в конфликт и осуществить свое посредничество, что, в свою очередь, было решительно отвергнуто Россией 8.
Война в Америке существенно повлияла на последующее развитие русско-английских отношений, обнажив скрытые до того времени противоречия и изменив в известной степени даже сам характер этих отношений. 1 сентября 1775 г. английский король Георг III направил личное послание Екатерине II. Играя на монархических чувствах императрицы, король в возвышенных выражениях соглашался 'принять', а по существу просил русских солдат 'для подавления восстания в американских колониях'9. Британскому посланнику в С.-Петербурге были даны подробные инструкции добиваться посылки 20-тысячного корпуса и переслан проект соответствующего договора 10. {35}
Слухи о необычайной просьбе Георга III и возможной посылке русских войск за океан вызвали серьезное беспокойство как в Америке, так и в Западной Европе. Уже 21 сентября 1775 г. французский министр иностранных дел граф Шарль Гравье Верженн направил своему посланнику в С.-Петербурге маркизу Жуинье специальные инструкции, в которых выражал тревогу по поводу возможной отправки русских солдат в Америку и просил любыми средствами проверить достоверность этих слухов 11. По сообщению русского посланника в Париже князя И. С. Барятинского, осенью 1775 г. в печати уже называли конкретное число русских солдат (30 тыс.), 'во взаимство' чего Англия 'дает три миллиона фунтов стерлингов'. Касаясь разных толкований 'сей негоциации', И. С. Барятинский сообщал, в частности, 'что естьли колонии и имели бы желание примириться с Англией, то введение чужестранных войск возбудит в них большую упорливость и может довести до того, что они объявят себя подлинно независимыми от Англии'. Что касается России, 'то почти невероятно, чтоб и ее им. в-во изволила согласиться на такую негоциацию, какой бы тесный союз ни пребывал между обоими дворами, ибо-де такой поступок не совместен с человеколюбием, миролюбивыми и бескорыстными ее в-ва сентиментами'. Если Англия стремится 'притеснять вольность колоний и подчинить их совсем своей власти', то Екатерина II, напротив, 'неусыпно печется о доставлении своему народу облегчения и некоторой свободы чрез новые узаконения'12.
Хотя по поводу 'человеколюбия' и 'бескорыстия' Екатерины II можно, конечно, спорить, главный вывод о том, 'что Россия явно вспомоществовать Англии противу колоний не станет', сомнений не вызывал, тем более что в С.-Петербурге были неплохо осведомлены о действительном состоянии дел в Северной Америке. Уже в 60-х годах и особенно в первой половине 70-х годов XVIII в. русские дипломаты за границей подробно и довольно объективно информировали царское правительство о развитии конфликта между американскими колонистами и метрополией.
Еще в октябре 1765 г. тогдашний российский посланник в Лондоне Г. Гросс проницательно писал Екатерине II, что после введения метрополией закона о гербовом сборе не только 'в столице Новой Англии {36} городе Бостоне' дело шло 'до явного народного бунта, но и понежь все провинции Северной Америки меж собою соглашаются, чтоб не признать в английском парламенте власть налагать на них подати, претендуя, что то единственно зависит от собственных их провинциальных собраний, которую претенсии они могли бы мало-помалу себе присвоить совершенную независимость от матерной земли'. Три года спустя новый российский посланник в Лондоне А. С. Мусин-Пушкин сообщал в С.-Петербург, что сопротивление жителей Бостона дошло то того, что 'хотели они истребить приставленных к таможне офицеров, кои для спасения жизни своей от столь насильственного гонения были вынуждены бежать на стоящую у порта тамо военную фрегату'13.
Наконец, в донесении А. С. Мусина-Пушкина от 31 октября (11 ноября) 1774 г. вновь подчеркивалась твердая решимость американских колонистов отстаивать свои права от посягательств английских властей: 'Вчера полученные здесь из Америки письма, - сообщал Мусин-Пушкин первоприсутствующему в Коллегии иностранных дел Н. И. Панину, - подтверждают доказательнейшим образом сколь твердое, столь и единогласное почти тамошних жителей намерение не повиноваться никаким таким повелениям, кои хотя бы мало клонились к утверждению за ними права здешнего законодательства... Генеральным в Филадельфии конгрессом решено уже не вывозить сюда никаких американских товаров, а здешних тамо не принимать'14.
Русский посланник в Лондоне не только правильно оценил сложившееся в то время положение, но и сумел увидеть последствия конфликта с колониями как для внутренней жизни Англии, так и для ее международных позиций. В том же донесении в С.-Петербург Мусин-Пушкин писал: 'Положение такое справедливо тревожит здешнее правление и тем более, что известны оному все выгоды, кои здешний торг и фабрики получают и от подвозимых сюда из Америки необделанных, и от вывозимых туда здесь обделанных товаров. Тамошний сюда ежегодный вывоз простирается вообще ценою не меньше трех миллионов фунтов стерлингов, между которыми Ново-Иоркская провинция высылает ежегодно на шестьсот тысяч фунтов стерлингов, а Филадельфская - с лишком на семьсот тысяч. Всякое вывозу такому прекращение естьли не вовсе {37} подорвет, то по крайней мере повредит все здешние манифактуры весьма чувствительно. Беспокойная Франция и Гишпания не оставят вмешиваться в несогласие между Англиею и колонистами ее. Под флагом первой показывались уже две фрегаты около Бостона, как слышно, нагруженные разными военными припасами, вторая же отправила из Феруль еще пять военных кораблей, вероятно, в Америку'.
Последующие события, как известно, подтвердили справедливость этих предположений: конфликт с колониями в Америке не только 'весьма чувствительно' затронул экономику Великобритании, но и привел ее к войне с Францией и Испанией, стремившимися использовать 'несогласие' в своих интересах. То, что представлялось столь очевидным для иностранного дипломата, явно не способны были понять Георг III и члены консервативного правительства Норта. Английские министры не желали принимать во внимание коммерческие 'уважения' и пошли на 'ужасное объявление американцев бунтовщиками'. Это не оставляло колонистам иного выхода, кроме вооруженной борьбы. 'Междоусобная с ними война кажется тем неизбежнее, - справедливо писал Мусин-Пушкин в феврале 1775 г., - что доведены они через то до крайности или необиновенно повиноваться всем здешним узаконениям, или супротивляться оным яко отягательным и утесняющим природные и законные их правости'15. Сообщая, что в различных местах в Америке найдены 'великие запасы всяких военных орудий с достаточным количеством пороха', Мусин- Пушкин продолжал далее: 'Народ тамошний, оставляя обыкновенные свои промыслы, добровольно упражняется в военных эксерсициях. Антузиастский дух сей заражает равномерно все чины и звания, начинает оный оказываться в Виргинской провинции сильнее еще, нежели поныне действовал оный и в самой Новой Англии'16.
Хотя 'неприятельское нападение' на провинциальную американскую милицию совершили регулярные королевские войска, уже в первом столкновении они потерпели поражение. 'Сбежавшиеся туда из разных мест жители с ружьями войска королевские опрокинули и преследовали за оными до самого того военного корабля, под пушками которого насилу могли они обеспечить свое убежище, с потерянием при том около 150 человек. Все сие случилось, милостивейший государь, {38} 8 (19) апреля, без всякого, по вероятности, формального плана междоусобной войны. Американцы же, почитая проишествие сие точным началом оной, осадили Бостон знатным числом милиции своей с намерением оным овладеть'17.
Некоторое время спустя тот же А. С. Мусин-Пушкин сообщил, что, по полученным 'Из Новой Иорки' известиям, 'жители тамошние, приняв оружие, овладели крепостью столицы и гарнизоном, а предводители сего бунта учредили новое правление, подвластное одному только генеральному американскому конгрессу'18. Сама Екатерина II весьма скептически относилась к 'способностям' и 'добродетелям' Георга III и в письме к своей приятельнице г-же Бьелке летом 1775 г. язвительно заметила, что потеря 'никчемной сестры'* причинила ему больше горя, 'нежели поражение его войск в Америке'. И далее продолжала: 'Его прекрасные подданные очень им тяготятся (скучают.Н. Б.) и часто даже...'19 - Екатерина II умышленно не договорила, поставив многозначительное отточие: она явно не хотела прямо признавать законность и справедливость восстания подданных Георга III. Но в целом императрица реально оценивала последствия войны в Америке, когда заканчивала письмо словами: 'От всего сердца желаю, чтобы мои друзья англичане поладили со своими колониями; но сколько моих предсказаний сбывалось, что боюсь, что еще при моей жизни нам придется увидеть отпадение Америки от Европы'20.
Неудивительно поэтому, что расчеты английского короля на поддержку России не оправдались, и в письме от 23 сентября (4 октября) 1775 г. Екатерина ответила своему августейшему адресату вежливым, но решительным отказом. 'Размер пособия и место его назначения не только изменяют смысл моих предложений, - писала русская царица, - но даже превосходят те средства, которыми я могу располагать
