готов хоть сию минуту выбрать картины. Не лучше ли для дальнейшего разговора нам перейти в мастерскую?
- Нет! - отрывисто сказал Андрей, в то же время сознавая, что отвергает предложение Пескова чересчур опрометчиво: его заработки на машине, его маленький денежный запас и деньги по завещанию, несмотря на помощь Академии художеств, ушли на похороны деда, а жить надо было. - Я... не собираюсь... продавать картины, - договорил он запнувшись. - Я не имею права.
- Ужасно! - вскрикнул Песков, вжимая растопыренные пальцы в остатки седых волос над ушами. - Как вы, безработный журналист, будете жить без денег? Продавать вещи? У вас на руках завещание? Или у вас нет завещания? Или все свое наследие Егор Александрович оставил кому-то другому? Почему вы не имеете права? Что ваши слова значат? Кошмар! Скажите мне правду!
- Какое это имеет значение, - покривился Андрей. - Я не имею права продавать картины. Они не мои.
- А чьи? Чьи же они? - воскликнул потрясение Песков. - Чьи они в конце концов? Ответьте русским языком! Чьи?
- Отвечаю русским языком. Покойного художника Демидова. Он не завещал продавать их. И прошу вас, Исидор Львович, закончить разговор о торговле. Это - все! - сказал Андрей, уже злясь на бесповоротность своего решения. - Я действительно безработный журналист, но, простите, не купец третьей гильдии.
Песков сорвался с места, забегал на коротких ножках по комнате в превышенном изумлении, он задыхался, вскрикивал угарным голосом:
- Психопатия! Нет слов, нет слов! Вы поступаете безумно, по-мальчишески! Я вас не способен понять! Я мог бы облегчить вам всю жизнь! Вы завтра бы стали богатым, независимым человеком! За десять картин я готов заплатить двадцать тысяч долларов или, если хотите, рублями, рублями! Наличными! Я готов расплатиться завтра! Хоть сегодня! Через два часа! 'Сикстинскую мадонну' я не написал, но я художник и искусствовед, я разбираюсь в живописи, и я люблю талант Демидова, поэтому хочу приобрести его работы! Почему вы говорите 'нет'? Что вам не нравится? Цена? О цене мы можем еще поговорить! Я могу пойти на уступки! Я вам не нравлюсь? Лично я? Моя толстая комплекция? Моя вздорная ссора с Демидовым, которая произошла в мастерской? Пустяки! Мелочи! В чем дело, Андрей Сергеевич? В чем дело? Я открыт, искренен перед вами! Я не ваш враг, я с вами, а не против вас!.. Я не хочу обидеть ни вас, ни себя! Вы разумный же человек! Искусство есть искусство! Деньги есть деньги!
'Да, он искренен, насколько решил быть искренним, и не жалеет себя в доказательствах', - подумал Андрей, видя неестественный ртутный блеск в его вишневых глазах, а когда тот с раздутыми ноздрями, вплотную остановился перед ним в позе, требующей, наконец, окончательного разумения, Андрей спросил нарочито бесцветно:
- Мне как-то странно, Исидор Львович... Почему вы не купили нравящиеся вам картины при жизни Егора Александровича?
- Хотите начистоту? Чистую правду? Чистую, как алмаз!..
- Конечно.
- Это была странность Егора Александровича! Ваш дедушка был очень не прост! Он не продавал мне своих картин, но... - Песков замолк, соображая, стоит ли дальше говорить, и все же договорил: - Но в трудные минуты брал деньги у меня взаймы. Если хотите, вот! Не хотел этого вам показывать...
Он выхватил из внутреннего кармана довольно внушительное портмоне, проворными пальцами цепко извлек сложенный вчетверо листок бумаги, развернул и протянул его нахмуренному Андрею. С невольным колебанием Андрей взял бумагу, тотчас увидел крупный почерк деда и прочитал: 'Расписка. Мною взято в долг у Пескова 1,5 миллиона рублей (полтора миллиона), кои верну к концу 1995 года. Егор Демидов. 14 апреля 1995 г'.
- Что-то не так, - отсекающим голосом выговорил Андрей, возвращая расписку. - Не секрет, что Егор Александрович не очень любил вас и вдруг... взял в долг? У моего деда был не тот характер, чтобы... изменить себе.
- Так! Это - так! - отрубил крикливо Песков. - У него были сложные обстоятельства и срочно потребовались деньги! Куда-то кому-то послать!. Кроме меня, одолжить было не у кого. Его друзья живописцы - нищие. И ему пришлось... Как бы он ни презирал меня, я не был его врагом!.. Я знал, что полезно помогать сильнейшему таланту!
- Не похоже! - отверг Андрей. - Он вернул вам долг?
- Простит Бог! Минуту назад вы своими глазами читали расписку! - в опечаленном раскаянии раздвинул руки Песков. - Я не хотел бы, отнюдь не хотел бы!
- Значит, художник Демидов остался перед вами в долгу? Почему же он не предложил вам какую-нибудь свою картину за эти деньги? Насколько я знаю, вы коллекционер.
- Разумеется! Я страстно люблю живопись Егора Александровича, но он не хотел вступать со мной, так сказать, в серьезную куплю-продажу. Видите ли, дело прошлое, я не имею обиды. Не имею ни на йоту зла. Он несправедливо считал, что я перепродаю картины за границу, и русское искусство уходит из России. А вы лучше меня знаете: Егор Александрович бьы человек настроения, неординарный человек, непредсказуемая натура. У него имелось свое личное мнение обо всем на свете. Он не застрахован был и ошибаться. В приступе вспыльчивости мог даже оскорбить меня, чему вы были свидетель. Я тоже не ангел, но я не помню зла... я готов у покойного попросить и прощения... Песков вознес скорбный взгляд к потолку и мелко перекрестился. - Небо ему судья, а не мы, смертные... Разве можно измерять обычными мерками такую сложную фигуру, такой талант? Царство ему небесное...
'Он опутывает меня, как паутиной, меняет интонацию голоса, играет глазами, красноречием и злит меня'.
И Андрей сказал хмуро:
- Хорошо. Я отдам вам долг Демидова, когда у меня будут деньги.
- Я не тороплю вас, нет! - мгновенно воспротивился Песков. - Я готов забыть про долг из-за любви... из-за почитания покойного. Я лишь хочу купить картины Демидова, талант которого почитаю безумно. И, поймите, бескорыстно предлагаю немалые деньги, которые нужны вам! Повторяю: я хочу по-человечески помочь! Вам не нужна помощь?
- Не стоит, - сказал Андрей, сдерживаясь, чтобы не произнести вертевшуюся в голове фразу: 'Пошли бы вы к черту с вашей помощью. Что вам за дело до меня?'
- Так уж совершенно 'не стоит'? Вы против всякой помощи?
- Картины я продавать не буду, Исидор Львович. И не стоит об этом продолжать... - Он выждал с минуту, замечая, как в глазах Пескова подвижная теплота подернулась пепельной темнотой, и договорил с уважительной ироничностью: - Благодарю. Если вы хотите мне помочь, то, пожалуйста... Я буду продавать машину 'жигули', правда, не новую. С удовольствием продам ее вам.
Песков вразлет распахнул полы пиджака, втолкнул руки в карманы брюк, воротник сорочки врезался в надутую шею, слившуюся с толстыми плечами. Он выговорил, задыхаясь:
- Значит, решили поиздеваться надо мной? Ка-какой остроумец! Машину! А? Мальчишка! Инфант! - крикнул он взвинченным тенором, вырывая руку из кармана и звонко шлепая себя по лбу. - У вас здесь - наследственная наглость! Вы человек, не способный понимать элементарных вещей! Не подражайте своему деду, вы еще никто, нуль, пустое место! Мне - машину!.. Да у меня две машины, мальчишка несчастный!..
- Благодарю вас, гранжаир, - сказал Андрей нарочито бесчувственно.
- Что? Кто-о? Что такое?
- Надо знать образованному искусствоведу: гранжаир - это важная особа. Я очень тронут высоким вниманием.
- Младенец! Щенок! Вы еще издеваетесь? Надо мной?..
- Уходите, - выговорил Андрей, зажигаясь колючим огоньком гнева. - И не превращайтесь в рыночную бабу!
- Ка-ак? В рыночную бабу? Это вы - мне? - свекольное лицо Пескова заколыхалось. - Вы - ничтожный варвар! Вы просто...
- Уходите, - не дал ему закончить Андрей, подымаясь с кресла, и кончиками пальцев не очень сильно толкнул его в грудь. - Уходите, иначе я не выдержу.
