постепенно сползает вниз, учитель обмер от страха.
Представьте себе, каково было ему, когда госпожа София сказала между прочим:
– Этот сюртук плохо сидит на вас.
– Знаю.
– Вы что-то несете?
– Да.
– Почему бы вам не взять носильщика?
– Носильщика?… Нет, невозможно… этого я не могу доверить никому.
– А что это?
– О чем вы говорите? – сказал испуганно учитель, и на лбу у него выступил холодный пот.
– О том, что вы несете под сюртуком.
– То, что я несу… это… как вам сказать… это музыкальный инструмент.
– Инструмент?
– Да! – решительно сказал учитель, выдумка показалась ему удачной.
– Вы купили его сейчас?
– Да, сейчас.
– И, наверно, идете репетировать?
– Да, иду репетировать… но видите, какая жара? – тотчас добавил учитель, стараясь переменить тему разговора.
Тем временем они пришли в парк и сели на скамью. Учитель мог теперь отдохнуть и размять отекшую руку. И вдруг Неделько, до сих пор на удивление молчаливый, заблеял под сюртуком. Госпожа София вздрогнула, а у несчастного учителя забегали глаза, и он смутился, как мальчишка, которого поймали за нехорошим делом.
– Так это гармоника?
– Да, гармоника, – ответил учитель, потрясенный до глубины души. Предчувствуя, что Неделько на этом не остановится, он решил тотчас бежать, как вор от жандарма, как должник от кредитора. Это было дерзкое, отважное решение, но он еще не знал, как его осуществить.
И вот, точно на середине очень длинной фразы, которой госпожа София начала свое объяснение в любви, он собрался с силами, напряг всю свою волю и, соскочив со скамейки, побежал без оглядки к выходу из парка, к Вознесенской церкви, мимо Высших женских курсов и там только сбавил шаг. Однако, пока он бежал, за ним увязался какой-то господин, кричавший:
– Остановитесь! Остановитесь!
Бедняга учитель, подумавший было, что имеет дело с ревнивым вдовцом пенсионером, каких всегда много сидит в парке у министерства финансов, припустил снова. Но потом он узнал в быстро приближавшемся преследователе портного Йоцу, человека, который весьма скверно кроил костюмы, но имел исключительно красиво скроенную свояченицу (они с учителем объяснились друг другу в любви, и он обещал на ней жениться). Учитель остановился и подождал своего будущего свояка.
– Постойте, вы потеряли записку!
– Записку? – испуганно переспросил учитель музыки.
– Да, – сказал портной. – Вот эту.
– Дайте ее мне, дорогой господин Йоца.
– Что? Дать ее вам? Разумеется, я дам, но прежде я попросил бы вас объясниться, господин будущий зять!
Слова «господин будущий зять» портной произнес решительно, будто отхватил их ножницами. Впрочем, у портного было полное право проявлять решительность. Учитель музыки обещал жениться на его свояченице еще семь месяцев назад; в связи с этим он проводил с ней время весьма приятно и весьма часто приходил к портному ужинать. Портной, разумеется, уже несколько раз требовал от учителя ответить, когда же будет свадьба, но тот увертывался от ответа. Портной решил воспользоваться случаем – подобранная им записка была той самой, которую сунули в пеленки и которая гласила: «Я бедная женщина и по своей бедности не могу прокормить этого ребенка, а потому оставляю его здесь, в надежде, что добрые люди подберут и воспитают его».
Представьте себе, каково было учителю, когда он увидел в руке портного злополучную записку, начертанную его собственной рукой.
– Итак, что это такое? – спросил портной таким тоном, словно говорил с должником, не заплатившим за зимнее пальто, сшитое в позапрошлую зиму.
– Записочка, – постарался ответить спокойно учитель музыки.
– Написанная вами?
– Нет.
– Как же нет, когда вы тем же почерком пишете любовные письма моей свояченице?
– Ну и ладно, – сказал учитель музыки, не ведая, что говорит.
– А чей это ребенок упоминается в записке и что это за бедная женщина?
