убежище на корме и перелезли в утробу ледяного зверя, От страха и холода стучали зубы. Грэн перебрался последним. Какое-то время все шестеро стояли и смотрели в грот, который, по крайней мере для четверых из них, был гигантским горлом. Треск, раздавшийся сзади, заставил их обернуться.
Один из свисавших ледяных клыков треснул и обломился; он вонзился в палубу, словно кинжал, и разлетелся на множество блестящих кусочков. И, как бы отвечая на сигнал, из-под лодки донёсся более громкий звук. Выступ, за который держалась лодка, подался; на какое-то мгновение показался тонкий ледяной язык. Не успел он скрыться под водой, как лодку подхватило течение. Они видели, как она удалялась, быстро наполняясь водой. Какое-то время они провожали её глазами; туман немного поднялся, и сквозь него слабо пробивалось солнце.
Подождав, пока очертания растворятся в тумане, расстроенные Грэн и Яттмур отвернулись. Теперь их прибежищем стал айсберг. В наступившей тишине они избрали единственно возможный путь: подъем по круглому ледяному тоннелю. Четыре Рыбака послушно следовали сзади.
Их окружали холодные лужи и острый лёд, от которого малейший звук отскакивал многократным эхом. С каждым шагом эхо усиливалось, а тоннель сужался.
— О, боги! Я ненавижу это место! Лучше бы мы утонули вместе с лодкой! Сколько ещё мы сможем пройти? — спросила Яттмур, увидев, что Грэн остановился.
— Все, — мрачно подвёл он итог. — Впереди — стена. Мы в ловушке.
Свисая почти до самого низа, путь им перекрыло несколько больших сосулек, да так надёжно, как если бы это была железная решётка. А за последней белела гладкая ледяная стена.
— Всегда — проблемы, всегда — трудности, каждый раз что-то новое, как будто без этого жить нельзя! — сказал Грэн. — Человек — трагическая ошибка в этом мире, иначе мир был бы добрее к нему!
“Я тебе уже говорил, что ты и тебе подобные и есть ошибка природы”, — задребезжал морэл.
— Мы были счастливы, пока ты не влез в нашу жизнь.
— “До женя ты был растением!”
Взбешённый словами морэла, Грэн схватился за одну из сосулек и дёрнул. Она обломилась над его головой. Вооружившись сосулькой как копьём, он метнул её е ледяную стену.
Стена от удара рухнула, наполнив тоннель звоном, от которого заложило уши. Лёд потоком хлынул на людей, засыпав их по щиколотки, в то время, как они стояли, закрыв глаза и прикрыв уши руками; им казалось, что айсберг рушится.
Когда грохот стих, они открыли глаза, и сквозь образовавшийся огромный проем увидели совершенно незнакомый новый мир. Айсберг, попав в водоворот, уткнулся в маленький островок, и, сжимаясь в его объятиях, медленно превращался в живую воду.
И хотя островок выглядел далеко не гостеприимным, люди вздохнули е облегчением, увидав зелёные растения. Здесь они смогут отдохнуть и нормально поесть; на рыбу очи не могли уже смотреть. И ещё у них под ногами будет земля, которая не раскачивается из стороны в сторону.
Оживились даже Рыбаки. Радостно повизгивая, они вместе с Грэном и Яттмур обошли ледяной выступ и устремились к цветам. Без лишних напоминаний они перепрыгнули узкую полоску синей воды и очутились на спасительном берегу.
Островок определённо не представлял собой райский уголок. Камни и обломки скалы почти полностью покрывали его. Но маленькие его размеры таили в себе одно преимуществом островок был слишком крохотным, чтобы приютить растительных хищников — обитателей континента. А с другими неприятностями Грэн и Яттмур как-нибудь справятся. К огромному огорчению Рыбаков, на острове не росло дерево-тамми, к которому они могли бы прикрепиться. Морэл, в свою очередь, был разочарован отсутствием на острове ему подобных: тем более что он рассчитывал подчинить себе Яттмур и Рыбаков — так, как он сделал это с Граном, но его масса была все ещё недостаточной для того, чтобы сделать это, и он рассчитывал в этом деле на помощь союзников. А Грэн и Яттмур очень расстроились, не обнаружив на острове признаков пребывания людей.
В качестве компенсации вытекал прозрачный ручей из-под скалы и журчал между камнями, покрывавшими большую часть островка. Ручеёк стекал на прибрежную полосу и следовал дальше в море. Не сговариваясь, они бросились к воде и стали жадно пить, не обращая внимания на слабый солоноватый привкус.
Словно дети, позабыв о невзгодах, вдоволь напившись, они бросились в воду и принялись с удовольствием плескаться; но, к сожалению, вода была очень холодной и время принятия ванн пришлось сократить. А затем они начали обустраиваться.
Какое-то время они жили на островке, и ничто другое не интересовало их. В этом мире вечного солнечного заката воздух все время оставался холодным. Из листьев они смастерили себе одежду и утеплили её мхом. Иногда на островок опускался туман, но затем снова светило низкое солнце. Иногда они спали, иногда — просто лежали на солнечной стороне камней, лакомились плодами, прислушиваясь, к стонам проплывающих мимо айсбергов.
Рыбаки возвели для себя убогий шалаш на некотором удалении от жилища Грэна и Яттмур. Однажды, когда они спали, шалаш обвалился. С тех пор Рыбаки укладывались на ночь под открытым небом, тесно прижавшись друг к другу и укрывшись листьями. Близко Грэн их не подпускал.
Как хорошо вновь обрести счастье! Когда Грэн и Яттмур занимались любовью, тамми прыгали вокруг, в волнении пошлёпывая друг друга и прославляя ловкость своего господина.
На острове росли стрючки, похожие на горох, которые время от времени тарахтели; ползали растительные ящерицы, летали сердцевидные бабочки с широкими крыльями, существовавшие по законам фотосинтеза. Жизнь, не ограниченная закатом или восходом солнца, продолжалась. И, если бы не морэл, люди бы стали составной частью природы этого островка.
“Мы не можем оставаться здесь”, — сказал он однажды, когда Грэн и Яттмур пробудились после крепкого сна. — “Вы отдыхаете довольно долго и наверняка уже восстановили свои силы. Нам нужно снова отправляться в путь, чтобы найти людей и построить своё королевство”.
— Ты говоришь глупости, морэл. У нас нет лодки. Мы навсегда останемся на этом острове. Да, здесь прохладно, но мы видели места и похуже. Давай останемся здесь и никуда больше не пойдём.
Они купались обнажённые в одной из больших луж в центре острова. Жизнь была прекрасна и беззаботна. Яттмур шлёпала красивыми ногами по воде и пела одну из песен племени пастухов. А Грэн с тяжёлым сердцем слушал отвратительный голос, звучащий в его голове. Все больше и больше он олицетворял собой то, что не нравилось Грэну.
Внезапно немой их диалог прервал крик. Кричала Яттмур. Нечто, похожее на руки с шестью толстыми пальцами, ухватилось за её лодыжку. Грэн бросился в воду и без труда вытащил это существо. Пока он его рассматривал, существо все время предпринимало попытки вырваться из его рук.
— Извини, что я закричала, — сказала Яттмур. — Это одно из тех существ, которых тамми зовут кролпами. Они выходят на сушу с моря. Тамми ловят их, вскрывают и едят. Мясо у них жёсткое, но зато сладкое на вкус.
Серые, узловатые и очень холодные пальцы кролпа лениво сгибались и разгибались. Наконец Грэн бросил его на берег, и кролп мгновенно скрылся в траве.
— Кролпы выходят из моря и на земле роют себе норы. Я несколько раз видела, как они это делают, — сказала Яттмур.
Грэн не ответил.
— Тебя что-нибудь беспокоит? — спросила она.
— Нет.
Он не хотел говорить ей о намерении морэла снова двинуться в путь. Тяжело, почти как старик, опустился на землю. И хотя Яттмур беспокоила произошедшая с Грэном перемена, она решила не настаивать и отошла в сторону. Все чаще она стала замечать, что Грэн как-то отдаляется от неё, замыкается в себе; и она знала, что виновен в этом морэл.
А у Грэна в голове морэл давал о себе знать.
“Ты погряз в лености. Мы должны сделать что-нибудь”.
— Нам хорошо здесь, — мрачно возразил Грэн. — И, кроме того, я уже сказал, что у нас нет лодки, на которой бы мы смогли доплыть до большой земля.
