— Мы не смогли бы оставаться здесь все время, и он с презрением объяснил ей то, что говорил тамми.
— Твой волшебный морэл только и умеет, что складно говорить. Он только и думает о том, как бы использовать нас. Но сталкеры растут не для него. Они существовали на этом острове задолго до нашего прибытия. Они растут для себя, Грэн. И на континент сейчас они идут для себя, а не для нас. Мы едем на них и думаем, что мы умные. А мы умные? Эти несчастные Рыбаки тоже называют себя умными, но мы же знаем, какие они глупые. А что, если и мы такие же?
Никогда ещё она не говорила с ним так. Грэн уставился на неё, не зная, что ответить. Выручило раздражение.
— Ты ненавидишь меня, Яттмур! Иначе ты не говорила бы так. Я сделал тебе больно? Я что, не защищал и не любил тебя? Мы знаем, что тамми — глупцы. Но мы не такие, как они, и мы не можем быть глупыми. Твои слова причиняют мне боль.
Яттмур, казалось, не слышала его. И спокойно продолжила, словно Грэн вообще ничего не говорил.
— Мы едем на этом сталкере, но мы не знаем, куда он идёт. Мы подменяем его желания своими.
— Конечно же, он идёт на континент, — буркнул Грэн.
— Так ли это? Тогда почему бы тебе не оглянуться.
Грэн посмотрел в указанном ею направлении. Вдали виднелся континент, и они двигались к нему. Затем сталкер попал в течение и пошёл против него параллельно берегу. Грэн молча смотрел до тех пор, пока не осталось никаких сомнений относительно того, что происходит.
— Довольна, да? — прошипел он.
Яттмур не ответила. Она опустила руку в воду и тут же выдернула её. К острову их прибило тёплое течение. А это течение было холодным, и сталкер шёл сейчас туда, где оно начиналось. При мысли об этом у Яттмур сжалось сердце.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
XX
В ледяной воде все чаще стали попадаться айсберги. Сталкер упорно шёл своим путём. Один раз он почти полностью ушёл под воду. Пятеро пассажиров промокли до нитки.
Двигался он не один. К нему присоединились сталкеры с других островов, и все они шествовали в одном направлении. Наступило время миграции их к местам, где они отложат семена. В пути одни из них будут раздавлены айсбергом, а другие же дойдут невредимыми.
Время от времени к людям, на их импровизированный плот взбирались кролпы, похожие на тех, что они видели на острове. Серые от холода клубни вылазили из воды и в поисках тёплого местечка осторожно передвигались от одного края сталкера — к другому. Один кролп залез Грэну на плечо. С отвращением тот забросил его далеко в море.
Тамми почти не обращали внимания на мокрых непрошенных гостей, ползающих по ним. Грэн понял, что до берега они доберутся не так скоро, как он предполагал, и поэтому ограничил потребление пищи тамми, и они все впали в уныние. Тем более, что от холода они не чувствовали себя лучше. Казалось, солнце вот-вот утонет в море, и в то же время холодный ветер дул почти постоянно. Однажды с чёрного неба на них обрушился град, и всем стало очень больно: ведь они были абсолютно беззащитны.
Самому невосприимчивому из них могло бы показаться, что они путешествуют в никуда. Клочья тумана, накатывавшиеся на них, усиливали это впечатление. Когда туман немного рассеялся, они увидели на горизонте чёрную полоску, которая появилась и больше уже не исчезала. Но наступил момент, и сталкер, наконец, свернул с прямого пути.
Дремавших в центре коробочек Грэна и Яттмур разбудил галдёж тамми.
— Холодная вода уходит, стекая по длинным ногам. Замёрзшие тамми снова будут сухими. И мы все радуемся этому, потому что мы должны быть сухими, иначе мы упрём. Нет ничего лучше, чем быть тёплым, сухим тамми, а тёплый, сухой мир как раз приближается к нам.
Грэн открыл глаза, чтобы посмотреть, чем вызвано подобное оживление. И, действительно, вода уже не закрывала ноги сталкера полностью. Он вышел из холодного течения и сейчас двигался к берегу. Все время с одинаковой скоростью. Уже показался берег, густо заросший лесом.
— Яттмур, мы спасены! Наконец-то мы движемся к берегу! — впервые за долгое-долгое время обратился к ней Грэн.
Яттмур поднялась. Встали и тамми, взявшись за руки в порыве радости.
— Скоро мы все будем хорошими сухими ребятами! — закричали они.
— Первое, что мы сделаем, так это разведём костёр, — сказал Грэн.
Яттмур радовалась, видя, что к нему вновь возвращается хорошее настроение. Но, словно предчувствуя что-то нехорошее, она спросила:
— А как мы спустимся на землю?
В глазах Грэна вспыхнул гнев. Слова Яттмур испортили ему праздник. Грэн не ответил сразу, и она решила, что он советуется с морэлом.
— Сталкер скоро найдёт место для откладывания семян, — сказал Грэн. — И тогда он опустится на землю, а мы сойдём с него. Тебе не о чём беспокоиться: я контролирую ситуацию.
Она не могла понять, почему он разговаривает с ней таким ледяным тоном.
— Но ты не держишь положение под контролем, Грэн. Сталкер идёт туда, куда хочет, и мы бессильны здесь что-либо предпринять. Вот об этом я и беспокоюсь.
— Ты беспокоишься, потому что ты глупая, — ответил Грэн.
Очень обиженная, она все же, как могла, старалась успокоить и себя и Грэна.
— Как только сойдём на землю, мы все успокоимся. Может быть, тогда ты станешь добрее ко мне.
Сталкер приближался к берегу. Люди заметили четыре или пять ему подобных, которые делали то же самое. Их движения, внешность и сходство с живыми существами выделяли их на фоне мрачной природы. Окружавшая Грэна и Яттмур жизнь резко отличалась от мира, из которого они ушли. От того, прежнего, мира теплицы здесь осталась только тень. Несмотря на то что над горизонтом низко висело кроваво-красное солнце, сумерки покрывали все.
Море казалось безжизненным. По берегам его не виднелось зловещих морских водорослей, в воде не плескалась рыба. Картину запустения дополняло абсолютное спокойствие океана. Повинуясь инстинкту, сталкеры выбрали для миграции время, когда штормы уже миновали.
На земле также господствовали тишина и спокойствие. Здесь рос лес. Но, оглушённый тенью и холодом, живой лишь наполовину, он задыхался в голубых и серых красках вечного вечера. Двигаясь над деревьями, люди посмотрели вниз и увидели, что листва их покрыта плесенью.
— Когда мы остановимся? — прошептала Яттмур.
Грэн молчал, но она не ожидала ответа. С каменным лицом он пристально вглядывался вперёд, не обращая внимания на неё. Сдерживая свой гнев, она до боли сжала кулаки, — так сильно, что ногти вонзились в ладони; она понимала, что Грэн ни в чём не виноват. Осторожно ступая, сталкеры двигались над лесом. Они шли, а солнце, наполовину скрытое за угрюмой листвой, все время оставалось сзади. Они шли в темноту, которая означала конец мира и света. С деревьев поднялась стая птиц и полетела на солнце; а они все шли, не останавливаясь.
Несмотря на растущее понимание опасности, у людей сохранился хороший аппетит. Когда им хотелось спать, они спали, тесно прижавшись друг к другу — Однако Грэн по-прежнему ни с кем не разговаривал.
Окружающий их пейзаж изменился, хотя и не в лучшую сторону. Сталкер пересекал низину. Под ними раскинулась темнота, хотя тело сталкера и было слабо освещено солнечным светом. По-прежнему их окружал лес — изуродованный, напоминающий слепца, неуверенно шагающего вперёд, выставив перед собой руки и растопырив пальцы, во всем облике которого сквозит страх. Листьев на деревьях почти не было, а обнажённые ветви приняли самые причудливые формы; могучее дерево, которое за прошедшие столетия превратилось в джунгли, боролось за право произрастания там, где никогда не собиралось
