проникающий сквозь слои зелени, припекал его голову.
Земля под его ногами была сырой и топкой, смесь глины, песка и гальки, с выступающими кое-где более крупными камнями. Это были бесплодные земли, и растущие на них деревья имели болезненный вид. Их стволы были искривлены, их листва пожелтела и свернулась. Многие деревья сплетались стволами в попытке поддержать друг друга; там, где опереться было не на что и попытка подняться не увенчалась успехом, деверья извивались на земле, олицетворяя собой ужасное уродство. Более того, многие виды за прошедшие бесчисленные века выработали настолько невероятные и удивительные способы самозащиты, что теперь едва ли вообще напоминали собой какие-то древесные формы.
Поразмыслив, Грин решил, что наилучшим выходом из положения будет пробраться к окончанию полуострова и оттуда попытаться начать разыскивать следы Той и остальных. Как только он выйдет на берег моря, полуостров откроется перед ним весь как на ладони; сориентироваться здесь не составит никакого труда.
Он совершенно точно знал, в какой стороне лежит море, поскольку негустые кущи уродливых деревьев не могли скрыть за собой окраину Безлюдья. Море представляло собой великолепный ориентир.
В противоположной от моря стороне, там, где заканчивалась плодородная почва, стеной стоял Великий Баньяновый Лес, знаменуя собой непроницаемый для другой растительности периметр. Лес поднимался нерушимой стеной, хотя на крайних стволах его древ явственно виднелись отметины от бесчисленных нападений созданий, вооруженных шипами и острыми кромками листьев. Перед крайней границей Леса стояли его передовые посты, помогающие противостоять нападениям проклятых отщепенцев Безлюдья – лови-хватаи, ползуны-душители, ягодники-метелочники, хватун-ковры и прочая хищная нечисть, готовая броситься в атаку при малейшем шевелении вдоль периметра.
Повернувшись спиной к этому непроницаемому барьеру, Грин осторожно двинулся в противоположную от него сторону.
Его продвижение было крайне замедленным. Он вздрагивал от каждого звука. Однажды ему пришлось броситься на землю плашмя, когда из-за гущи ближайшего кустарника в его сторону тучей вылетели смертоносные острые шипы-стрелки. Подняв голову, он увидел, как рядом с кустарником шевелится кактус, приготовляясь к новому нападению. Он уже видел такие кактусы чуть раньше; в его животе холодной лягушкой зашевелился страх, когда он представил, что с таким легкомыслием прошел мимо неминуемой гибели.
Сколько еще других неведомых ловушек подстерегает здесь его?
Он аккуратно перешагнул через лежащее на земле дерево, чей свернувшийся ствол, образовал петлю. Его движение породило колебание воздуха и этого оказалось достаточно, чтобы петля с тихим шорохом стянулась. Впившись взглядом во врага, которого он так успешно избежал, он угодил ногой в другую петлю, по счастью меньше и слабее, из которой ему удалось вырваться, ободрав на ноге кожу. Он упал на землю, задыхаясь от борьбы, и долго лежал, отдыхая, когда мимо него, так близко, что к ней можно было прикоснуться рукой, проползло животное.
Это была рептилия, вытянутое в длину и покрытое толстой кожей существо, с огромной пастью, полной острых зубов. Когда-то, в ту пору, когда у людей имелись свои имена для всего на свете, ныне забытые, это существо именовалось крокодилом. Повернувшись к Грину, животное взглянуло на него своими большими глазами, потом проворно забралось под гнилое полено.
Почти весь животный мир вымер миллионы лет назад. Растительный мир простой массой своей зелени, произрастанию которой активность солнца только благоприятствовала, смял и уничтожил фауну. Но, подобно тому, как последние виды обыкновенных древесных форм оказались загнанными в болото и на берега океанов, так вместе с ними там укрылись и некоторые из животных. Здесь, в Безлюдье, продолжалось существование некоторых животных разновидностей, и существование довольно безбедное, ибо солнечный жар шел им только на пользу и пропитание им так же находилось, потому жизнь тут еще не до конца сдала свои позиции.
Поднявшись на ноги, Грин снова двинулся вперед, ступая теперь с удвоенной осторожностью.
К тому времени шум прибрежного сражения уже утих и он шел в почти полной мертвенной тишине. Все окружающее его молчало, словно бы в ожидании чего-то или пораженное проклятием.
Постепенно, с приближением к берегу, земля начала все более понижаться. Под ногами захрустели древние раковины. Деревья, которые разошлись в глубине суши в стороны, здесь снова росли группами, с тем, чтобы противостоять возможным нападениям со стороны моря.
Грин остановился и замер. В его душе гнездилось беспокойство. Ему до смерти хотелось поскорей убраться из этого непривычного и опасного места, но с не меньшей силой ему также хотелось найти своих сородичей и снова присоединиться к ним. В его голове крепла уверенность в том, что у горы на полуострове он поступил неправильно, но не потому что сыграл упрямца и отказался последовать за остальными, решив исследовать замок термитов, а потому что не сообразил повести за собой остальных.
Внимательно оглядываясь по сторонам, он негромко свистнул. Никто не ответил ему. Вокруг него внезапно повисла напряженная тишина, будто бы весь лишенный слуха мир вокруг него, напряженно прислушивался к тому, что делает здесь он.
Грина охватила паника.
– Той! – тихо позвал он. – Вэгги! Поили! Где вы?
На звук его голоса из листвы наверху на его голову неслышно опустилась клеть, сбила его с ног и пригвоздила к земле.
Оказавшись вслед за Той в зарослях высокой травы, шестеро членов племени упали в заросли и закрыли от пережитого страха глаза. На их телах еще не высохла пена, попавшая туда из самой геенны прибрежной битвы растений.
Наконец, отдышавшись и придя в себя, они уселись в кружок и обсудили исчезновение Грина. Грин был мужчина и представлял ценность для племени, но поскольку возвращаться обратно за ним означало подвергать себя смертельному риску, было решено посидеть и подождать его. Оставалось только разыскать место, где можно было дождаться Грина в относительной безопасности.
– Мы подождем, но недолго, – заметил Вэгги. – Грину не нужно было отставать, он сам виноват. Лучше будет, если мы бросим его и забудем.
– Он нам нужен для спаривания, – ответила Той.
– Я буду спариваться с тобой, – проговорил Вэгги. – Я мужчина и у моя штука уже большая и я могу засунуть ее в тебя когда захочу. Я не буду дожидаться нового урожая фиг и спарюсь со всеми вами, женщины! Я зрелый, как фиги в день урожая.
В восторге, он вскочил на ноги и принялся танцевать, демонстрируя себя женщинам, которые вовсе были не против на него посмотреть. Он оставался среди них единственным мужчиной; разве не достаточно было этого одного, чтобы вид его сделался желанным?
Мэй вскочила на ноги, чтобы танцевать вместе с Вэгги. Вэгги бросился на нее. Ловко уворачиваясь от него, она пустилась бежать. Мальчик бросился вслед за ней. Мэй весело кричала, он смеялся в ответ.
– Вернитесь! – сердито закричали им вслед Поили и Той.
Не обращая внимания на их гневные крики, Мэй и Вэгги выбежали из зарослей травы на прибрежные дюны, где принялись гоняться друг за другом, крича и распевая песни. Почти мгновенно из песка выскользнула могучая рука и схватила Мэй за лодыжку. Она пронзительно вскрикнула и упала, после чего тут же из песка появилась другая рука и так же крепко схватила ее поперек туловища. Пронзительно крича, Мэй билась в песке, силясь освободиться. В отчаянном порыве Вэгги бросился ей на выручку, выхватив из-за пояса нож, но тут же был схвачен третьей могучей рукой, выскользнувшей ему навстречу из песка.
Когда растительная жизнь захватила главенство на Земле, наименее пострадавшими от растений оказались морские животные. Вода, их среда существования, была менее всего подвержена переменам, происходящим на суше. И тем не менее, изменение размеров и формы жизнедеятельности морских водорослей принудило многих обитателей океанов искать для себя спасения на суше, меняя свои повадки и среду обитания.
Новые чудовищные разновидности морской травы научились ловле крабов, захватывая их своими длинными мускулистыми прядями, когда те пробегали по морскому дну, или вытаскивая из-под камней в то самое уязвимое для крабов время, когда они меняли свой панцирь. За несколько миллионов лет таким образом почти все крабообразные были истреблены.
