Если бы мы дождались, когда погаснет огонь, нам почти наверняка бы удалось найти их след.
– Нам нельзя было ждать, потому что стоило нам только остановиться, как мы бы немедленно сгорели, – ответил Грин. – Кроме того, ты же знаешь, что Той ни за что не согласилась бы принять нас обратно. Ей не знакомо ни сострадание, ни понимание, и она не пощадила бы даже тебя, свою подругу.
На эти слова Поили только вздохнула в ответ и между ними на некоторое время повисла тишина. Потом она заговорила опять.
– Может быть, мы не пойдем дальше? – спросила она, взяв Грина за руку.
После этого оба они замолчали, дожидаясь звона тихих голосов у себя в головах, которые, они знали, должны ответить им.
– Нет, Грин и Поили, вы должны идти дальше, потому что я прошу вас и советую вам идти дальше, ибо я мудрее вас.
Они уже привыкли к звучащим в их головах голосам. Это были голоса, говорящие без помощи губ и ртов, и чтобы слышать их не требовалось ушей, они возникали в их головах внезапно, подобно чертикам из табакерки, до поры сидящим в своих крохотных темницах. Звук этих голосов напоминал пропыленное эхо звона крохотных арф.
– До сих пор под моим руководством вам удалось избежать множества опасностей, – продолжал вещать сморчок. – И я обещаю вам, что вам удастся избегать опасностей и дальше. Я научил вас как спрятаться в кожуре больших плодов, чтобы вас не заметили враги, и до сих пор ничто не угрожало вам. Осталось пройти еще немного, и удача улыбнется нам непременно.
– Нам нужно отдохнуть, сморчок, – ответил Грин.
– Отдохните немного и двинемся дальше. Мы вышли на след племени людей – теперь нет времени ждать и тем более не следует отступать и колебаться. Мы должны найти это племя и присоединиться к нему.
Повинуясь голосам в своих головах, пара прилегла, чтобы немного отдохнуть. Одетые на них неудобные оболочки, которые Грин вырезал из плодов одного из безопасных лесных растительных разновидностей, удалив сердцевину и проделав дыры для рук и ног, не позволяли им лежать свободно. Они лежали скорчившись на боку, подогнув под себя руки и ноги, как только это было возможно, словно бы придавленные половинками гигантской кожуры, навалившейся на них сверху.
Среди монотонного тока их собственного сознания то и дело пробивался отдаленный фоновых шум бурной мыслительной деятельности сморчка. В эту растительную эпоху, когда представители флоры старались специализироваться в увеличении собственных размеров, оставаясь совершенно лишенными разума, сморчок пошел по другому пути, собрав в себе всю остроту невостребованного разума и опыта Леса. Для того чтобы оставить после себя обильное потомство, сморчок научился паразитировать на других растениях, прибавляя свои мыслительные способности к их силе и подвижности. Один из представителей племени сморчков, который, разделившись, завладел теперь сознанием Грина и Поили, пребывая в неутомимой исследовательской деятельности, не переставал удивляться, обнаруживая в этой сокровищнице удивительные свойства нервной системы, ранее незнакомые ему по другим существам, растительным и животным, в чем не самым последним оказывалась смутная и отдаленная скрытая наследственная память, потаенная даже от ее собственных владельцев.
Не слышавший никогда пословицы: «В стране слепых и одноглазый – король», по сути дела сморчок пребывал именно в таком положении, являя собой силу и возможности чистого разума. Практически все до единой жизненные формы Леса пребывали в вечном яростном круговороте бегства, преследования или мирного покоя, бессознательно дожидаясь того дня, когда им суждено будет пасть в зелень и удобрить собой плодородный компост, идущий на прокорм последующих поколений. Для большинства организмов не было понятий будущего и прошлого; их существование было подобно гобелену, без дополнительной размерности глубины, в котором сами они были вытканным плоскими фигурами. Сморчок, теперь безустанно изучающий сознание несущих его людей, был совершенно иным. Он прекрасно осознавал всю пользу понимания перспективы.
Гриб на головах Грина и Поили был первым за многие миллиарды лет существования Земли созданием, обладающим врожденной способностью заглянуть в уходящий в бесконечные дали тоннель прошедших времен. Однако увиденное им теперь в сознании людей оказывалось настолько пугающим и неожиданным, что туманило сознание, страшило и едва ли не глушило тонкий, но упрямый голосок пыльной арфы.
– Как сможет сморчок защитить нас от Почвы? – спросила, выйдя из дающего отдых сознанию транса, Поили. – Как сможет он, такой маленький, защитить нас от ползунов-душителей и липун-губ?
– Он хорошо знает мир, – просто ответил Грин. – Он заставил нас влезть в эту плодовую кожуру, чтобы спрятаться от врагов. Мы столько уже прошли, и все это время никто не угрожал нам. Как только мы найдем другое племя, то окажемся в полной безопасности. Мы будем спасены.
– Эта кожура натерла мне бедра, – отозвалась Поили, с тем женским умением в самый неподходящий момент досадить мужчине, которое даже прошедшие века не смогли искоренить.
Лежа на спине, она почувствовала, как рука ее спутника легла на ее бедро и нежно погладила кожу. Она удовлетворенно улыбнулась, но глаза ее продолжали рассеянно блуждать в листве над головой, выискивая там признаки опасности.
Растительное создание, яркое и разноцветное, словно тысячи радуг после дождя, порхнуло между листвой и уселось на ветку над их головами. Почти сразу из своего укрытия вынырнул и бросился вниз трясун-глотун и от растительной птички в стороны полетели только клочки да капли нутряного сока. Немного жидкости упало на кожуру Грина и Поили. Потом, так же мгновенно, растительная птаха была унесена и пропала из виду, и только пятно зеленого сока помечало то место, где она только что сидела.
– Здесь обитает трясун-глотун, Грин! Нам нужно быстрее уходить отсюда, – испуганно проговорила Поили. – Если мы задержимся еще хоть ненадолго, он почует нас и нападет.
Сморчок тоже видел стремительную атаку трясуна-глотуна – даже взирая на происходящее с одобрением.
– Люди, если вы отдохнули, то мы можем выступать, – проговорил гриб.
Пора было продолжать движение, и любой повод устраивал сморчка в равной мере: будучи паразитом, гриб не нуждался в отдыхе.
С неохотой прервав свой краткий, но такой сладостный отдых, от которого их не смог оторвать даже трясун-глотун, понукаемые сморчком, люди поднялись на ноги. До сих пор гриб обращался с людьми как можно мягче и деликатней, не пытаясь устраивать состязание воли, поскольку нуждался в их содействии. То, что обещал людям гриб, носило вид туманный, хотя и невероятно привлекательный и сулящий всяческие блага. Сам же гриб видел себя безостановочно репродуцирующимся, опять и опять, занимающим своей массой при помощи своих новых носителей все новые и новые земли, до тех пор, пока вся поверхность планеты не окажется покрытой сплошным коричневым покровом, заполнившим все долы и веси.
Однако подобное было недостижимо без ценнейшего посредничества людей. Люди были краеугольным камнем плана сморчка. В настоящий момент – в своем ленивом и пассивном способе жизнедеятельности и существования – сморчок нуждался в людях и намеревался захватить их под свое покровительство так много, сколько удастся.
Поэтому, мягко, но настойчиво, он толкал Грина и Поили вперед. До сих пор ни тот, ни другая ему не отказали.
Они вернулись по суку обратно в бесконечную ложбину тропы, устроенную в глубине ствола, и шагнув на шероховатую поверхность тропы, как прежде устремились вперед.
Вместе с ними по той же медленно, но верно восходящей вверх дороге продвигалось множество других растительных существ, начиная от совершенно безопасных двоелиственников, влачащих свой бесконечный путь от глубин джунглей к Вершинам, до других, далеко не безопасных существ, с зелеными клыками и когтями. Однако то тут, то там на стволе дерева можно было заметить видимые только тренированному глазу знаки (царапина тут, пятно там), которые способны были оставить только человеческие существа, и это означало, что люди находились уже где-то неподалеку. Именно по этим следам и шли изгнанники.
Великое Древо и обитатели его сени вели свое существование в полнейшем молчании. Грин и Поили тоже старались вести себя как можно тише. Когда знаки, которые они высматривали на стенах тропы, свернули в одно из боковых ответвлений, они так же, без каких-либо рассуждений и колебаний, устремились туда.
