Переживая отчетливое ощущение того, что утес рушится на него с небес, он старательно убеждал себя в том, что на самом деле это не так. Наконец отвернувшись от изрытого язвинами склона утеса, он обнял несчастную Яттмур.
– Этот утес ничем не грозит нам, – проговорил он. – Мы можем идти дальше. Это облака движутся, а не утес падает.
Его спутница подняла осунувшееся от пережитого потрясения лицо, одна щека которого, с той стороны, где она крепко прижималась ею к песку, покраснела. На красной щеке все еще висело несколько песчинок и мелких камешков.
– Этот утес – он волшебный. Он все время хочет упасть на берег и никогда не падает, – наконец проговорила она, после нескольких попыток присмотревшись к скале. – Но мне он все равно не нравится. На его склонах глаза, которые смотрят на нас.
После того как они поднялись на ноги, Яттмур несколько раз обеспокоенно поднимала вверх лицо и разглядывала утес. На небе появилось еще больше облаков, их тени двигались к берегу со стороны моря.
Они двинулись дальше вдоль полосы прибоя, изгибающейся перед ними бесконечной лентой, при этом берег становился то песчаным, то каменистым, и в этих местах джунгли вплотную подходили к океану и проход становился очень узким. В таких местах идти было трудно, и они старались производить как можно меньше шума, ступая почти беззвучно.
– Мне кажется, что скоро мы доберемся до того места, откуда мы начали свой путь, – проговорил Грин, оглянувшись назад и увидев, что лодка наконец исчезла за выступом центрального островного утеса.
– Совершенно верно, – прозвенел сморчок. – Мы ведь находимся на очень небольшом острове, Грин.
– Мы не можем остаться тут жить, сморчок!
– Я тоже так думаю.
– Но как нам выбраться отсюда?
– Точно так же, как мы прибыли сюда – на лодке. Из самых широких листьев, что растут здесь на деревьях, мы сможем сделать паруса.
– Мне и Яттмур ненавистен водный мир, мы больше не ступим в лодку.
– Но вам придется войти в лодку и снова отправиться в плавание, потому что это лучше смерти, что ожидает нас здесь. Чем мы будем жить здесь, Грин? Остров состоит из центральной круглой скалы, которую окружает полоска песчаного берега, и больше здесь ничего нет.
Ничего не сказав Яттмур о своем разговоре со сморчком, Грин погрузился в тревожные мысли. В конце концов он решил, что самым мудрым будет отложить принятие решения до тех пор, пока они не разыщут остальных толстопузых рыболовов.
Неожиданно он заметил, что Яттмур все чаще и чаще оглядывается через плечо на высящуюся сбоку высокую каменную гору. Наконец, не утерпев, еле сдерживаясь, он проговорил:
– Что такое с тобой случилось? На что ты там все время смотришь? Гляди себе под ноги куда идешь или ты сломаешь себе шею.
Яттмур взяла Грина за руку.
– Тихо! А то они услышат нас, – прошептала девушка. – Эта страшная гора с бессчетным количеством глаз слушает нас и все время следит за нами.
Он начал поворачиваться к горе, но Яттмур схватила его за подбородок и отвернула лицо, потом потянула за руку, чтобы укрыться за большим валуном.
– Нельзя показывать им, что мы знаем, – прошептала она. – Отсюда ты можешь посмотреть, но только осторожно.
Чувствуя, что его рот пересох, Грин так и сделал и осторожно рассмотрел из укрытия серую поверхность скалы. Солнце скрылось за облаками, отчего погрузившаяся в тень скала приняла еще более пугающие, чем прежде, очертания. В очередной раз он отметил огромное количество мелких пещер, имеющихся на склонах горы; теперь же он понял, насколько равномерно были расположены эти мелкие отверстия на склонах горы, до чего напоминают они глазницы и до чего зловеще их выражение, глядящих на них сверху вниз со склона горы.
– Вот видишь! – горячо зашептала Яттмур. – Что за кошмары гнездятся в глазницах этой горы? Здесь обитают призраки, я точно говорю, Грин! Ты заметил, с тех пор как вышли на берег, мы почти не видели здесь жизни. На деревьях ничего не движется, на пляже нет ничего живого, по скалам хоть бы что-нибудь ползало. Только эта семяптица, помнишь? И ту что-то проглотило. Из живого здесь только
Как раз в то время, как Яттмур говорила, на склонах центральной горы что-то пошевелилось. Пустые прозрачные глаза – теперь в том, что в этих глазницах имеются глаза, не было никакого сомнения – и эти глаза двигались; огромное количество глаз переместилось одновременно, в унисон разом повернувшись в сторону океана, чтобы глянуть на что-то появившееся там.
Завороженные пристальностью этого каменного взгляда, Грин и Яттмур тоже повернулись к океану. Из их укрытия за валуном можно было разглядеть только небольшой залив, с обоих сторон обрамленный скальными выступами, разрезающими берег. Но даже этого узкого пространства для них было достаточно, чтобы увидеть, как в серой воде, в пене и вздымая волны, к острову торопится крупное водоплавающее животное.
– О, тени! Это существо движется к нам! Может, нам лучше бежать обратно к лодке? – спросила Яттмур.
– Давай сидеть тихо. Это существо не заметит нас среди скал.
– Эта волшебная гора с глазами призвала его из воды, чтобы он пожрал нас!
– Глупости, – ответил Грин, хотя чувствовал, что страх потихоньку прокрадывается и в его душу.
Словно загипнотизированные, они следили за приближением морского чудовища. Из-за поднятых им брызг точно разглядеть форму его тела было сложно. Видны были только пара мощных плавников, бьющих воду подобно лопастям огромного корабельного колеса и появляющихся через равные интервалы. Время от времени им казалось, что они видят высунувшуюся из-под воды голову, напряженно вглядывающуюся в сторону острова; но из-за брызг и это было сложно разобрать.
Простор океана затянула серая мгла. Из нависших покрывалом над головой тяжелых туч брызнул дождь, и за пеленой холодного колющего кожу дождевого тумана морское животное почти совершенно скрылось из вида.
Повинуясь общему порыву, Грин и Яттмур кинулись под деревья, чтобы хоть как-то укрыться там под редкой кроной. Дождь усилился и разделился на отдельные крупные капли. В течение некоторого времени океан для них превратился в белесую слегка изломанную полосу, отмечающую кромку берега, то место, где волны набегали на камень.
Из дождевой пелены внезапно пришел высокий трубный зов, предупреждающий клич, словно бы остерегающий мир от опасности дальнейшего продвижения. Это морское животное подавало берегу сигнал. Почти сразу же вслед за этим с берега донесся ответный клич. Сам остров, вернее высящаяся в центре его скала, так же трубно кричала в ответ.
Совершенно ровная и разрывающая душу нота словно бы испускалась недрами острова. Нельзя было сказать, что звук был очень громкий; но он заполнял собой все находящееся вокруг, опускаясь на сушу и воду подобно дождевой пелене, в которой каждая частица его ноты являла собой будто бы отдельную каплю, ведущую себя с осознанием полной индивидуальности. Потрясенная чужеродным кличем до глубины своего естества, Яттмур вскрикнула и, разрыдавшись, прижалась к Грину.
Перекрывая ее рыдания, перекрывая шум дождя, плеск моря и даже отдающийся во всем и вся эхом клич островной горы, раздался другой, полный откровенного ужаса крик, и тут же стих. Услыхав в этом крике знакомую смесь жалости к себе, испуга и желания излиться в стенаниях, Грин немедленно узнал его:
– Это наши рыболовы, которых мы искали! – воскликнул он. – Они где-то рядом.
Он без особой надежды оглянулся по сторонам, стирая с лица и глаз струи дождя. Сверху с утеса лилась вода, широкие кожистые листья тоже то и дело обрушивали вниз могучие потоки, резко распрямляясь и избавляясь от груза воды. Вокруг не было видно ничего, кроме деревьев, утопающих под льющимися сверху потоками вод. Грин не двинулся с места; рыболовам придется подождать, пока дождь не прекратится.