Перед закатом Земли (Мир-оранжерея)

вафф, лучше тебе, аваффа-ваф, держаться подальше от глаз, ваффа, наших.

Выслушав рычание и взлаивания острозубого, смешанные с барабанной дробью дождя по его шлему, Яттмур рванулась из его цепкой руки.

– Почему я не могу остаться снаружи? – спросила она. – Неужели вы боитесь меня? Что тут происходит?

– Бери-тащи идут, авафф, сюда, чтобы схватить тебя! Гррр, пусть тогда поймают и схватят тебя!

Толкнув Яттмур, острозубый снова метнулся к своим товарищам. Со стуком сталкиваясь шлемами, рычащие существа метались вокруг своей волокуши, распределяя меж собой стрелы и луки. Рядом с ними стояло трио толстопузых, обнимая друг друга и утешая, и указывая руками вниз по склону.

Причиной волнения толстопузых была группа фигур, медленно бредущих в сторону пещеры. Поначалу, прищурив глаза и приглядевшись, сквозь струи дождя, она сумела разглядеть фигуры только в общих чертах; потом группа приблизилась и всего она насчитала три фигуры – кажущиеся ей странными, но что за странность в них она, она не могла бы объяснить ни за что в жизни. Острозубые, очевидно, знали, что им ожидать.

– Это бери-тащи, бери-тащи! Смертоносные бери-тащи! – кричали они, постепенно разъяряясь все больше и больше. Однако даже с точки зрения Яттмур бредущее под дождем странное трио имело вид совсем не зловещий. Тем не менее острозубые уже подпрыгивали от возбуждения; один или двое из них натягивали луки, выбирая цели сквозь колеблющуюся пелену льющегося дождя.

– Постойте! Не стреляйте в них! – закричала Яттмур. – Они не причинят нам зла!

– Это бери-тащи! Ты, ты, ваф, лучше молчи, госпожа, и тогда тебе точно никто не причинит зла! – ответствовали ей острозубые, и слова их было тяжело разобрать из-за возбуждения, в котором они пребывали. Один из острозубых, склонив голову в своем устрашающем шлеме, бросился на нее и сбил с ног, ударив шлемом в плечо. В страхе она вскочила на ноги и пустилась бежать, сперва не разбирая дороги, потом опомнившись и выбрав направление.

В одиночку она одна не могла совладать с острозубыми; но, возможно, это окажется по силам Грину и сморчку.

Вскрикивая и разбрызгивая из-под своих ног воду и грязь, она бежала обратно к пещере, где оставила Грина. Без раздумий она вбежала в пещеру.

Грин стоял вблизи входа в пещеру, прижавшись спиной к стене и наполовину скрытый в тени. Яттмур пробежала мимо него и прежде чем она заметила мужа во тьме, он начал надвигаться на нее.

Беспомощная от потрясения, она кричала не переставая, раскрыв широко рот и вытаращив при виде Грина глаза.

Поверхность сморчка потемнела и покрылась наростами, а кроме того, гриб разросся и сполз вниз, закрыв собой почти все лицо Грина. Когда Грин бросился на нее, его глаза маслянисто блеснули сквозь щели в плоти сморчка.

Яттмур упала на колени. От вида болезненных наростов на голове и плечах Грина у нее на мгновение сделалась совершенно пустой голова, и она ничего не смогла в этот момент предпринять, для того чтобы увернуться от рук Грина.

– О, Грин! – только и смогла слабо прохрипеть она.

Наклонившись, Грин неторопливо и уверенно взял рукой ее за волосы. Физическая боль вывела Яттмур из мгновенного ступора; все ее тело дрожало подобно склону горы под катящейся лавиной, однако способность мыслить вернулась к ней.

– Грин, этот сморчок хочет убить тебя? – прошептала она.

– Где ребенок? – глухим голосом потребовал ответа Грин. Приглушенный, голос Грина при этом приобрел и странную гулкость, как бы звон, от чего Яттмур сделалось еще более не по себе. – Что ты сделала с ребенком, Яттмур?

Пригнувшись и пытаясь вырваться, она ответила:

– Твой голос изменился, Грин. Это говоришь не ты, а сморчок. Что случилось с тобой? Ты знаешь, что я люблю тебя – скажи мне, что случилось, чтобы я смогла понять.

– Почему ты не принесла с собой ребенка?

– Ты больше не Грин. Сморчок каким-то образом сумел полностью овладеть тобой. Ты говоришь его голосом.

– Яттмур – мне нужен ребенок .

Она опять попыталась вырваться и подняться на ноги, но Грин не отпускал ее волосы, тогда она проговорила, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно спокойней.

– Скажи мне, для чего тебе нужен Ларен?

– Ребенок принадлежит мне, и я хочу, чтобы он был со мной. Куда ты его дела?

Яттмур указала рукой в темную глубину пещеры.

– Не будь глупцом, Грин. Ларен лежит вон там, позади тебя, у дальней стены пещеры. Он спит.

Стоило Грину оглянуться, его внимание отвлеклось, и Яттмур вырвалась из его руки, нырнула под его локоть и бросилась бежать. Вскрикивая от страха, она выскочила под дождь.

И снова дождь бил ей в лицо, пытаясь загнать обратно в мир, из которого она только что бежала – вместе с тем устрашающий образ Грина, в лицо которому она смотрела лишь мгновение назад, так и не исчез из ее памяти, запечатлевшись там навеки. Оттуда, где она находилась, склон холма скрывал тройку странных пришельцев, которых острозубые назвали бери-тащи, но сами острозубые и трио толстопузых были отлично ей видны. И те и другие в неподвижности стояли рядом со своей волокушей, повернувшись к ней лицом, отвлеченные от своих дел ее криками.

Изо всех сил она бросилась бежать к острозубым, вопреки всякой логике довольная тем, что снова сможет быть с ними. Только оказавшись рядом с острозубыми и толстопузыми, она решилась оглянуться назад.

Появившись в проеме пещеры, Грин стоял и смотрел ей вслед. Постояв так немного, словно в нерешительности, он повернулся и скрылся в пещере. Острозубые тихо переговаривались меж собой, видимо приведенные в благоговейный трепет тем, что им довелось узреть. Моментально почувствовав, что из сложившегося положения можно извлечь выгоду, Яттмур указала на пещеру Грина и прокричала:

– Если вы не станете повиноваться мне, этот страшный человек с лицом из гриба выйдет оттуда и пожрет вас всех. Я хочу, чтобы мы с вами дождались, когда эти безобидные с виду люди подойдут сюда и вы не смели причинять им вред до тех пор, пока они не нападут первыми.

– Бери-тащи, в аффа-ваф, плохие! – хором ответили ей острозубые.

– Разве я не сказала вам, что человек-гриб придет и сожрет вас, уши, и хвосты, и мех и все-все!

Три фигуры, вышедшие из мрака и направляющиеся к горе, уже преодолели половину склона и были совсем близко. Идущие первыми были похожи на обыкновенных людей, только очень изможденных, хотя в колеблющемся свете, льющемся из туч, различить какие-то детали и сказать что-то с определенностью было невозможно. Самой необычной Яттмур показалась фигура, бредущая последней. Существо это, ступающее на двух ногах, выглядело выше ростом своих спутников и словно бы имело огромную голову. Некоторое время Яттмур казалось, что великан имеет две, одну под другой, головы, и хвост, и что руки его подняты вверх и сложены на верхней голове в замок. Но различить все это и сказать точно из-за мерцающего гало дождевых капель вокруг бредущих фигур пока было невозможно.

К величайшему разочарованию Яттмур, тройка незнакомцев внезапно остановилась. Она даже крикнула им, чтобы они не боялись ее и шли смело, но они не обратили на ее крики никакого внимания. Они застыли в неподвижности на склоне холма, с которого катили потоки воды – и неожиданно края одной из человеческих фигур сделались расплывчатыми, потом фигура стала прозрачной и исчезла совсем!

И острозубые и толстопузые, на которых угроза Яттмур, очевидно, произвела впечатление, стояли молча. Увидев как исчезла одна из фигур, они разом приглушенно загомонили, при этом казалось, что острозубые почти совсем не удивились.

– Что там случилось? – спросила Яттмур одного из толстопузых.

– Очень странная вещь сотворилась, милая нижняя госпожа! Несколько странных вещей! Сквозь хмарную сырость к нам идут две женщины-духа и страшный бери-тащи, на спине которого сидит под хмарной сыростью третий дух. Наши острозубые боги плачут от страшных мыслей, которые не дают им покоя