под ними воинов.
Но Харугот из Лексгольма, консул Золотого государства, завоеватель и маг, очень хорошо понимал, что подобное впечатление обманчиво. Его войско стояло у столицы Лунной империи больше десяти дней и пока не могло похвастаться какими-то успехами.
Засевшие в городе остатки разбитых легионов во главе с императором отражали приступ за приступом. Дрались с безумным мужеством людей, принужденных биться у порога собственного дома. И ничего не могли поделать с этим ни осадные машины, ни боевое умение таристеров и Чернокрылых.
Магию же Харугот пускать в ход не хотел, понимая, что крепко присоединить эти земли к собственной державе он сможет только в том случае, если победит, так сказать, в честной схватке. Подчиняться чужеродному колдуну на троне не захочет никто, и тогда неизбежны восстания, недовольство и прочие пакости, служащие источником головной боли для правителей всех миров.
В лагере осаждавших с каждым днем усиливался ропот. Фуражирам становилось все труднее добывать провиант в разоренных окрестностях Терсалима, и пайки урезали. Возмущались орки, не привыкшие долго сидеть на одном месте, между ними и людьми вспыхивали драки. Дожди, шедшие чуть ли не каждый день, тоже никому не поднимали настроения.
И сегодня войска коалиции начали готовиться к очередному штурму, что должен стать решающим. Таран наконец удастся подвести к воротам, устроить подкоп у стены, чтобы ее участок рухнул, и тогда…
От размышлений Харугота отвлек мягкий переливчатый звон. Висевший на груди консула овальный медальон из серебра засветился мягким янтарным пламенем. Символы Истинного Алфавита, украшавшие его, замерцали.
– Это еще что? – консул взял талисман правой рукой, на которой не хватало безымянного пальца. – Слушаю тебя.
В овале медальона, точно в зеркальце, появилось лицо Редера ари Нална, канцлера Золотого государства.
– Мессен, – проговорил он, глядя куда-то в сторону. – У меня очень плохие новости.
Канцлер находился в Золотом замке, в Безарионе, за сотни миль от Терсалима. Но имевшаяся у него вторая половинка парного талисмана позволяла им беседовать так же удобно, словно оба пребывали в одной комнате.
– Говори.
– Я понимаю, что это звучит бредово, но… – ари Налн боялся поглядеть Харуготу в глаза, а это означало, что новости и в самом деле мерзкие, – но большая армия гномов движется по Лане к нашим землям. Им остался до границы один дневной переход.
– Ничего себе, клянусь Великой Бездной! – Харугот нахмурился. – Вроде бы я с ними не враждовал. А что герцог и ланийские эльфы?
– Армия Гаварии разбита, но Гюхнен штурмовать гномы не стали, пошли на юг. А эльфы – они пропустят гномов, ибо те воюют не с ними, – лицо ари Нална скривилось. – Но это не все, мессен. Через Гедок идет войско альтаро, и намерения у выходцев из Великого леса, я думаю, очень воинственные…
– Они что, все с ума посходили? – уголок рта Харугота дернулся.
Нападение гномов и эльфов выглядело совершенно немотивированным, ибо вражды ни у тех, ни у других с Золотым государством в последнее время не было и общей границы – тоже.
Но что же толкнуло упрямых бородачей и лесных воинов на этот поход? Или они узнали о том, к чему именно стремится нынешний хозяин Безариона? Сумели раскусить план, рассчитанный не на годы даже, а на десятилетия? При этой мысли консул ощутил пробежавший по спине холодок.
Ладно геданы, но если его замысел раскроют боги…
– Не могу знать, мессен, – ответил тем временем ари Налн, – но есть вероятность, что оба войска объединятся где-нибудь в Ланийской марке. И тогда нам придется очень и очень непросто.
Тут канцлер не преувеличил. Харугот рискнул, увел в поход на юг дружины почти всех таристеров и собственную гвардию. На севере остались небольшие отряды стражи и некоторое количество баронов. Если собрать их вместе, наберется тысяч десять войска, но не самого лучшего…
Против нелюдей наверняка удастся поднять ополчение, но в этом случае придется дать оружие народу. А получив его, селяне и горожане наверняка вспомнят, кто душил их налогами, кто залил кровью берега Дейна. Изгнав гномов и эльфов, они возьмутся за него, Харугота из Лексгольма.
– Великая Бездна, ну почему же все так некстати? – консул огладил чисто выбритый подбородок.
Неужели придется бросать осаду и мчаться на север? И это в тот момент, когда победа близка, когда земли Серебряной империи готовы сами упасть ему в руки, точно переспелый плод!
И все-таки придется.
– Хорошо, – приняв решение, Харугот заговорил спокойно и деловито. Канцлер должен увидеть, что ничего страшного не происходит, что все под контролем. – Собирай войско, но дальше Ферлина не ходи, жди меня там. Разошли гонцов по северным и восточным замкам, пусть готовятся отбиваться. Я выезжаю сегодня и постараюсь добраться очень быстро.
– Все понял, мессен.
– И ни в коем случае не вступай с ними в открытое сражение. Если надо, укройся в Ферлине или даже Безарионе. Пусть они помучаются, стоя в чистом поле, побьются головами о стены.
Зимой, когда на севере все завалено снегом, вести осаду – настоящее безумие.
Даже стойким гномам и эльфам, владеющим магией погоды, придется тяжело. А значит – надо вынудить их к этому, заставить сражаться не только с собой, а с морозами, бескормицей и метелями. Одолеть такого врага не проще, чем умелое и многочисленное войско.
– Все исполню, мессен, – кивнул ари Налн. – Да будут ваши кони неутомимыми, а дороги сухими.
Медальон вновь зазвенел, будто сотня колокольчиков разом, его свечение погасло. А Харугот из Лексгольма, развернувшись, зашагал туда, где на берегу Теграта поднимался большой шатер из золотистой ткани. За консулом, чуть отставая, последовали воины из ближней охраны.
На ходу правитель Безариона принялся отдавать приказания. Забегали конюхи, засуетились гонцы, и к шатру, где Харугот прожил все время осады, начали сходиться полководцы. Первым явился Шахияр, шах Западной степи, чей костер горел в сотне шагов.
Гордый орк ночевал, как и его воины, прямо под открытым небом.
За ним пришли остальные, и когда полог золотого шатра опустился за Навилом ари Рогхарном, командиром резерва, Харугот заговорил:
– Безарион в опасности, – сказал он. – Я выступаю сегодня же. С собой беру Чернокрылых и тысячу родичей могучего шаха, брата моего, если он соблаговолит последовать за мной.
– Конечно, – кивнул Шахияр, в одурманенную хитрым колдовством голову которого не могла прийти мысль возражать. – Если брат просит о помощи, то как можно отказаться?
– Рад слышать. Других орков отпустим в степь. Все равно, видит Великая Бездна, толку при осаде от них не очень много.
– Но, мессен… – начал было Триер ари Форн, командир большого полка, однако, заметив, как дернулся уголок рта у Харугота, мгновенно осекся.
Поседевший в битвах таристер слишком хорошо знал нрав нынешнего хозяина Безариона.
– Ты, ари Форн, останешься за главного, – сказал консул. – Постарайся взять этот мерзкий город, но не разрушать его дотла. Если штурм провалится, осаду не снимай. Пускай они в Терсалиме начнут есть крыс и собственных мертвецов. Рано или поздно я вернусь, и тогда мы закончим это дело. Учеников я оставляю при тебе на тот случай, если враг задумает какую-нибудь магическую пакость. Вопросы?
Командиры полков молчали – приказ получен, осталось только его выполнить, по возможности не погибнув самим и не погубив воинов.
– Вот и славно. – Харугот обвел таристеров взглядом, в котором читалась угроза. – До встречи, мессены, и надеюсь, что она будет радостной…
С этими словами правитель Золотого государства вышел из шатра.
Шахияр последовал за ним.
Глава 8
Битва
– Хм, – с сомнением проговорила Саттия, глядя на кучу металлических пластин самой разной
