вспомнились золотистые лучи, исходившие из глаз Рэйдена, когда он впервые увидел бога грома, сначала удивительно теплые, а потом заблестевшие ледяным огнем: так солнце и луна сочетались в одном существе.
В этом случае, однако, она была оставлена ему в наследство самим Пан Ку — богом, тело которого стало землей, солнцем и луной. Единственный среди богов Рэйден никогда не забывал о своем божественном родителе; даже сам Тьен не знал о нем столько, сколько знал бог грома.
Знание свое Рэйден передавал Кун Лао в храме Бога Грома, расположенном на одном из восточных отрогов горы Ифукубе, рядом с тем местом, где монахи совершали утреннюю молитву. Почти год под куполами его, сотворенными из замерзших молний, они сидели в креслах литого золота, окруженных колоннами, которые когда-то были вырезаны в толще скалы древними монахами, и бог грома передавал смертному все, что знал о Пан Ку. Рэйден опасался, что с ним может случиться какая-нибудь неприятность, и хотел, чтобы знание о сотворении и начале мира перешли к тому, кто смог бы по достоинству его оценить и передать другим людям. Он хотел возвысить монахов до уровня этого знания и воодушевить их на то, чтобы они несли его своим собратьям.
Что такое может произойти с Рэйденом, подумал Кун Лао, и возможно ли это? Видимо, да, и особенно теперь, когда многих из них охватывает безотчетный ужас при мысли о том, что оборотной стороной добра неизбежно должно быть зло.
Когда взошло солнце, лучи его согрели бритую голову Кун Лао, которую некогда украшала толстая коса. Тепло ласкало его щеки, еще помнившие прикосновение рук тетушки, несмотря на все прошедшие годы — годы, на протяжении которых он сильно тосковал по ней, но знал, что прежняя жизнь навсегда осталась в прошлом. Кун Лао был уверен в том, что тетушка непременно захочет оставить его при себе, но именно это представлялось ему совершенно невозможным.
Особенно сильно солнце согрело амулет, который Кун Лао носил на свисавшем с шеи кожаном шнурке, — обрамленный в блестящую золотую оправу гладкий белый шар, цвет которого все время менял свои оттенки. Много веков назад этот амулет сотворил сам Рэйден и передал его верховным жрецам Ордена Света, а те в свою очередь отдали его Кун Лао. Жрецы объяснили молодому человеку, что этот талисман символизирует солнце и луну, возникшие из разных частей тела Пан Ку. Верховные жрецы подарили Кун Лао амулет после того, как привели его в свои пещеры и взялись за его обучение, когда Рэйден уже посвятил юношу в тайну мироздания. Второй год он жил на горе с монахами, деля с ними в обогревавшихся кострами пещерах хлеб и воду и все более убеждаясь в том, что эти святые люди совсем не похожи на их собратьев в селениях, подобных Чжужуну. Их отличали высокая духовность и неуемная жажда знаний, а вовсе не желание подчинять себе людей, играя на их чувстве страха и используя для этого таинственные культовые церемонии.
Второй год Кун Лао посвятил изучению доктрин и теорий, на которых зиждилась философия Ордена Света. Он изучил трактаты ученых и писания святых различных эпох и из разных уголков света и получил общее представление о величии, значении и глубоком мистическом смысле того испытания, что называлось Смертельной Битвой — великого состязания, проводимого в храме Шаолинь, расположенном у подножия горы Такаси на острове Шимура в Восточно-Китайском море.
В начале третьего года своей новой жизни Кун Лао вернулся обратно в храм Бога Грома и углубился в трактаты философов и мастеров рукопашного боя, собранные верховными жрецами. Одновременно он много размышлял над сказанием о Пан Ку и записывал свои мысли. Через монахов он передавал свои сочинения паломникам, которые приходили поклониться святым местам, давал им советы по самым разным вопросам — от духовных наставлений до медицины и искусства. Те в свою очередь разносили трактаты Кун Лао по храмам, священники которых погрязли в мелком политиканстве и местных дрязгах настолько, что цели и задачи Ордена Света отошли для них на задний план.
Была у Кун Лао и еще одна задача, о которой в беседах с ник не раз упоминал Рэйден, но никогда ее не разъяснял подробно, а юноша не докучал ему лишними вопросами. Он прекрасно понимал, что, когда бог грома будет готов ему рассказать о ней подробнее, он не преминет это сделать…
Раз в год Кун Лао покидал свою обитель, чтобы в состязании с бойцами, съехавшимися со всего света, проявить свои замечательные способности к рукопашной схватке. Турнир должен был скоро начаться.
Кун Лао глубоко вздохнул. Каждый год перед каждой схваткой, перед каждой битвой он думал о возможности поражения, но никогда ему в голову не приходила мысль о смерти. Амулет, давал ему силу и защищал от гибели — это преимущество было лишь у него и у бессмертного Рэйдена. Но в этом году все было по-другому. В этом году существовала вероятность потерять титул Великого Чемпиона. В предстоящем турнире примет участие новый боец, и все сведения, которые доходили об этом состязании в течение года, сводились к тому, что монах, скорее всего, потерпит поражение.
Кун Лао обратил взор к храму. Ему, конечно, не хотелось, чтобы кто-то одержал над ним верх, однако гораздо больше его беспокоила вероятность того, что амулет попадет в руки существа, воплощающего собой силы зла. Ему даже хотелось вернуть талисман Рэйдену, однако он знал, что
Выбора здесь не было даже в том случае, если от решения Кун Лао зависел не только исход поединка, но и нечто гораздо более важное. То, что он собирался сделать, вполне могло стоить ему жизни. А с его смертью едва начавшаяся эпоха просвещения, на которое так уповал Рэйден, тоже могла завершиться.
Проходя мимо выступа, образованного скалой у входа в храм, Кун Лао согнул в локтях руки, прижал их к бокам, повернулся лицом к скале, сосредоточился и дважды — сначала левым, а потом правым кулаком — с невероятной силой ударил по серому камню. Крупные осколки скальной глыбы упали к его ногам. При этом выражение лица Кун Лао осталось неизменным, а кожа рук — неповрежденной. Он вновь согнул руки в локтях, сжал кулаки и еще раз с сокрушительной силой так ударил по камню, что проем существенно углубился.
Третья серия ударов окончательно решила задачу, которую поставил перед собой монах. В скале образовалась ниша, в которую он аккуратно положил снятый с шеи амулет, потом поднял с земли отколовшиеся каменные осколки и замуровал ими драгоценный талисман. После этого он долго смотрел на скалу, творя про себя молитву, и медленно, очень медленно вошел в храм.
Чувствуя себя так, будто умерла частица его самого, но зная, что поступил правильно, Кун Лао начал собирать свои немудреные пожитки для недельного путешествия к горе Такаси.
Остров Шимура был странным местом, постоянно покрытым туманом, который не пропускал прямых солнечных лучей. Туда не летали морские птицы, и даже океанские ураганы и бури никогда не достигали его берегов. Мрачная громада острова, выступавшая в туманной дымке над зеркальной поверхностью воды, тускло освещалась рассеянным солнечным светом. Казалось, что там все время царила промозглая сырость. По крайней мере, такое впечатление возникло у Кун Лао. Его совершенно не волновало мнение других участников состязания, поскольку обсуждать с ними что бы то ни было вообще было не принято. С этими людьми надо было драться. Любое сближение с ними могло обернуться душевной симпатией и лишь затруднило бы борьбу, их человеческие качества никак не должны были осложнять отношение к ним как к противникам. Когда Кун Лао нужно было ударить кого-то по руке, которую он без труда мог сломать, ему вовсе ни к чему было знать, что этой рукой человек зарабатывал себе на хлеб насущный ремеслом портного или держал кисть, которой писал восхитительные картины. Люди прибывали сюда, чтобы состязаться в поединках величайшего в мире турнира, показывать свое бойцовское мастерство в борьбе с достойными противниками, и этой информации для Кун Лао было вполне достаточно.
Перед состязанием хозяин острова — загадочный Шен Цун обычно посылал за участниками
