полицейская на них охота, зверский отстрел. (Фреда Хэмптона пристрелили дома, в собственной постели, он так и не проснулся. Задним числом налет объяснили привычной формулой: «необходимость самообороны», будто нападающей стороной был именно спящий.)
Вот еще один американский коктейль из фарса и трагедии. Впрочем, в нем немало и других компонентов.
Ноябрьским днем 1970 года незаменимый и всемогущий шеф ФБР Эдгар Гувер появился в сенате, чтобы сделать сенсационное заявление: раскрыт опаснейший заговор. «Воинствующая, анархистская группа», «состоящая из католических священников, монахинь, преподавателей и студентов», оказывается, намеревалась взорвать системы отопления и электропроводки, питающие правительственные учреждения в Вашингтоне. Их цель — «создать хаос, а также похитить важное государственное лицо, имеющее отношение к Белому дому». В обмен похитители якобы собирались «потребовать прекращения американских бомбардировок в Юго-Восточнои Азии»…
Эдгар Гувер назвал девиз подрывной организации: «Заговор на Восточном побережье по спасению жизней». И имена заговорщиков — Дэниел и Филип Берриганы. Мятежные братья сидели в тюрьме Данберри, но по гуверовской логике факт этот не только не создавал алиби обвиняемым, но как бы подтверждал преступность их намерений.
Ответ Берриганов последовал незамедлительно.
«Г-н Гувер назвал нас руководителями „Заговора на Восточном побережье по спасению жизней“. Мы счастливы согласиться, что подобный заговор сознания действительно существует, притом в гораздо более широком виде, чем это признает г-н Гувер. Есть также „Заговор на Западном побережье по спасению жизней“, „Заговор на Среднем Западе по спасению жизней“, „Средне-атлантический“, а также „Южный заговор по спасению жизней“. Более того, сложился фактически „Всемирный заговор по спасению жизней“, имеющий целью „потребовать прекращения американских бомбардировок в Юго-Восточной Азии…“»
А в тюрьму братья попали так.
В разгар вьетнамской войны Филип Берриган и трое его единомышленников («Балтиморская четверка») совершат акт в высшей степени символический. Осенним днем 1967 года они войдут в одно из правительственных учреждений в Балтиморе, извлекут на свет божий призывные списки и зальют их кровью «библейским символом жизни», по определению Фила. После чего будут спокойно ждать ареста.
За несколько дней до этого они заявят:
«Мы проливаем кровь сознательно, в надежде на то, что это акт жертвенный и созидательный. Мы проливаем ее, чтобы показать: с этих списков и в этих учреждениях начинается достойная глубокого сожаления растрата американской и вьетнамской крови в десяти тысячах миль отсюда…»
17 мая 1968 года братья Берриган и семеро их единомышленников повторили операцию в пригороде Балтимора Кейтонсвиле («Кейтонсвильская девятка»). Позже на суде Филип Берриган назвал Вьетнам «Страной горящих детей». Это объясняет, почему «библейского символа жизни» на этот раз было недостаточно. Призывные списки они сожгли напалмом. Напалм был самодельным. Рецепт позаимствован не у Эбби Хоффмана, а в официальном наставлении для «зеленых беретов», изданном центром подготовки войск специального назначения в Форт-Брэгге.
Дэну в тот год было 48, Филу — 46. Не мальчики. Католические священники (образование — иезуитский колледж Святого креста, университет Лойолы). Люди истинно верующие, оба они верили в то, что их назначение служить не церкви, то есть церковной иерархии, самодовольной и раболепной, но богу и миру. Их жизненный опыт и поиск истины поразительны. Участие в войне против фашизма. Работа среди обездоленных — в американских гетто и латиноамериканских фавелах. Они видели американские бомбежки в Ханое и слышали жертв шарпенвильсной бойни в ЮАР.
Прежде чем прибегнуть к символической крови и к символическому напалму, они, кажется, испытали все средства. Добились беседы с госсекретарем Дином Раском, вступили в переписку с военным министром Робертом Макнамарой, дискутировали с сенаторами, конгрессменами, правительственными экспертами, слали петиции в Белый дом, участвовали в маршах мира. Убедившись в беспомощности просто слова, они прибегли к действию.
Свершив акт в Кейтонсвиле, они вновь терпеливо дождались ареста. Как рецидивистов «мирничества», суд приговорил их к шести годам заключения. И тогда они демонстративно скрылись. Бег и подполье, за которыми следила пробуждающаяся Америка, продолжались четыре месяца для Дэна (для Фила лишь две недели). А потом новый этап — борьба из-за тюремной решетки.
Гуверовский вздор они отвергли с презрением.
«Мы не заговорщики, не бомбисты и не похитители. В принципе и на практике мы отвергаем подобные действия…» Причиной обвинения в заговоре послужила их оппозиция вьетнамской войне, подчеркнули они. Они защищаются не из страха, им важно, чтобы об их взглядах узнали как можно шире. Их защита стремительно перерастает в гневное обвинение: «На деле именно правительство занималось похищением людей в гигантских масштабах насильственной депортацией миллионов вьетнамцев, а также камбоджийцев и лаотян из их старинных поселений; отторжением американских юношей от их семей… и отправкой за границу, где им грозит смерть или увечья.
Именно правительство не просто вступило в заговор, но и с помощью взрывчатки повергло в руины три страны: Вьетнам, Лаос и Камбоджу, обрушило на головы беззащитных напалм и осколочные бомбы, уничтожило их леса и рисовые поля. И если преступления против человечества действительно нас волнуют, судить надо официальных лиц из правительства США».
Но были и бомбисты в американских городах. «Уэзермены» («метеорологи») — так они себя называли. Строчка из Боба Дилана объясняет почему:
«Нам не нужно быть „метеорологом“, чтобы знать, куда дует ветер…»
Джейн Альперт признается, что имела связь с «метеорологами».
Что они бомбили? Банки, армейские центры — то, что символизировало Систему — капитал и войну. Пострадала ли от этого Система? Нет, конечно. Строят в Америке надежно. Обломки и осколки мгновенно убирались. Взорванные витрины застеклялись без промедления. Кровь стирали. Но это была кровь случайных людей, невинная кровь, и она падала на головы тех, кто столь неразборчиво прибегал к крайней мере. Их легко было поставить вне общества, а заодно выставить в качестве насильников, террористов и убийц всех, кто выступал против капитала и воины.
«Уэзермены» кричали о революции и общество настраивали против любых перемен. Вот, мол, к чему приводят либеральная вседозволенность и левые идеи. И вывод: «Души левых, пока они не взорвали все к чертовой матери!»
«Революция с бомбой» провоцировала разгул реакции.
Из своего подполья Дэниел Берриган написал открытое письмо «уэзерменам». Сочувствуя их изначальным целям, он хотел остановить их динамит. «Я очень боюсь американского насилия… Я, можно сказать, не боюсь — по личному опыту — насилия со стороны Вьетнонга или „черных пантер“. Я даже сомневаюсь, насколько правомерно употреблять это слово в данном случае. Их действия диктуются нависшей над ними угрозой уничтожения, их толкнули на линию самообороны. Чего не скажешь о нас, о нашей истории».
В выводе его звучит предостережение: «История движения в последние годы показывает, с какой неотвратимостью и легкостью насилие совращает, превращаясь из средства в самоцель». И он добавляет фразу замечательную: «Ни один принцип не стоит жертвоприношения в одну человеческую жизнь».
В памяти сразу же отзывается: и «высшая гармония» не стоит…слезинки хотя бы «одного только… замученного ребенка».
Я не знаю, прямое ли это эхо Достоевского, очень может быть. Или, как всякое выстраданное человеческое откровение, святая мысль, явившаяся русскому гению из XIX века, рождалась не единожды. Так или иначе, перед нами еще один обращенный, еще одна безнадежно болеющая гуманизмом душа католический священник, в шуме и ярости американского хаоса сражающийся за справедливость.
«Уэзермены» были бесы — вновь воспользуемся этим словом. Но попробуем понять и их. Что их бесило?
Трагический накал и очевидная неразрешимость американских парадоксов.
Великий прогресс, приводящий к надругательству над человеком и природой и к духовному оскудению массы. Фантастическое богатство, оборотной стороной которого стало оскорбительное неравенство и
