Чародей

ХОЗЯЕВА МАНИ

Две рабыни явились к Таугу в комнату в одной из башенок замка, куда его отослал король; одна несла тяжелую золотую цепь, а другая — рубашку из черной кожи летучей мыши. Обе они знали Ульфу.

— Она моя сестра, — объяснил Тауг. — Я надеюсь, что король позволит мне забрать ее домой. И мужчину, которого привели с ней.

— Поук, — сказала женщина повыше.

— Да, Поук. Он слуга сэра Эйбела, и сэр Эйбел хотел бы вернуть его. У короля наверняка полно слуг.

— В общем-то, здесь неплохо, — сказала женщина повыше, а другая добавила:

— Могло быть и хуже.

— Я и вас освобожу, коли сумею, — пообещал Тауг. Обе явно испугались и торопливо покинули комнату.

— Я не хотел пугать их, — сказал Тауг, когда огромная дверь с грохотом захлопнулась.

Мани оставался невозмутимым.

— Колдовство всегда пугает.

— Я ничего не говорил о колдовстве.

Тауг возобновил осмотр комнаты. Среди всего прочего в ней находились кровать размером чуть меньше отцовского дома в Гленнидаме, четыре кресла со ступеньками, чтобы забираться на них, и стол, на котором могла плясать дюжина человек.

— Здесь ящик с песком, — заметил Мани. — Весьма любезно с их стороны.

Тауг медленно кивнул:

— Нам придется пожить здесь какое-то время. Во всяком случае, они так считают.

— Если я выскажу одно предположение, ты скажешь, что я морочу тебе голову.

— Не скажу.

— Хорошо. — Мани выдержал паузу для пущего эффекта. — Я предполагаю, что под твоей кроватью стоит ночной горшок, который в пять раз больше… — Он осекся.

— В чем дело?

— Картина. — Мани уставился на картину округлившимися глазами. — Он исчез.

— Человек в черном?

— Это был не человек, а инеистый великан.

Мани легко взлетел на спинку громадного кресла и оттуда перепрыгнул на стол.

— Я не знал, что ангриды рисуют картины, — сказал Тауг.

— Сомневаюсь, что это они. Похоже, они вообще мало что делают из того, что за них могут сделать рабы.

— Но рабы же слепые.

— Не женщины — а женщины знают толк в изящных искусствах. — Кончик хвоста у Мани несколько раз дернулся туда-сюда. — Моя хозяйка рисовала замечательные картины, когда требовалось для колдовства. Колдовство и искусство имеют много общего.

— Минуту назад ты сказал, что женщины испугались колдовства, — возразил Тауг, — хотя никаких причин для страха у них не было.

— Ты ничего не понимаешь.

— И долго ты собираешься сидеть и пялиться на картину?

— Это все равно что сторожить крысиную нору, — пояснил Мани. — Кстати, здесь есть крысиные норы в стенных панелях.

— У меня бы не хватило терпения.

Мани с видом превосходства промолчал.

— Ты узнал его? — спросил Тауг.

— Инеистого великана на картине? Нет.

Тауг едва доставал подбородком до верха кровати, но, ухватившись за одеяло и подпрыгнув, забрался на нее.

— А я узнал.

Он сел на край, свесив ноги.

— И кто это?

— Я скажу, если ты скажешь мне, зачем ты понадобился королю.

— Да запросто. Моя прежняя хозяйка посоветовала ему поговорить со мной.

У Тауга округлились глаза.

— Это она тебе сказала?

— Нет. Я не общался с ней с тех пор, как она сообщила мне про эльфийскую девушку со сломанным позвоночником. Но кто еще из тех, кто обо мне знает, мог говорить с ним? Так кто изображался на портрете?

— Она призрак? Так говорил сэр Эйбел.

— Верно. Давай выполняй свою часть сделки.

Тауг ударил пятками по матрасу:

— А зачем ей надо, чтобы он поговорил с тобой?

Мани продолжал смотреть немигающим взглядом на картину.

— В данный момент я понятия не имею, но наша договоренность не предусматривала такого вопроса. Так кто это был?

— Мы узнаем, когда поговорим с королем. Ты собираешься говорить с ним, Мани? Он разозлится, коли ты откажешься.

— Тогда я откажусь — и никогда больше не стану заключать с тобой никаких сделок. Я думал, ты человек чести.

— А я и есть человек чести, — заявил Тауг. — На портрете был изображен…

Дверь открылась, и вошел ангрид в черном балахоне, такой высокий, что комната сразу показалась маленькой.

— Я, — закончил он фразу. — Меня зовут Тиази, я первый королевский министр.

Он говорил тихим голосом, от которого мурашки бежали по коже.

— Наш король обедает, — сказал он, отодвинув от стола кресло и сев. — Он пришлет за вами после обеда. Я решил, что будет лучше, если сначала мы обсудим все вопросы между собой.

Сидящий на столе Мани отвернулся от пустой рамы.

Тиази внимательно посмотрел на него:

— Кто у вас за главного?

— Он, — сказал Тауг. — Только я не знаю, станет ли он говорить с вами. Иногда он отказывается разговаривать с людьми.

Голос Мани промурлыкал:

— Я всегда разговариваю с людьми, сведущими в магии. Я за главного, как сказал мой слуга. Что касается обсуждения вопросов, то о каких вопросах идет речь?

Холодная улыбка тронула губы Тиази.

— Ты скажешь мне, когда захочешь, чтобы я тебя погладил?

— Скажу, если захочу, чтобы вы меня погладили. Такую честь я оказываю не многим, да и то редко. Это один из вопросов? Я должен позволить вашему королю гладить себя, нравится мне это или нет?

— Я бы советовал поступить именно так. Он любит животных.

— Если он любит котов, он меня поймет.

Тиази снова улыбнулся:

— Ты не хочешь прислушаться к моему совету по данному вопросу?

— Я не нуждаюсь в ваших советах по данному вопросу, — неторопливо проговорил Мани, — и ни по какому иному. С другой стороны, зримые проявления доброй воли вызывают признательность и требуют взаимности. Какую услугу можем мы оказать вам?

— Несколько разных. Вы знаете, что ваш отряд убил тринадцать королевских подданных?