громко посту— чал в дверь. Холли от неожиданности подскочила, но, надеясь что это Эван, возможно, приползший сюда на голенях, открыла дверь. И удивленно отступила. На пороге стоял мрачный седовласый мужчина лет шестидесяти в облачении католического священника: черный костюм и белый воротничок.
— Господи! — взорвалась она, когда первоначальный шок сменился раздражением. — Что это с вами, праведниками? Или вы в каждой бочке затычки и подключены к каждой акушерке в этом городе? Убирайтесь! Она сама способна решить за себя!
— Вы, должно быть, Холли, — кивнул священник, слегка улыбаясь.
— И нечего меня пугать! Оставьте свои брошюрки на крыльце, и, обещаю, она их получит, — буркнула Холли, пытаясь закрыть дверь. Но он взялся за дверную ручку.
— Я отец Донован, дядя Кейт. Вчера она приходила ко мне, но меня не было дома. Моя экономка сказала, что Кейт выглядела расстроенной. На мои звонки она не отвечает. А теперь могу я войти?
Пристыженная, но полная решимости Холли отступила, открыла дверь и прошептала:
— Кейт сейчас спит, и, кроме того, ей сильно нездоровится. Я не хочу ее будить. Если желаете подождать, пройдите на кухню.
Священник молча последовал за ней.
Холли закрыла кухонную дверь и тихо спросила:
— Хотите кофе?
— Нет, спасибо. Насколько я понял, Кейт беременна?
Бунтарка по натуре, Холли питала мало уважения к религии и еще меньше — к ее служителям.
— Вам придется обсуждать это с ней, отец Донован, — объявила она, не давая себя запугать. Полочка с винами находилась в углу комнаты, и она, бесцеремонно вытащив бутылку красного вина, принялась ее открывать. При этом Холли пыталась вспомнить, кто не одобряет алкоголя — католики или баптисты. — Мне сейчас очень грустно из-за Кейт. Вот я и собираюсь утопить свою печаль в большом стакане вина, — предупредила она. — Надеюсь, вы не возражаете.
Судя по тону, даже посторонний мог заключить, что ей в высшей степени плевать на все возражения.
— Собираетесь выпить всю бутылку сами?
— Возможно. А что?
Не доведавшись ответа, она обернулась и неожиданно обнаружила, что смотрит прямо в глаза, такие же зеленые как у Кейт, но исполненные веселого любопытства.
— Если, не осилите всю бутылку, — пояснил он, — я бы мог разделить ее с вами. Выпьем по стаканчику, пока Кейт не проснулась.
— Разумеется, — пробормотала Холли, смущенная собственной грубостью. Нужно же быть такой невежливой! — Но я все равно не собираюсь рассказывать вам о… маленькой проблеме Кейт. Если она хочет исповедаться перед священником, это ее дело.
— Я здесь не как ее духовник, — заметил он, — а как родной дядя.
— Вы священник. И обязательно станете твердить, что она обязана сохранить… младенца от этого ублюдка, — упрямо буркнула Холли, разливая вино по стаканам. Втайне она ожидала, что отец Донован станет возражать. — Именно это и собираеетесь сделать, верно? — с горечью продолжала она, протягивая ему стакан и садясь напротив.
— Полагаю, Кейт приходила сегодня ко мне сообщить, что беременна. И значит, она уже знала, что именно я собираюсь ей сказать, а это, в свою очередь, заставляет меня задаться вопрос, что она хочет услышать? Удивительно другое: как она могла полюбить человека, которого вы считаете ублюдком?
Обчно она прекрасно разбиралась в людях. Холли пригубила вина и вздохнула:
— Только не на этот раз.
Отец Донован, в свою очередь, приложился к стакану.
—Должно быть, он все же обладал некоторыми привлекательными качествами, иначе она вряд ли поддалась бы на удочку.
— Он бессердечная свинья, — рассерженно объявила Холли, глотнув вина. — Но бессердечная свинья с невероятным обаянием и соответствующей внешностью.
— Ясно. Бедняжка Кейт. Она встречалась с этим молодым человеком четыре года. Насколько я понял, та бессердечная свинья, о которой мы говорим, — это не он?
— Нет. Но эта бессердечная свинья сегодня разорвала их помолвку и вышвырнула Кейт из своего офиса. С той бессердечной свиньей, которая ее обрюхатила, она познакомилась несколько недель назад на Ангилье. И не просите меня рассказать больше.
— Не попрошу.
Холли долго молчала, прежде чем поднять взгляд на человека с глазами Кейт.
— Поверить не могу! На что он пошел, лишь бы насолить Эвану… — измученно выдавила она.
— Эван — та бессердечная свинья, что бросил ее сегодня?
— Да. А Митчел Уайатт — тот, кто использовал ее и разбил сердце. Я пыталась вдолбить ей в голову, как следует обращаться с ним, когда им предстояло встретиться… а он… он мимоходом разбил ей сердце еще раз. И на этом конец.
— Но вы желали ей добра. Тут нет вашей вины.
Холли растерянно прикусила губу.
— О нет, отчасти тут есть и моя вина, иначе она вообще не связалась бы с ним. Эван повез ее на Ангилью и оставил в одиночестве, а я посоветовала ей завести интрижку, что она и сделала.
— А я уверен, что это был выбор Кейт, — возразил отец Донован.
— Вот уж нет! — рассерженно бросила Холли. — Она встретила Митчела Уайатта в ресторане и случайно плеснула ему на рубашку «Кровавой Мэри». Потом оказалось, он знал, что она подружка Эвана, но притворился, будто ему ничего не известно.
— Какая печальная история, — искренне вздохнул отец Донован час спустя, после того как Холли, не выдержав, выложила ему все до мельчайших подробностей, закончив рассказом столкновении Кейт с Уайаттом на благотворительном вечере в пользу детской больницы.
На столе между ними стояла уже вторая бутылка вина вместе с бумажной коробкой, из которой Холли время от времени вытягивала салфетку, чтобы промокнуть глаза.
— Так бы и придушила голыми руками! — яростно прошипела она.
— Я тоже! — объявил отец Донован.
Холли с искренним уважением уставилась на него:
— Правда?
— Это всего лишь оборот речи.
— Но что теперь делать? — спросила она, беспомощно протягивая ему руки. — Ей нужно управлять огромным рестораном, а рядом нет никого, кто бы о ней позаботился.
Отец Донован изумленно вскинул брови.
— У нее есть вы, Холли, — улыбнулся он. — Вы — человек храбрый, верный и сильный. И у нее есть я. Мы поможем ей пройти через это. А когда все будет сделано и сказано, у нее появится ребенок, которому она отдаст любовь и который отдаст свою любовь ей. А мы будем делить эту любовь с ней.
В дверях появилась сонная Кейт и, переведя взгляд с Холли на дядю, радостно улыбнулась:
— Привет, дядя Джейми.
Священник встал и, раскинув руки, нежно ответил:
— Здравствуй, Мэри Кейт!
Кейт бросилась в знакомые объятия.
Глава 40
В теплое июньское утро Кейт, находившаяся уже на четвером месяце беременности, спешила на работу. Оказавшись под декоративными темно-красными маркизами витрин «Донована», она вдруг поймала в стекле собственное отражение и с мрачным интересом принялась на ходу изучать свой разительно изменившийся силуэт. Голова опущена, плечи сгорблены словно ей приходилось прокладывать дорогу через спешившую на обед толпу. Волосы превратились в массу непокорных локонов, стянутых в хвост, потому что так меньше возни… и живот уже был заметен. Сын Митчела Уайатта объявлял о своем присутствии.
И словно всего этого было недостаточно — обнаружилось что стекло, очевидно, давненько не
