Прости, но, по-моему, то, что возникло между нами, стоит того, чтобы рискнуть.
— Эйдриан…
— Да ладно. — Он сгреб лопасти от миксера и отнес их в мойку.
— Ну вот, все снова: опять будешь дуться за то, что я отказываю тебе? — Джеки спрыгнула со стойки, подняла с полу фуфайку и встряхнула ее, выворачивая. — В жизни есть вещи и поважнее секса.
— Разумеется, есть. Да только тебе, к сожалению, и половины из них не дано знать. Ты знаешь только то, что можешь ощутить, только то, что можно потрогать рукой и увидеть глазами. То, что нужно чувствовать сердцем, тебе неведомо.
— Это неправда.
— Разве? — Эйдриан повернулся к ней. — Ты смертельно боишься, что тебе причинят боль, и поэтому приучила себя ни на что не надеяться, ни о чем не мечтать и ничего не чувствовать. Весьма убогое, надо сказать, существование. Можно иметь свое дело, свой корабль, уважение подчиненных, но какой от всего этого прок, если у тебя нет ни одной живой души, которая бы вместе с тобой могла порадоваться твоим успехам? Ни семьи, ни близких друзей… Ты так уверена, что люди осудят тебя, что никогда и никому не даешь шанса.
— Однако ведь ты меня сейчас осуждаешь.
— Только за недостаток куража.
— Прелестно! — Джеки решительно натянула через голову фуфайку и резко одернула ее на себе. — Очень просто быть смельчаком, ни разу в жизни не получив зуботычины. Как ты смеешь судить меня, когда все время сидишь себе спокойненько в своей гостинице, как у Христа за пазухой, в окружении семьи, которая всегда, ты знаешь, готова прийти тебе на помощь? Ты не бывал в моей шкуре, Эйдриан Синклер. Так что избавь меня от своих наставлений насчет куража. Скажи, можешь ли ты припомнить хоть раз, один только раз, когда ты не получал желаемого? Ты когда-нибудь переживал сокрушительное отчаяние?
— Да, переживал. В день смерти родителей.
— Хорошо, тут я не спорю. Но ведь вокруг тебя были люди, которые помогли тебе пережить горе. Посмотрела бы я на тебя, когда бы вся твоя предыдущая жизнь сплошь состояла из череды катастроф. Только тогда ты был бы вправе давать мне какие-то советы по поводу куража. И еще я хочу вот что тебе сказать: я не стану твоей очередной жертвой.
— Ты о чем?
— Да ладно тебе! — Джеки хмыкнула. — Скольким женщинам ты разбил сердце, а сам был таков?
— Ни одной. — Эйдриан вскинул голову. — Я всегда честен с женщинами, и главное для меня в отношениях с ними — не причинять им боли.
— И они каждый раз, разумеется, уверяют тебя, что абсолютно счастливы скрашивать твою жизнь в качестве временных любовниц. «О, милый Эйдриан, — притворно слащавым голоском запела Джеки. — Мне ничегошеньки от тебя не нужно, только чуточку внимания да хороший секс. На твою любовь я и надеяться не смею и обещаю не плакать, когда мы расстанемся, лишь улыбнусь и скажу: все в порядке, мы можем оставаться друзьями», — закончила Джеки и уже нормальным голосом спросила: — Так у тебя обычно бывает? — Эйдриан ничего не ответил, но лицо его окаменело.
— Я не хочу служить временной забавой. Я не могу себе этого позволить.
— А кто говорит о временной забаве? — тихо проговорил Эйдриан.
Сердце Джеки при этих словах затрепетало. Весь мир вокруг на миг замер.
— Ты хочешь сказать, что это не будет временный роман?
— Я не знаю, — медленно ответил Эйдриан. — Но только на этот раз у меня все по-другому. Обычно, завязывая отношения с женщинами, я всегда знал заранее, что это ненадолго. А с тобой… Я ничего не знаю.
Грудь у Джеки сдавило так, что стало трудно дышать. Слова Эйдриана подразумевали то, о чем она мечтала больше всего на свете. О собственной семье, о взаимопонимании и любви. Но это было не обещание, а лишь намек, неясная возможность обрести все это. Вот только… вдруг протянешь руку, и все это растворится, словно мираж?
— Прости, но риск слишком велик. Я теряю больше, чем ты.
— Ты так считаешь? А мне казалось, что разбитое сердце — это всегда разбитое сердце, кому бы оно ни принадлежало.
— Можно подумать, я могла бы разбить твое сердце. — попробовала рассмеяться, но у нее ничего не вышло. — Мне нужно идти. — Охватившая ее паника заставила ее броситься к двери бегом.
— Джеки, — окликнул ее Эйдриан.
Она оглянулась через плечо. Эйдриан стоял посреди кухни какой-то до странности одинокий и потерянный. Но ведь это только видимость. Эйдриан не одинок. Не так ли?
— Я очень серьезно предлагаю тебе попробовать, даже, несмотря на все осложнения. Для меня это уже не простоудовольствие и игра.
У Джеки перехватило горло, и она с трудом сглотнула комок. Все ее существо кричало, призывая остаться, ринуться в его объятия, крепко прижаться к его груди.
Но хорошее недолговечно.
— Прости. — Она снова повернулась к двери и застыла на мгновение, содрогнувшись всем телом. — Мне пора. — И выбежала вон.
Глава 19
После возвращения с Жемчужного острова Джеки какое-то время никак не удавалось поговорить с Эйдрианом. Когда она звонила в гостиницу, он — случайно или намеренно — не брал трубку, и она уже несколько раз даже собиралась попросить кого-нибудь из его домашних позвать его к телефону, но каждый раз ей не хватало духу.
За эти две недели она осознала, как не хватает ей этих телефонных разговоров. Эйдриан принимал ее такой, какая она есть, и понимал, как никто другой, ну, может быть, не считая Тая. Но Тай — это совсем другое. Он никогда бы не смог заставить ее так беззаботно смеяться, как Эйдриан, одного звука голоса которого было Джеки довольно, чтобы почувствовать прилив жизненных сил.
В тот день, когда в программе «Доброе утро, Америка» должны были показать отснятый на Жемчужном острове сюжет, ее тоска стала и вовсе нестерпимой. Сидя в кают-компании, Джеки потягивала кофе и краем глаза поглядывала в телевизор. Она до сих пор не могла поверить, что Эйдриан предложил ей встречаться, допуская, что их отношения в дальнейшем могут перерасти в нечто серьезное. Роман с Эйдрианом Синклером? С самым сексапильным мужчиной из всех? Ничего себе! Правду сказать, сексапильностью достоинства Эйдриана не исчерпывались. Он был, кроме того, остроумным, великодушным и добрым человеком. Заполучить такого потрясающего парня все равно что получить в подарок счастье в красивой праздничной коробке со словами «На, возьми».
Первой реакцией Джеки при виде такого подарка было бы спрятать руки за спину и задуматься, в чем тут подвох. И в самом деле: что у Эйдриана на уме? Неужели он надеялся, что она пожмет плечами и тотчас, не раздумывая, согласится?
Джеки потерла лоб, пытаясь унять головную боль, которая мучила ее уже не первый день. Если б догадаться, какая тут кроется каверза, она, не исключено, набралась бы смелости и приняла его предложение. А то развернешь красочную обертку, а в коробке вместо счастья — клубок змей.
Жаль, что Эйдриан так близко к сердцу принял ее отказ. Какой же он, оказывается, чувствительный! А она вот разрушила их дружбу и теперь даже представить не могла, как поправить положение.
На палубе послышались шаги: это Тай пришел посмотреть вместе с ней передачу. Джеки едва успела прогнать с лица выражение тревоги, как он через кормовой люк с шумом ввалился в кают-компанию.
— Не опоздал?
— Как раз вовремя. Кажется, сейчас начнется. — Джеки взглянула на экран. — Пошел рекламный блок, так что, если поторопишься, еще успеешь сделать себе кофе.
— Отлично. — Тай скрылся в камбузе, откуда вернулся с чашкой дымящегося кофе в руках. Едва он уселся рядом с Джеки, как на экране появилось «Пиратское счастье».
— Смотри! Это мы! Сделай-ка погромче! — попросил Тай. Схватив пульт управления, Джеки прибавила громкость и в волнении уткнулась в телевизор. Даже, несмотря на терзавшие ее только что опасения и переживания, вид собственной шхуны, входящей в бухту Жемчужного острова под парусами, заставил
