— Что это, по-твоему, такое, чего ты не можешь мне дать?
— Дом, муж, дети.
Что-то внутри Лоры оборвалось, она поняла, что, несмотря на все ее уверения, будто она хочет большего, чем обычная провинциальная жизнь, мечта о доме и семье ее влекла, и даже очень сильно. И именно это Брент, по его словам, не мог ей дать.
— В жизни есть нечто большее, чем брак, — сказала она спокойным тоном, будто его слова ее не задели.
— Лора… — Брент осуждающе посмотрел на нее. — Ты не слушаешь меня.
— Конечно же, я слушаю тебя, — уверила она его. — Тебе нет никакого интереса жениться на мне сейчас или вообще когда-либо.
— Лора, дело не в этом, все совсем не так… Послушай, я уверен, ты согласишься со мной: дом — это не просто крыша над головой, а что-то гораздо большее.
Она согласно кивнула.
— Хорошо, ведь нужно нечто большее, чем свидетельство о браке и клятвы, которые произносит мужчина. Я, кроме всего прочего, уверен: нужно гораздо большее, чем секс, чтобы быть настоящим отцом семейства.
— Тебе не кажется, что я это знаю?
— Я думаю, ты знаешь. После того, что ты рассказала сегодня, я думаю, ты понимаешь это даже лучше, чем мне хотелось бы. Но даже твое детство не идет ни в какое сравнение с моей жизнью. — Он покачал головой. — Меньше всего я хочу, чтобы ты подумала, будто я из тех нытиков, которые, ища оправдание своим недостаткам, ссылаются на свое не очень-то счастливое детство. Но факт остается фактом: то, как я рос, как жил, отразилось на теперешней моей жизни и на моем внутреннем мире. Я не чувствую тех эмоций, которые испытывают другие люди. Ни ты и ни я ничего не сможем с этим поделать и тем более изменить, даже в будущем.
— Ты хочешь сказать, поскольку тебя не любили в детстве, ты не способен к этому чувству сам, став взрослым?
Брент посмотрел ей прямо в глаза.
— Именно это я тебе и говорю.
— Я не верю, Брент.
Он привалился к спинке кровати. С минуту в комнате висела тишина, потом он спросил ее:
— Ты ходила на занятия по психологии к мистеру Уилберну в средней школе?
— Да.
— Ты помнишь рассказ про мальчика-волчонка, которого нашел британский доктор примерно век назад?
— Помню.
— Хорошо, я тоже помню, — кивнул Брент. — Я помню это очень ясно. Поскольку и я мечтал о семье, о детях, о том, как они вырастут, и я им дам то, чего сам никогда не имел. Но, в тот день, сидя в классе мистера Уилберна, я начал понимать: никогда не произойдет ничего подобного со мной.
Лора недоверчиво посмотрела на него.
— Из-за того, что ты узнал о каком-то мальчике, выросшем среди волков?
— Если ты помнишь, тот мальчик оказался совершенно здоров, с его интеллектом было все в порядке. Но он никогда так и не смог приспособиться жить среди людей. Он не мог говорить, Лора, — его пристальный взгляд сверлил ее насквозь, словно требовал, чтобы она поняла, о чем он говорит, — потому что он не слышал в младенчестве человеческих голосов.
— Что это доказывает?
— Это доказывает то, что, если у ребенка не разовьются кое-какие способности к трем годам жизни, они не разовьются и позже. Это физически невозможно.
— Это не имеет никакого отношения к способности чувствовать, — настаивала Лора.
— Хорошо, допустим, я способен влюбиться, жениться и иметь пару детишек. Какой отец получился бы из меня?
У Лоры потеплело на душе.
— Я думаю, из тебя получился бы замечательный отец. Брент посмотрел на нее так, словно она лишилась рассудка.
— Ты когда-нибудь видела статистические данные по насилию, совершенному над детьми? Огромный процент родителей, совершивших насилие, сами были жертвами насилия, которому они подверглись в детстве. Они не знают, как общаться с детьми иначе, потому что сами всегда получали только подзатыльники, и это все, что они видели в детстве.
Тепло исчезло, ушло, остыло.
— Ты говоришь, над тобой совершали насилие? Я имею в виду физическое?
Он словно окаменел.
— Я не собираюсь углубляться в это. Детальное описание моего детства только расстроило бы тебя и испортило бы мне настроение окончательно. Я бился с прошлым, сражался с ним, я старался сделать свою жизнь другой, как можно лучше.
— Действительно, Брент? Ты на сомом деле сражался с прошлым?
— Да, и очень мучительно, и я понял, что из меня вышел бы ужасный муж и еще худший отец.
— Я не думаю, что ты справедлив по отношению к себе, — упрямо возразила Лора. — Я думаю, ты стал бы потрясающим мужем.
— Слушай, я так и знал. — Он отмахнулся от нее. — Я знал, что ты скажешь что-то в этом духе. Именно поэтому я и не хотел играть с тобой в эти игры. Я знал, независимо от того, насколько честным я буду, ты пустишься в отношения со всеми мечтательными представлениями и ложными ожиданиями.
— Теперь ты несправедлив ко мне. — Она выпрямила спину. — Мои слова о том, что ты станешь хорошим мужем, не означают, что я хочу, чтобы ты был моим мужем.
Он скептически фыркнул, явно уловив ложь: она таким образом пытается отстоять свою гордость.
Сердитая и уязвленная, Лора подалась вперед.
— Я приехала в Хьюстон не потому, что наивно думала, будто мы с тобой безумно полюбим друг друга и будем жить вместе долго и счастливо. Я приехала сюда не ради поиска мужа. Если бы я хотела заполучить мужа, я осталась бы в Бисон-Ферри, где совершенно замечательный, заботливый мужчина бегал за мной, желая, чтобы я вышла за него замуж, и гоняется за мной до сих пор.
— Хорошо, это как раз то, что каждый мужчина хочет услышать, когда сидит голый в постели с женщиной, — о том, какой замечательный и заботливый у нее есть парень.
— То, как я поступаю с тобой, — это не ловушка. Моя жизнь изменилась, и все, на что я сейчас способна, это справиться с каждым наступающим днем. Я не жду от тебя ничего большего, чем это. — «Поскольку я не могу смириться с мыслью о выборе между тобой и моей мечтой о браке и семье. Еще нет». — Разве не могут два человека быть вместе, потому что им хорошо друг с другом? И они не должны думать о том, что это навсегда, — сказала она. — Но у меня достаточно проблем в моей новой жизни, и мне некогда думать о чем-то, что может быть навсегда.
— Я знаю. Извини. — Брент погладил ее по руке. — Я только испугался до смерти, что разобью тебе сердце.
— О, Брент. — Она погладила его по щеке. — Ты не сможешь этого сделать, я не позволю тебе.
Некоторое время он изучающе смотрел на нее.
— Только пообещай мне одну вещь. Обещай, ты не сделаешь эту глупость, не будешь думать, что влюбилась в меня, хорошо?
Широко улыбаясь ему, Лора попыталась скрыть предательские слезы.
— А если я пообещаю не винить тебя за любую глупость, которую я могу сделать?
— О’кей, — медленно проговорил он.
— О’кей это значит: «Мы будем друзьями или больше, чем просто друзьями»?
Он усмехнулся какой-то злобной усмешкой, чем удивил ее.
— Это значит: «Я не выкину тебя из моей постели». Пока, во всяком случае.
— Ну, ты… — Она толкнула его в грудь, потом засмеялась, когда он поймал ее за руки и потянул к себе.
