Ивановна она. Вот так!
И старик укатил, весьма довольный. Дом под новой шиферной крышей они нашли довольно быстро. Он стоял в чудесном саду, благоухающем цветущей сиренью. Ее здесь было очень много, и лиловой, и розовой, и белой.
– Какая прелесть! – воскликнула Даша. – Больше всех цветов обожаю сирень…
– Ну что, все попремся или делегацию отправим? – спросил Стас.
Для начала, я думаю, всем не надо, можно женщину напугать… – заметила Оля. – Для начала мы с Дашкой пойдем, а там посмотрим.- Валяйте! – сказал Стас. – А мы пока по городу проедем. Я покажу ребятам, где было наше имение.
– Подожди, Стас, сначала надо еще узнать, дома ли она… – резонно заметила Оля.
Даша молча нюхала сирень, перевешивающуюся через аккуратный зеленый забор.
– Ладно, подождем десять минут, – согласился Стас. – Идите, собаки тут вроде бы нет.
Девочки толкнули калитку. Она сразу открылась. Но на участке никого не было видно. И окна были закрыты.
– Стасик, посигналь! – попросила Даша.
На звук автомобильного сигнала из-за дома выглянула полная женщина с тяпкой в руках.
– Вы к кому?
– Нам нужна Любовь Ивановна.
– Ну, я Любовь Ивановна, – женщина пристально вглядывалась в девочек. – Что-то я вас не признаю никак… Мы знакомы?
– Нет, – улыбнулась Даша. – Мы приехали специально с вами познакомиться. Какая у вас сирень! Чудо просто!
Женщина радостно заулыбалась.
– Нравится? Я тоже сирень люблю! Как зацветет, у меня прямо праздник на душе. Да вы проходите в дом, я сейчас, а то в огороде вожусь, руки грязные и сама как чумичка. Садитесь тут, на верандочке, я мигом.
– Какая приятная женщина, – прошептала Оля. – И врач, наверное, хороший.
– Мне тоже она понравилась, – кивнула Даша, оглядываясь кругом. На веранде, довольно тесной, стоял старенький продавленный диван, круглый стол, покрытый не новой, но чистенькой клеенкой, три стула и очень старый резной буфет. А еще на высокой табуретке стоял горшок с громадным фило-кактусом, сплошь усыпанным красными цветами.
– Смотри, Дашка, красотища какая, сколько цветов, я таких сроду не видала.
В этот момент вернулась хозяйка дома, в чистом синем платье в белый горошек.
– Ну, здравствуйте, – весело сказала она. – Что вас ко мне привело? Надеюсь, у вас никто не заболел? Вы ведь не здешние, правда?
– Да, мы из Москвы, – ответила Оля. – Это Даша Лаврецкая, а я Оля Жукова. Нам посоветовала обратиться к вам Наталия Дмитриевна Журавленко.
– Наталия Дмитриевна? Она жива? Слава богу! Неужто она меня помнит? Надо же! Так вы по какому делу все-таки? Хотя постойте, что ж это я вас тут пытаю, а про угощение забыла. Вы из самой Москвы ехали, голодные, наверное? Я сейчас мигом. Чайку поставлю, яишенку пожарю…
– Не надо яишенку, – воскликнула Даша, – вот чайку с удовольствием, кстати, мы вам тут конфеты привезли…
Через десять минут на столе уже стояли чашки, вазочки с вареньем, удивительно вкусный белый хлеб и красивая масленка с крышечкой.
– Ну, девочки, так в чем же все-таки дело? – ласково улыбнулась Любовь Ивановна. – И с чего это вдруг обо мне Наталия Дмитриевна вспомнила?
– Она сказала, что если кто и может нам помочь, то только вы! – пылко проговорила Даша. – Понимаете, моя бабушка была соседкой Евгении Митрофановны.
– А, так вы насчет баула? Из-за того, что я за ним не приехала, да? Вы его привезли?
– Значит, это вы должны были за ним приехать? – закричала Даша. – Но почему же Евгения Митрофановна не сказала, что это вы?
– Да что ты так кипятишься-то? – удивилась Любовь Ивановна. – Пойми, я ведь знаю, что там, в этом бауле. Может, конечно, нехорошо это, только поймите, ну зачем мне в этой жизни такие штучки-дрючки? Для Женечки они были дороги, но для меня… Куда я их дену? Я человек одинокий, детей у меня нет, ценности в них никакой… Я говорила Женечке, чтобы кому-нибудь другому оставила, Жанне, например, ей бы это пригодилось, а мне… Да что это с вами, почему у вас такие лица? Что стряслось?
– Понимаете, Евгения Митрофановна оставила баул моей бабушке и сказала: если через год никто не явится за баулом, отдайте его своей внучке, то есть мне.
– Ну и слава богу! – с облегчением вздохнула Любовь Ивановна. – Я в жизни от Женечки и так столько добра видела… Тебе эти штучки нравятся? Вот и владей, и пусть тебя совесть не мучает. Ох, Женечка, любила она почудить, – покачала головой Любовь Ивановна.
– Да, но ведь там есть еще камея… она все-таки стоит денег…
– Даша, посмотри на меня, я что, буду камею такую носить? Смешно, ей-богу. Я всю жизнь в этом нашем Братушеве прожила, тут такие вещи не носят… А тебе – в самый раз, конечно, годика через три… Пусть твоя душа будет спокойна. Женечка мне еще при жизни все это отдать хотела… Когда я совсем девчонкой сопливой была, на бирюльки эти, конечно, заглядывалась, что говорить, я такого сроду не видывала. Мы в ужасной бедности жили, и тогда мне это все невероятной роскошью казалось. Только в туфлишки эти я и тогда влезть не могла, но шарфик, конечно, накидывала и с веером перед зеркалом вертелась. Бывало, что правда, то правда. Только Женечка мне сама же потом и объяснила, что память совсем не нуждается в вещах… Мы дорогих нам людей и без вещей помним. И я этот урок крепко усвоила. Сколько близких людей потеряла, от которых и карточки не осталось, а разве я их забуду? Так что Женечка правильно распорядилась. А ты хорошая девчонка, Даша. Честная, порядочная. Я рада, что такие есть… А то телевизор посмотришь, думаешь, кругом одни наркоманы да отморозки. Что ж вы булку-то не едите? У нас пекарня знатная, такой хлеб выпекает, любо-дорого.
– Любовь Ивановна, к сожалению, все не так просто… – огорченно проговорила Даша.
– Ты о чем?
– Понимаете, какие-то люди стремятся заполучить кое-что из этого наследства.
– Какие люди? Что ты говоришь?
– Вы знаете Михаила Семеновича?
– Михаила Семеновича? Нет. А кто это?
В этот момент на крыльцо взбежала заплаканная молодая женщина. Она ворвалась на веранду и закричала:
– Любовь Иванна! Любовь Иванна! Несчастье! Скорее, пойдемте, миленькая, голубушка, Христом Богом молю, спасите Витьку!
– Да что случилось, Маруся?
– Витька заболел! Лежит, весь красный, жар у него, бред и кашель, ужас просто, боюсь, задохнется мальчишечка.
Любовь Ивановна взяла женщину за руку:
– Тихо, Маруся, успокойся, я мигом! Сейчас сумку возьму и пойдем. Вы уж извините, девочки!
– Нет, что вы, мы все понимаем, – пробормотала Оля.
– Хотите, останьтесь, подождите меня.
– Нет, нет, мы попозже зайдем. Мы тут с друзьями, пока погуляем… А потом, если можно, еще придем.
– Вот и хорошо. Тут недалеко. Думаю, через часок дома буду, тогда и приходите.
– А может, машина понадобится? Мы с машиной, – неуверенно предложила Оля.
– У самих машина есть, – отмахнулась Маруся. – Не приведи господь Витьку в больницу везти.
Женщины ушли. Девочки медленно побрели по улице.
– Вот чертовня, только мы подобрались к тайне, как нате вам! – сердилась Оля. – Непруха какая!
– А по-моему, она вообще не врубается… Ничего она не знает, мне кажется.
