маленького тела, плотно прижатого к его собственному, тянула его вниз.
Этан вырос и возмужал на борту корабля, которому не раз пришлось побывать в разных переделках, и в совершенстве постиг искусство лазания по канатам и снастям еще в том возрасте, когда его сверстники ходили в коротких штанишках и протирали их за школьными партами. Однако он не спал толком уже в течение тридцати шести часов, и от его левой руки было теперь немного проку.
Принимая во внимание его физическое состояние и с какой высоты ему пришлось спускаться, можно было лишь удивляться, что он в конце концов благополучно достиг цели Этан понял, как шепчет Всевышнему благодарственную молитву, когда передавал Филиппу в руки их спасителей. В лодке находились два незнакомых Этану гребцами матрос по имени Франклин Чени – темноволосый парень с лицом, изрытым оспенными рубцами, с которым Этан уже успел провернуть в прошлом кое-какие дела и на которого, знал он, можно смело положиться.
Этан сразу же оценил мудрость Раджида, включившего Чени в состав спасательной экспедиции: матрос, не задав ни единого вопроса, молча взял на руки Филиппу и приказал завернуть ее в прихваченное специально для этой цели одеяло.
– Вам, возможно, понадобится это, капитан, – произнес затем Чени хриплым шепотом и вложил в руку Этана заряженный пистолет. – Мы будем прикрывать вас отсюда.
Засунув пистолет в карман, а концы веревки – за голенища своих сапог, Этан отдал несколько коротких распоряжений относительно того, что надо делать, если вдруг его заметят, и, ухватившись затем за веревку своими задеревеневшими и кровоточащими пальцами, полез по ней наверх.
То, что он, пребывая в крайне тяжелом состоянии, сумел все же подняться на борт корабля, можно было объяснить скорее Провидением, нежели его сноровкой, поскольку силы совершенно оставили капитана. Руки и плечи то и дело сводила судорога, дважды его ноги соскальзывали с пропитанной влагой дощатой обшивки корабельного борта, и он, болтаясь беспомощно в воздухе, ударялся о ее шершавую поверхность.
Когда наконец его голова появилась над Поручнем, Чина и Брэндон помогли ему перелезть через него.
– Теперь твоя очередь, парень, – сказал он Брэндону. – Надо спешить, чтобы не зажариться здесь живьем.
Этан начал опоясывать веревкой мальчика. Чина, прижимая к губам руки, молча наблюдала за действиями капитана. Как только капитан закончил приготовления, Брэндон исчез за бортом, весело махнув им рукой.
– Теперь твоя очередь, – произнес мягко Этан, когда по веревке был подан сигнал, что мальчик благополучно добрался до лодки. Ему не было необходимости торопить ее, поскольку она и сама видела, что пламя выходит из-под контроля людей, так что теперь каждый вздох причинял им обоим мучения.
Пока что им крупно везло: за все время, что они находились тут, их заметил всего один китаец, и то случайно, бросившись на корму в надежде глотнуть свежего воздуха, где Этан прикончил его без всяких угрызений совести.
Однако скоро должны были появиться другие, потому что здесь стояли контейнеры с питьевой водой, которая, несомненно, понадобится команде для борьбы с огнем, когда все прочие запасы воды будут исчерпаны.
Было невыносимо жарко, одежда Этана буквально клубилась от превращавшегося в пар пота. Посадив Чину на поручень, Этан начал было обвязывать ее веревкой, как вдруг рука его внезапно замерла.
– Прошу прощения, Чина, но в этом пока нет необходимости.
Ее глаза расширились.
– Что ты имеешь в виду?
– Я просто не позволю тебе спуститься вниз до тех пор, пока ты не дашь мне обещания выйти замуж за этого Стэпкайна.
– За Дарвина? – спросила она растерянно.
– Черт подери, мы уже столько раз обсуждали этот вопрос! – проговорил он нетерпеливо.
– О, Этан, я не собираюсь перечить тебе, – проговорила Чина с печалью в голосе. – Но Дарвин погиб. – Видя, что данное известие буквально потрясло его, она добавила: – Я не успела сказать тебе об этом раньше, потому что они неожиданно быстро разлучили нас с тобой. И к тому же я, совершенно забыла обо всем на свете, так как очень боялась за детей и... и за тебя.
Ее голос перешел в шепот, и последние произнесенные ею слова прозвучали едва слышно, но тем не менее так прекрасно расслышал их.
– Ты и впрямь боялась за меня? – спросил он недоверчиво, схватив ее за плечи так резко, что она вздрогнула.
Девушка кивнула головой, не глядя в его сторону.
– Так, может быть, в таком случае ты выйдешь замуж за меня, Чина? – произнес он несколько грубовато, что объяснялось исключительным страхом, что она ему откажет, или, того хуже, выкажет по отношению к нему отвращение, которое тут же отразится в блеске ее прекрасных глаз.
Но в глазах Чины, обращенных к Этану, не было ни следа презрения и насмешки: в них только проглядывало нечто, что и раньше замечалось не раз и что, возможно, содержалось в ее взгляде с самого начала и проявилось теперь в легком дрожании голоса, когда она тихо и без колебаний сказала:
– Да.
– О, любовь моя, моя дорогая любовь!
Заключив Чину в объятия, Этан принялся целовать ее в губы, и она отвечала ему взаимностью. Их поцелуи были нежными и неторопливыми, как будто они лежали в постели в пропитанной сандаловым ароматом спальне кораллового дома и впереди их ожидали только долгие часы свадебной ночи.
– Однако тебе пора, – сказал он ей наконец, оторвавшись от нее. Голос его звучал твердо.
