она испытала чувства, о существовании которых раньше даже не подозревала и которые поразили ее своей силой. И потом, может быть, несколько бесстыдно, она пыталась воспроизвести их, поднося к губам кончики пальцев и представляя, что это его губы.
То, что она думала о такой незначительной вещи, как поцелуй, а не о том, как сорвать планы капитана Этана Бладуила, еще больше рассердило ее. Опершись локтями на подоконник, она смотрела на залитый лунным светом двор. Легкий ветерок шевелил ее распущенные волосы. Тягостную тишину нарушали лишь журчание фонтана да шорох какого-то зверька – возможно, мангуста Ибн-Биби, любимца детей.
Она ни за что не покинет Бадаян. И никогда не выйдет замуж за Этана Бладуила, уж в этом-то она ничуточки не сомневалась! Но как защитить ей себя от капитана? Вот если бы она была уже замужем или, на худой конец, помолвлена с кем-нибудь, то Этан Бладуил не смог бы предъявить на нее права!
Неожиданно Чина застыла на месте, ее рот открылся от поразившей ее мысли. А почему бы и нет? Почему бы и не выйти замуж за кого-то еще? Хотя Этан Бладуил и мнит о себе черт знает что и похваляется, что имеет под своим началом людей, на самом деле он вовсе не Господь Бог и не в его силах заставить ее подчиняться ему во всем!
На губах Чины заиграла улыбка, и, покачав головой, она принялась строить планы.
– Вы уверены, что с вами все в порядке? Заботливые слова Дарвина вернули Чину к действительности. Она коротко рассмеялась, щеки ее запылали.
– Да, со мной все в порядке, Дарвин, – заверила она его. – Я пришла просить вас об одной услуге.
Если бы Дарвин был более наблюдательным, он наверняка бы заметил, что в ее смехе было что-то истеричное, но он ничего не видел, кроме сияния ее глаз, и чувствовал только страстную любовь, которая проникла к нему в самое сердце.
– Вы говорите об услуге с моей стороны? Разумеется, мисс Уоррик, я сделаю все, что бы вы ни пожелали! – произнёс он, беря ее руку в свою.
– Я хотела бы, – заявила Чина ясно и без колебаний, – чтобы вы на мне женились.
– Я?.. Прошу прощения...
У Чины появилось желание рассмеяться при виде ошарашенного взгляда Дарвина, однако она сдержалась, ибо времени у нее было в обрез: следовало как можно скорее, пока еще не проснулся никто из ее домочадцев и не обнаружил ее отсутствия, убедить его в неотложности дела, с которым она заявилась к нему.
– Давайте войдем внутрь и поговорим, – предложила Чина и, уже сама взяв его безвольную руку в свою, повела Дарвина в дом.
– О, у нас ничего не получится, – заключил он после того, как она познакомила его со сложившейся ситуацией:
– Нет, получится, – настаивала Чина. – Моя мать не сможет нам помешать: когда она обо всем узнает, то будет уже слишком поздно.
Чина устало вздохнула, потому что любое сомнение, высказанное Дарвином, только усугубляло ее собственную нерешительность. И тут же попыталась думать о капитане Бладуиле и о том, сколь доволен он собой сейчас.
Зубы у нее непроизвольно сжались при этом, и лицо ее приобрело поразительное сходство с портретом прадедушки, висевшим в гостиной. Глядя на нее, Дарвин вынужден был сдаться: он не мог дольше выносить этот безнадежный взгляд, и, кроме того, любовь заслонила от него все разумные доводы. Ему стало казаться, что и в самом деле самое важное в данный момент – это вырвать ее из грязных рук Этана Бладуила, а там черт с ними, со всеми последствиями!
– Очень хорошо, я согласен, – признал Дарвин свое поражение, и далее говорил в основном он один. Они немедленно отправятся в Сингапур, объявил важно молодой человек, и отыщут там преподобного Хьюберта Шалоне – единственного человека из всей немногочисленной компании сингапурских священников, способного обвенчать их без согласия Мальвины Уоррик.
– Он живет в Азии лет сорок, а то и больше, – объяснил Дарвин. – Может быть, не очень хорошо так говорить, но он несколько сдал с годами и иногда путается в вещах. Ему будет трудно растолковать, почему мы хотим пожениться так спешно.
– Я думаю, нам придется назвать ему вымышленные имена, – заметила Чина. – Лишь бы только из-за этого брак не оказался недействительным.
– Разумеется, не окажется, – заверил Дарвин. – Так и должны мы поступить. В этом случае брачная церемония не вызовет никаких пересудов, что, несомненно, случится, если преподобному отцу Шалоне станет известно ваше настоящее имя. И потом было бы лучше, чтобы ваша матушка узнала обо всем от нас, а не от первой же группы болтливых туземцев, которых доставит сюда пакетбот.
«Все это так просто, – думал он, – проще некуда». Но когда они с Чиной направились к пристани, его вновь одолели сомнения. Хотя Дарвин никому не признался бы в этом, и тем более Чине, он очень боялся Мальвину Уоррик. Десять лет своей жизни – можно сказать, половину – он прилагал неимоверные усилия, чтобы хоть как-то уберечь себя от ее острого языка и вспыльчивого характера, и знал лучше других, что Мальвина ни в грош не ставит никого и ничего, кроме Дэймона – своего первенца.
От отца Дарвин слышал историю Джона Гилкенни, скотопромышленника австралийского штата Новый Южный Уэльс, который был первой и единственной любовью двадцатилетней Мальвины Шеферд. Нежность и мягкость, коими наверняка обладала она в юности, навсегда оставили ее в тот самый день, когда его насмерть растоптал норовистый жеребец. Вскоре она покинула Австралию, дав себе зарок никогда туда, больше не возвращаться и захватив с собой только одно – зревшую в ее утробе новую жизнь, о чем и сама не знала. Впрочем, с ней были еще и прекрасные опалы, которые ее отец подарил ей к свадьбе, – редкие по расцветке самоцветы, добытые им собственноручно сорок лет тому назад и преподнесенные им в ту пору своей любимой жене, леди Делии Линвилл.
Прекрасная и умная Мальвина Гилкенни очень скоро сумела привлечь внимание совсем еще юного и чувствительного внука легендарного Кингстона Уоррика. И когда для нее стало очевидно, что она носит ребенка Джона Гилкенни, то тут же трезво и расчетливо решила вступить с молодым человеком в интимную связь, после чего убедила юнца, что это его дитя. Импульсивно и вопреки непреклонной воле своего больного отца Рэйс Уоррик сделал ей предложение.
Женитьба была большой ошибкой. Даже Рэйс, по уши влюбленный в грациозную, аристократическую
