Миднайту вернулось сознание, он называл ваше имя – все время вас звал. Он все пытался что-то сказать, как будто Сэм сообщил ему, что вы в опасности.
– Сэм? – При упоминании имени своего покойного мужа Лейси стала белее полотна. – Вы… вы уверены, что он сказал «Сэм»?
– Абсолютно уверена.
– Но этого не может быть, – в паническом ужасе запротестовала Лейси. – Вы, должно быть, ошиблись. Сэм мертв!
– Это только придает еще большую важность тому, что я скажу, миссис Дуглас.
– Но он умер. Разве вы не слышите? – У Лейси закружилась голова, и она почувствовала страшную слабость. В мозгу у нее завертелись обрывки каких-то образов из ночных кошмаров. Перед глазами возникла сцена в спальне: из-под двери сочится кровь Сэма; тупорылый револьвер 38-го калибра разбивает вдребезги окно в комнате Сэма. – Сэма убили, – произнесла она хриплым, полным ужаса голосом. – Его убийца идет за мной по пятам.
– Он сказал – Сэм. Мистер Миднайт повторил это несколько раз. По его словам, Сэм сказал ему, что вы бежите, спасая свою жизнь. Джонни говорил, что единственная причина, по которой он вернулся по огненному тоннелю, – это чтобы спасти вас.
Лейси тяжело прислонилась к двери.
– Тоннель? – еле слышно проговорила она.
– Я понимаю, что в устах врача это звучит странно, но об этом мне говорили многие пациенты. Вообще существуют тысячи записей о сходном и необъяснимом опыте людей, претерпевших смерть.
– Что вы хотите сказать?
– На самом деле все довольно просто. У вашего Джонни, насколько я понимаю, было состояние, близкое к смерти. Сейчас он об этом забыл – когда он мне рассказывал, он был в бессознательном состоянии, – но единственной причиной его отчаянной борьбы за жизнь эти два месяца являетесь вы.
Лейси заговорила так, будто слова вытягивали из нее клещами:
– Не может быть, чтобы вы, дипломированный нейрохирург, всерьез принимали всю эту белиберду.
– Я принимаю всерьез все, что способствует выздоровлению моих больных. Я не утверждаю, что он действительно умер…
Мозг Лейси словно сковало льдом; у нее было такое ощущение, будто она находится во мраке преисподней и тонкая завеса отделяет ее от действительности.
– В глубине души мистер Миднайт считает, что вернулся из врат смерти ради вас, миссис Дуглас. Если вы его оставите, он может сдаться. Я глубоко убеждена, что вы, и только вы, можете по-настоящему ускорить его выздоровление. И именно сейчас, когда он неуверен в себе.
– Он никогда в жизни не был неуверен в себе. Потому-то у нас все рухнуло.
– Может, он всю жизнь был гораздо уязвимее, чем вы думали.
– Я пришла сюда, чтобы попрощаться с ним.
– Не только для этого вы пришли сюда. Иначе зачем бы вы оставались здесь так долго?
– Нет… – У Лейси перехватило дыхание. Она дернула ручку, решив убежать.
– Если вы останетесь, я буду работать в полном сотрудничестве с вами. Вы обязательно поможете…
– Я должна уйти. Я должна. – Голос Лейси дрогнул, когда дверь наконец открылась. – Видите, я ухожу. Все. И больше не вернусь.
– Я велю развязать его. – Инносенс сделала еще шаг. – Я переведу Ольгу.
Не желая больше слушать, Лейси зажала уши ладонями и бросилась по коридору; от стены к стене метался дробный стук ее каблуков, и ему вторило бешеное биение сердца. Добежав до лифта, она нажала на черные кнопки.
Оба лифта застряли где-то наверху.
Лейси снова нажала обе кнопки на панели, но лифты не двинулись.
Не в силах ждать, она бросилась вниз по лестнице.
Она бежала от Джонни, спасая свою жизнь. Но, вернее, она бежала от самой себя.
Так добежала она до главного выхода.
На работу заступала ночная смена.
По гранитным ступеням вышагивала Ольга Мартинес.
Глава шестая
Миднайт проснулся в полутемной комнате, услышав за дверью неуверенные шаги. Дверь скрипнула, приоткрываясь, и он напрягся всем телом, силясь разорвать свои путы. Полоска под дверью стала ярче, и он затаил дыхание, боясь, что это Ольга вернулась, чтобы отомстить ему.
Затем он почувствовал нежный аромат духов – словно на него пахнуло розами в яркий солнечный день, – и перед глазами мелькнул золотистый отблеск шелковистых волос. Сердце у него бешено забилось.
Лейси была воплощенная стройность, блеск и красота. Острое чувство тоски подсказало ему, что когда-то он упивался этой красотой и обладал ею и любил эту женщину так, как ни один мужчина не мог любить.
Видеть ее здесь было шаткой, по сравнению с которой любая жестокость и опасность – ничто. Он бы с радостью вскочил и убежал куда глаза глядят, но его мускулистое тело не принадлежало ему и было приковано к кровати. Он был весь в ее власти.
Она могла с ним делать все, что ей заблагорассудится, а он не мог ей помешать. Все мышцы в нем сжались.
– Не бойся. Это я, – прошептала она. Ее и без того огромные фиалковые глаза расширились, и в них стоял страх.
– Я тебя не боюсь, – прорычал он. Врун несчастный.
Ошеломленная Лейси просто пристально смотрела – конечно, из жалости.
– Я надеялся, что ты ушла наконец совсем, – грубо выпалил он.
– Доктор Лескуер уговорила меня остаться. У Джонни глаза стали еще чернее.
– Будь она проклята. А я говорю тебе – вали. Лейси посмотрела возмущенно.
– Я сама буду решать, что мне делать.
– Это еще что значит?
– Я останусь – если ты сам меня об этом попросишь.
– Ишь чего захотела. Вали, вали!
Джонни внимательно следил за ней, боясь, что она раскусит его и поймет, что он боится. Лейси взбила подушку и поправила свалившееся тонкое одеяло.
– Черт побери, я же сказал…
– Прежде чем я уйду, Джонни, да будет тебе известно, что доктор Лескуер предоставила мне особые полномочия в отношении твоего лечения.
– Моего лечения? Этого еще не хватало! Лейси даже вздохнула с облегчением.
– Ну и хорошо. Только вот что я еще должна сказать. Если я останусь, я имею право развязать тебя, потому что лично я не верю, что ты действительно опасен, как утверждает медицинский персонал. Доктор Лескуер со мной не согласна, но не прочь позволить мне попробовать.
Она нагло шантажирует его. Это еще больше взбесило Миднайта.
Джонни с силой рванулся, но ремни и пряжки врезались в лодыжки и запястья.
– Иди отсюда!
Он закричал во всю глотку. Лейси отпрянула и со всех ног бросилась к двери, не произнеся больше ни слова.
Лейси выходит из палаты. И оставляет его один на один с Ольгой.
Зарывшись лицом в подушку, он чувствовал, как подступает волна страха.
– Может… развяжешь меня… перед уходом? – еле слышно выдавил он.
Но дверь хлопнула.
