не стоит убивать так глупо. Взяла скотч и... все исправила! – Она посмотрела на Кудесникова с неискренним задором: – А что?
– Да так... Вы мне интересны, Тамара, – сказал Кудесников. Поскольку это была почти полная и абсолютная правда, его слова прозвучали очень проникновенно. – Фаина сказала, что вы будто бы решили выгородить сестру и признаться в убийстве...
– Ну что за женщина! – Хозяйка дома хлопнула руками по коленям. – Язык бы ей оторвать. Я иногда готова ее просто придушить.
– А говорили – она ваша надежда и опора, – припомнил Кудесников.
– Фаина нам сама это постоянно внушает, – устало ответила Тамара. – Просто гипнотизер, а не тетка. Кому угодно голову заморочит. Не хочется, чтобы вы подумали, будто я решила ей отомстить, но в последнее время она постоянно крутилась вокруг Андрея. Они друг друга стоили, – не удержалась и добавила она. – Я не любила своего зятя. Это преступление?
– А что бы вы стали делать, если бы ваша сестра развелась с мужем и место для Стаса Елагина освободилось?
– Маришка никогда не выйдет за него замуж, – печально заметила Тамара. – Она идеалистка. Для нее брак – это высшее проявление чувств. Дико звучит, правда?
Кудесников охотно согласился, что дико. Он и сам считал, что чувства чувствами, но брак – вещь особенная. От него бывают дети, а это самые опасные на планете существа. Они безраздельно завладевают помыслами своих родителей и издеваются над ними самыми изощренными способами.
О пользе дамских побрякушек. Старые подруги и новые идеи
Звонок Дашки, как всегда, застал Кудесникова врасплох. Она могла не звонить ему по нескольку месяцев, но стоило Дашкиному мужу – пожилому солидному дяденьке, чиновнику какого-то министерства – отбыть в командировку или отпуск, как ей немедленно требовался Арсений.
– Люблю, скучаю, жду, – пропела она в трубку вместо приветствия. При этом Дашка была на все сто процентов убеждена, что ее он ни с кем перепутать не может.
Их связь продолжалась уже несколько лет, но не прискучила, напротив – доставляла обоим все большее удовольствие.
– Что, лысый уехал по государственной нужде? – в тон ей ответил Кудесников.
– Не такой уж он и лысый, – засмеялась Дашка. – К тому же осенью собирается делать пересадку волос. Так что будет лохматый.
– Ну да. А если вдобавок ты его с годик подержишь на хлебе и воде, то он станет похож на Мэрли-на Мэнсона и ты окончательно влюбишься в него.
Дашка захохотала в голос, видимо, представив себе эту картину. Отсмеявшись, требовательно заявила:
– Приезжай прямо сейчас. Продолжим диспут в более подходящей обстановке.
– Извини, дорогая. Я ведь кроме того, что обожаю тебя, еще и немного работаю. В настоящий момент я сижу в...
– ...клозете!
– Грубо. В машине. И пытаюсь преодолеть пробку длиной в километр, опаздывая на одну очень важную встречу. Давай позвоню, когда закончу?
– Другого послала бы, честное слово, – вздохнула Дашка. – Ему девушка сама на шею вешается, а он делами отговаривается. Убью я тебя когда-нибудь, господин частный детектив. И учти, у меня каникулы – два дня. Но завтра я хотела девчонок пригласить.
– Понял. Считай, я уже у тебя! Что пить будем?
– Хозяйственный ты наш! Все готово, включая меня. Жду.
Кудесников любил бывать у Дашки дома. Там было тихо, спокойно и уютно. Окна квартиры выходили в старый московский сквер, отчего воздух, особенно летними вечерами и ночами, был неизъяснимо прекрасен. Но это была не та квартира, где его подруга проживала с мужем. «Я не враг своим будущим детям, – говорила Дашка. – Соседи не дремлют, а мужья имеют отвратительную привычку неожиданно возвращаться. Поэтому если изменять папе Карло, то в родовом гнезде». Родовым гнездом она называла квартиру, которая досталась ей в наследство от бабушки, а папой Карло – мужа, по паспорту Карла Борисовича.
...Выпив и немного поболтав, они вдруг одновременно с особым выражением посмотрели друг на друга. И рассмеялись.
– Арсений, дуй в ванну, – приказала Дашка, – я пока постелю.
Когда он вернулся, широченная кровать была уже готова к употреблению. Кудесников с удовольствием раскинулся на ней, с некоторым нетерпением наблюдая за быстрыми перемещениями хозяйки дома. Перехватив его взгляд, она развеселилась:
– Не смей на меня так смотреть, я тебе не сексуальный объект. Я скоро – быстренько порядок наведу и в койку.
– Конечно, не сексуальный, – охотно согласился Кудесников. – Я бы сказал – гиперсексуальный!
– Зря расточаешь комплименты, я уже раздеваюсь.
Это представление доставляло Арсению определенное наслаждение, хотя в принципе для него специально не предназначалось. Собственно, Дашка не раздевалась – она минут десять снимала с себя украшения. По окончании длительной и сложной процедуры можно было вздохнуть с облегчением – одежда и белье летели в кресло уже через минуту.
Кудесников находил процедуру довольно эротичной и каждый раз с удовольствием любовался грациозными движениями подруги. Сегодня, правда, ему это что-то напомнило, показалось странно знакомым. Причем это точно не было связано с женщиной. Отмахнувшись от несвоевременных ассоциаций, Кудесников промурлыкал:
– Дашк, зачем ты столько побрякушек на себя надеваешь? Бусы, браслеты, колец немерено, цепочки. И так ведь красивая...
– Завидно? – не ответила, а как-то промычала Дашка, держа зубами то ли заколку, то ли шпильку. – Я же как ворона – люблю все блестящее. Вкус, понимаешь, плебейский, я же в пролетарской семье выросла.
Дашкин отец был карьерный дипломат, а мать – профессор МГУ.
– И все это бижутерия, все дешевка, – снимая украшения, слой за слоем, продолжала резвиться Дашка. – Вот вышла бы я замуж за олигарха, так сейчас снимала бы не эту дешевку, а бриллианты, изумруды и сапфиры стоимостью в миллион долларов.
И снова неясное, легкое беспокойство охватило Арсения. В чем причина, он так и не понимал, а концентрироваться на проблеме, если и была проблема, не хватало воли. Что, впрочем, объяснимо – когда рядом находилась Дашка, он мог концентрироваться только на ней.
– Если бы ты вышла замуж за олигарха, то с меня бы сейчас снимали скальп.
Дашка снова радостно засмеялась, а Кудесников вдруг опять ощутил непонятную обеспокоенность.
– Ты завершишь, наконец, экзекуцию? Мужчина умирает! А то давай помогу.
– Ты мне в другом поможешь. Это я уж как-нибудь сама. Все, серьги остались.
Кудесников не остался на ночь – хотелось как следует выспаться, да и голодного Мерседеса было жалко. Спал он крепко, но под утро неожиданно проснулся. Проснулся с чувством смутного беспокойства, того самого, которое он испытал вчера, глядя на Дашкины фокусы с украшениями. Вот ведь проклятая натура: пока не разберется даже с малейшим сомнением – не успокоится. Единственное, в чем Арсений был абсолютно убежден – это не связано с его любовными приключениями.
Необходимо было сосредоточиться на главном. Главным был долгий-долгий процесс освобождения Дашки от ее многочисленных побрякушек. Ну и что? Он наблюдал эту сцену много раз. Она ему нравилась, но никогда не вызвала подобных странных эмоций.
Нет, где-то, причем совсем недавно, он был свидетелем неких событий, о которых ему напомнила
