— Теперь мы снова будем ждать, — сказал он.
Сумерки сменились ночью. В лагере наступила тишина.
Лю Хань предполагала, что торговец захочет овладеть ее телом, хотя она еще не обрела прежней привлекательности после рождения девочки. Она даже решила не возражать; в конце концов, он рисковал жизнью, чтобы ей помочь, и заслужил благодарность — а больше ей нечем ему заплатить. Однако он не стал к ней приставать; лишь долго рассказывал ей о рае, который наступит, когда Мао Цзэдун и коммунисты освободят Китай от чешуйчатых дьяволов, восточных дьяволов из Японии, иностранных дьяволов и собственных эксплуататоров. Если хотя бы четверть того, что он говорил, правда, никто не узнает страну после одного поколения нового правления.
Наконец он скатал циновку возле стены. Под ней оказался деревянный люк, крышка которого сдвигалась в сторону.
— Спускайся в туннель, — сказал он. — И иди только вперед. На другом конце тебя будут ждать.
Она задрожала, как побеги бамбука под сильным ветром. Бобби Фьоре скрылся в таком же туннеле и не вернулся; он умер в луже крови на улице Шанхая. Однако она спустилась вниз по деревянной лестнице, а потом поползла на четвереньках вперед. Ее окружала непроглядная темнота, а туннель казался таким узким, что Лю Хань хотелось лечь неподвижно и подождать, пока земля ее проглотит.
И все же она продолжала ползти все дальше и дальше, пока не наткнулась на камень, преграждающий путь. Когда она столкнула его в сторону, камень с плеском упал в канаву, и в отверстие проник свет.
— Влезай, — прошипел чей-то голос. — Сюда.
Лю Хань попыталась вылезти, но вслед за камнем свалилась в канаву. Она с трудом поднялась на ноги и, промокшая до нитки, побрела в направлении голоса. К ней протянулась рука и помогла выбраться из канавы.
— Очень хорошо, — прошептал ее спаситель. — Холодная вода помешает чешуйчатым дьяволам увидеть твое тепло.
Сначала она просто кивнула. Затем, несмотря на холодный ветер, выпрямилась. Этот человек знал, что чешуйчатые дьяволы могут видеть тепло! Информация пришла от нее, и люди в лагере ее использовали. У Лю Хань было мало поводов гордиться собой — поэтому она всегда радовалась, когда видела, что ей удалось помочь другим людям.
— Пойдем, — прошептал мужчина. — Нам нужно уйти от лагеря как можно дальше. Здесь тебе все еще грозит опасность.
Опасность! Ей вдруг захотелось засмеяться. С тех самых пор, как чешуйчатые дьяволы напали на ее деревню, ей постоянно грозила опасность — да и до этого в городе было полно японцев, а потом маленькие дьяволы прилетели на своих самолетах, похожих на огромных стрекоз, и перевернули всю ее жизнь.
Но шли дни, Лю Хань шагала по китайским дорогам вместе с тысячами людей, бредущих по грязной колее, и постепенно ощущение опасности притупилось — во всяком случае, со стороны чешуйчатых дьяволов ей сейчас ничего не грозило. Она периодически их видела: солдаты на машинах, иногда они даже маршировали по грязи — и тогда казались такими же мрачными и недовольными, как люди. Она часто видела, как кто-то из чешуйчатых дьяволов обращает в ее сторону глазной бугорок, но понимала, что им просто скучно и на самом деле она их не интересует. Для чешуйчатых дьяволов она — лишь один из множества Больших Уродов, а не объект изучения. Какое облегчение испытывала Лю Хань!
А теперь Пекин. Пейпинг — Северный дворец — так его переименовали, но Пекином он был и Пекином останется.
Лю Хань еще не приходилось видеть городов, окруженных стеной; похоже на лагерь с колючей проволокой, в котором она ждала рождения ребенка. Но стены Пекина в форме квадрата, нависавшего над большим прямоугольником, имели протяженность почти в сорок пять ли вдоль периметра города; квадрат — Внутренний город — был отделен ими от прямоугольника Китайского города.
Широкие улицы вели на север и юг, восток и запад, параллельно стенам. Маленькие чешуйчатые дьяволы контролировали улицы, во всяком случае расхаживали по ним днем и ночью. Между улицами располагались бесчисленные извилистые хутуны — линии, — где и проходила настоящая жизнь города. Маленькие чешуйчатые дьяволы сильно рисковали, когда появлялись в хутунах, поэтому всячески избегали опасных кварталов.
Какая ирония судьбы — именно пребывание в лагере подготовило Лю Хань к жизни в огромном Пекине. Если бы она приехала сюда из своей деревушки, то едва ли сумела бы приспособиться. Но лагерь походил на город больших размеров, так что Лю Хань больше не пугало огромное количество людей вокруг.
Она довольно быстро научилась находить дорогу в Китайском городе, поскольку коммунисты постоянно переводили ее из одного закопченного дома в другой, чтобы окончательно сбить со следа чешуйчатых дьяволов. Однажды они привели ее в дом, расположенный неподалеку от Чьен-Мэн, Восточных ворот. Когда она вошла, один из мужчин произнес несколько слов на чужом языке. Однако Лю Хань кое-что поняла.
Она оставила своего проводника и подошла к мужчине. Он был всего на несколько лет старше Лю Хань, небольшого роста, с умным лицом.
— Прошу меня простить, — сказала она, вежливо опустив глаза, — мне кажется, вы только что произнесли имя иностранного дьявола Бобби Фьоре?
— А что, если и так, женщина, — ответил мужчина. — Откуда ты знаешь его имя?
— Я познакомилась с ним в лагере чешуйчатых дьяволов, расположенном к западу от Шанхая, — после короткого колебания ответила Лю Хань.
Она не сказала, что родила ребенка от Бобби Фьоре; теперь, когда она вновь находилась среди своих соплеменников, ей стало стыдно, что она делила ложе с иностранным дьяволом.
— Ты его знала? — Мужчина не спускал с нее глаз. — Значит, ты та женщина, с которой он жил в лагере? Тебя зовут… — Он посмотрел в потолок, стараясь сосредоточиться, словно перелистывал бумаги в своем сознании. — Лю Хань, да, именно так.
— Верно, меня зовут Лю Хань, — сказала она. — Должно быть, вы хорошо его знали, если он рассказал вам обо мне.
То, что Бобби говорил о ней, тронуло Лю Хань. Он хорошо с ней обращался, но она не переставала себя спрашивать: любил ли ее Бобби? Когда имеешь дело с иностранным дьяволом, ничего нельзя сказать наверняка.
— Я был рядом, когда он умер. Ты знаешь, что он погиб? — спросил мужчина. Когда Лю Хань кивнула, он продолжал: — Меня зовут Нье Хо-Т’инг. И я скажу тебе правду: он умер достойно, сражаясь с маленькими чешуйчатыми дьяволами. Он был храбрым; благодаря его смелости мне и другим товарищам удалось спастись.
На глазах Лю Хань появились слезы.
— Спасибо вам, — прошептала она. — Они показали мне его фотографию — он был мертв, — когда я еще жила в лагере. Я знала, что он погиб в Шанхае, но мне не рассказали никаких подробностей. Бобби ненавидел маленьких дьяволов. Я рада, что ему удалось насладиться местью. — Ее руки сжались в кулаки. — Мне и самой ужасно хочется им отомстить.
Нье Хо-Т’инг внимательно посмотрел на нее. У него был проницательный взгляд, и он прекрасно себя контролировал. «Наверное, Нье — солдат», — подумала Лю Хань.
— Кажется, у тебя должен был родиться ребенок, верно? — спросил он.
— Да, у меня родилась девочка, — ответила она.
Если Нье считал ее шлюхой из-за того, что она спала с Бобби Фьоре, он этого не показал. И Лю Хань испытала к нему благодарность. Она решилась объяснить:
— Возможно, вам известно, что маленькие чешуйчатые дьяволы пытаются понять, как устроены люди. Они забрали у меня дочь, когда ей было всего три дня от роду, и оставили у себя.
— Какое ужасное преступление, — серьезно сказал Нье и вновь посмотрел в потолок. — Лю Хань, Лю Хань… — Когда он снова повернулся к ней, его глаза заблестели. — Ты — та женщина, которая узнала, что чешуйчатые дьяволы умеют видеть тепло!
— Да, они использовали одну из таких машин, чтобы посмотреть на мою матку перед тем, как родился ребенок, — сказала Лю Хань. — Я подумала, что они могут применять ее и для других целей.
