Выпущенный из такой пушки снаряд просто не заметит нашего танка, если он попадется ему на пути.
— Однако мы его как-то поймали, — заметил Стейнгейт. — И не похоже, чтобы он горел… Наверное, в их бутерброды попало слишком много иприта. — И он рассмеялся собственной шутке.
— Мне все равно, как его укротили наши ребята. — Гольдфарб надел противогаз и проверил, не нарушена ли герметичность. — А теперь, боюсь, пришло время принарядиться.
Сквозь маску противогаза собственный голос показался Гольдфарбу сдавленным и чужим. И все же Фред Стейнгейт его понял.
— Похоже, ты прав, — сказал он и тоже надел противогаз. — Ненавижу эту проклятую штуку, — проворчал он без особой злобы. Застегнув маску, Стейнгейт добавил: — Но вонючий иприт ненавижу больше, вот что я тебе скажу.
Обожженная нога Гольдфарба дернулась — наверное, согласилась с ним.
На севере вновь заговорила британская артиллерия, которая обстреливала позиции ящеров между Бриксвортом и Сколдуэллом.
— Смотри-ка, а там они напирают, — сказал Гольдфарб, предварительно убедившись, что майор Смайзерс их не слышит.
— Ну, если мы не приветим их хорошей порцией газа, ублюдки устроят нам фейерверк из своих мерзких пушек, — ответил Стейнгейт.
Гольдфарб улыбнулся под противогазом, но его спутник ничего не заметил. Йоркширский акцент сделал последнюю фразу Фреда очень забавной. Но если речь Стейнгейта звучала нескладно, то по сути он был совершенно прав.
Карта Смайзерса показывала, что проселочная дорога идет с северо-востока на юго-запад, связывая Сколдуэлл и Бриксворт. За ней находились передовые позиции ящеров. Точнее, раньше находились. Некоторые ящеры оставались на своих местах и продолжали стрелять по наступающим англичанам, но основные силы отступили, как только окопы наполнились ипритом. Ящеры в большинстве получили тяжелые ожоги и отравления. Гольдфарб еще не успел по-настоящему испугаться, а они уже преодолели полосу колючей проволоки и оказались во вражеских траншеях.
— Клянусь богом, если и дальше так будет, мы прорвемся до самого Нортэмптона, — воскликнул Фред Стейнгейт.
Прежде чем Гольдфарб успел ответить, над полем появилась эскадрилья истребителей ящеров. Летчики могли не опасаться иприта; у них имелся запас кислорода. На англичан обрушились бомбы, снаряды и ракеты. Со всех сторон слышались стоны и крики умирающих и раненых. Несколько танков превратились в пылающие костры. Пехота ящеров опомнилась и усилила огонь из стрелкового оружия.
Гольдфарб быстро вырыл для себя небольшой окопчик.
— Похоже, у нас проблемы.
Окопавшийся рядом Фред лишь грустно кивнул.
Остолоп Дэниелс, сжавшись, сидел под сводами чикагского Колизея, ожидая, что ему на голову рухнет потолок. Колизей построили, использовав фасад тюрьмы Ричмонда, в которой содержались пленные во время войны штатов. Он не знал, как целая стена из Ричмонда могла попасть в Чикаго, но сомневаться не приходилось — он видел ее своими глазами. Он узнал тюрьму и вдруг почувствовал себя солдатом армии конфедератов, оказавшимся узником.
От фасада остались лишь отдельные фрагменты; артиллерия ящеров и бомбардировки с воздуха пробили дыры не только в фасаде, но и в крыше. Разрушение Колизея не слишком тревожило Остолопа, поскольку разбросанные повсюду обломки служили прекрасным укрытием. Если удача не отвернется от американцев, они нанесут здесь такой же урон ящерам, как и во время сражений за чикагские бойни на юго-западе. Ходили слухи, что в некоторых местах до сих пор сохранились очаги сопротивления, откуда снайперы вели прицельный огонь, как только ящеры попадали в зону досягаемости.
— Как дела, лейтенант? — спросил капитан Стэн Шимански, новый командир Дэниелса.
Он был почти вдвое моложе Остолопа (в последнее время старому тренеру стало казаться, что все вокруг него вдвое моложе): светловолосый, похожий на шведа, но коренастый, с круглым лицом и миндалевидными глазами, почти как у японца.
— Со мной полный порядок, сэр, — ответил Остолоп, что было почти правдой. Ему до сих пор не слишком нравилось сидеть на пятой точке, но, с другой стороны, такая возможность предоставлялась ему довольно редко. Возможно, Шимански интересовало, как его новый командир взвода способен переносить нагрузки. — Капитан, я сражаюсь с этими гадами с самого начала войны. И если до сих пор не развалился на составные части, то справлюсь и дальше.
— Ладно, Остолоп, — кивнул Шимански — да, он беспокоился именно об этом. — Кстати, а почему тебя называют Остолоп?
Дэниелс рассмеялся.
— Когда я только начинал играть в бейсбол — примерно в 1904 или 1905 году, — я возил с собой симпатичного щенка. Всякий, кто на него смотрел, тут же говорил: «Какой остолоп». А потом так начали называть меня, в честь собачки. Так что я уже почти сорок лет Остолоп. Если бы не это прозвище, они бы придумали что-нибудь похуже. Бейсболисты — вредные ребята.
— Понятно. — Шимански пожал плечами. — Ладно, я только спросил. — Капитан сообразил, что с прозвищем связана какая-то забавная история.
— Сэр, мы сможем удержать ящеров на этих позициях? — спросил Остолоп. — Теперь, когда они прорвались к озеру…
— Да, ситуация осложнилась, — глубокомысленно ответил капитан. — Однако они не сумели взять под контроль весь Чикаго. Южная сторона все еще наша. Если они пожелают получить Чикаго целиком, им придется заплатить немалую цену. К тому моменту, когда наступит время решающих сражений, станет ясно, что Чикаго того не стоил.
— Как я на это рассчитываю! — сказал Дэниелс. — Мы уже потеряли множество отличных парней.
— Да. — Шимански помрачнел. — Мой брат так и остался на одном из заводов. Смысл нашей борьбы состоит в том, что здесь, в этих крысиных норах, нам удается удерживать большие силы ящеров — и они не могут перебросить их на другой фронт.
— Я понимаю, сэр. Но когда сам сидишь в крысиной норе, а тебя постоянно поливают огнем, становится как-то не по себе.
— Ну, с этим лучше обратиться к священнику, — заметил Шимански. — Рано или поздно у ящеров кончатся запасы оружия, а мы продолжаем его производить. И чем больше снарядов мы их вынудим потратить, тем быстрее они разорятся.
Остолоп ничего не ответил. Он уже много раз слышал такие песни. Иногда даже верил в них: бывали случаи, когда ящеры явно берегли солдат и снаряды. Но ты быстро пополнишь ряды мертвецов, если положишься на то, что враг будет слишком часто проявлять слабость.
— Кроме того, — продолжал Шимански, — если к наступлению зимы они не смогут овладеть центром города, мы хорошенько им врежем, как в прошлом году.
— Хорошо бы, — согласился Остолоп. — Им не нравится холодная погода. Впрочем, мне она тоже не нравится. Гораздо больше меня тревожит другое. Ящеры, конечно, странные, но они совсем не дураки. Их можно обмануть один раз, но попытайся повторить тот же фокус — и тебе конец.
Капитан Шимански цокнул языком.
— Разумно. Обязательно передам твои слова полковнику Карлу, когда с ним встречусь, может быть, ему твои идеи пригодятся. А сейчас…
— Нам необходимо выжить. Да, я знаю.
Однако ящеры делали эту задачу трудновыполнимой. Вновь заговорили их пушки; снаряды начали рваться к западу от Колизея. Посыпались осколки, и Остолоп спрятался в укрытии. Когда обстрел прекратился, другие солдаты принялись стаскивать куски камня и металла, чтобы укрепить свои позиции.
Остолопу их идея понравилась, он понял, что в его взводе немало ветеранов. Интересно, как обходятся без меня мои разбойники, подумал Дэниелс. Ему не хватало Дракулы Сабо; никто не мог
