— Так и будет сделано, недосягаемый господин, — ответил покупатель омара, которого, очевидно, звали Яанкс. Он снова принялся торговаться с продавцом.
Фьоре наклонился, чтобы получше разглядеть китайца. Поля его конической соломенной шляпы прикрывали нос и слишком круглые глаза; он нарядился в грязновато-коричневое одеяние, напоминающее пижаму — так одевалось большинство местных жителей. Ящеры не замечали, что кожа у него более светлого оттенка, чем у остальных. Они полностью ушли в борьбу с клешнями омаров, норовивших схватить их за пальцы.
Бобби Фьоре последовал за ними обратно по Садовому мосту. Ящеры не обращали на него ни малейшего внимания. Для них он был всего лишь еще одним Большим Уродом.
«Интересно, о каком командующем вы говорили?» — беззвучно спрашивал у ящеров Фьоре. Они прошли через Городской сад, находившийся возле южного конца Садового моста, а затем направились в сторону Британского консульства. На лице Фьоре появилась свирепая усмешка, именно здесь находилась штаб-квартира губернатора Шанхая.
Далеко не все дома европейского квартала являлись роскошными зданиями, в которых раньше жили иностранцы, а теперь ящеры. На аллее Фучу Роуд, между неказистыми строениями, притулился ветхий домик под именем «Любимая»; название было написано на двери по-английски, а рядом, как предположил Фьоре, имелся перевод на китайский. Когда Фьоре вошел, его приветствовали звуки джаза — играл старый патефон. На фоне музыки слышались обрывки фраз на самых разных языках.
Он рассмеялся. Пай Хо Цин оказался большим ловкачом. Красные всегда считались пуританами. Кому придет в голову мысль, что один из их руководителей откроет публичный дом?
Бобби знал, что Най никогда не пользовался услугами местных девушек. Впрочем, он не возражал, если Фьоре приходил сюда получить удовольствие — некоторые русские девушки, чьи родители после революции оказались на проигравшей стороне и эмигрировали в Китай, были просто великолепны.
«Интересно», — подумал Фьоре, — «как они теперь относятся к сотрудничеству с красными».
Он никогда их об этом не спрашивал; Бобби научился держать рот на замке, когда собеседники вызывали у него сомнения или подозрения.
Он открыл дверь, ведущую в салон. Звуки джаза стали громче. А вот разговоры неожиданно прекратились. Затем девушки его узнали и снова начали болтать между собой.
Он нетерпеливо осмотрелся по сторонам, совсем как ребенок в кондитерском магазине. Русские, евразийки, китаянки, кореянки — некоторые в европейском нижнем белье, другие в облегающих шелковых платьях с разрезами в самых неожиданных местах…
— Могу я поговорить с дядей By? — спросил Фьоре; именно этим именем пользовался здесь Най Хо Цин.
У «Любимой» имелось еще одно замечательное преимущество: здесь он мог разговаривать на родном языке. Почти все девушки понимали по-английски, а две или три свободно им владели.
Одна из русских девушек, блондинка в шелковом платье с невероятно длинным разрезом, показала на лестницу и ответила:
— Да, Бобби, он своей комнате.
— Спасибо, Шура. — Бобби с трудом оторвался от созерцания молочно-белого бедра и направился к лестнице.
На втором этаже он отсчитал третью дверь налево и постучал. Здесь следовало быть абсолютно точным — он случайно мог помешать кому-то в самый неподходящий момент. В Шанхае многие носили пистолеты.
Най Хо Цин открыл дверь, держа в руках автомат. Увидев Фьоре, он сразу же опустил оружие. Конечно, Най и не думал расслабляться — иногда Бобби казалось, что китаец вообще всегда начеку.
— Заходи, — пригласил он и закрыл за Фьоре дверь. — Какие у тебя новости?
Бобби ненавидел разговаривать на своем невнятном китайском, но прекрасно знал, что собеседник придет в ярость, если он предложит использовать в качестве переводчицы одну из девушек. Красный офицер жестом предложим ему сесть. На противоположной стене множество отражений также уселось в кресло — они все-таки находились в борделе.
Фьоре рассказал Най Хо Цину о том, что ему удалось услышать на рынке Гонгкью. Най внимательно его выслушал, задал несколько вопросов, а потом кивнул.
— Так ты говоришь, завтра в Британском консульстве будет ужин для командного состава? — Он немного помолчал. — Может быть, мы сумеем преподнести чешуйчатым дьяволам сюрприз?
— Да, — кивнул Бобби Фьоре; один из недостатков переговоров на китайском языке состоял в том, что он ничего не мог уточнить.
«Да», или «нет» — вот и все его возможности.
Улыбка Най Хо Цина неожиданно оказалась довольно симпатичной.
— Я поступил мудро, когда решил использовать тебя здесь, а не ликвидировать в провинции. Ты приносишь мне ценную информацию, которую без тебя получить бы не удалось.
— Это хорошо, — с трудом выдавил из себя улыбку Бобби.
В обычном разговоре он бы не понял китайское слово ликвидировать, но Най Хо Цин прибегал к нему очень часто. Красные всегда называли вещи своими именами и действовали без особых хитростей Если ты против них, покупай надежный страховой полис.
Но самым удивительным в Най Хо Цине было то, что, когда он переставал быть революционером или мафиози, то становился невероятно обаятельным человеком. Казалось, он прячет свой смертоносный арсенал в специальный ящик, который повсюду таскает с собой и использует по мере надобности, но когда необходимость в нем отпадает, Най Хо Цин моментально превращался в милейшего симпатягу
Теперь его улыбка стала широкой и счастливой, словно мысли о ликвидации ему никогда не приходили в голову.
— Я собираюсь оказать тебе ответную услугу Уверен, что ты меня правильно поймешь.
— Да? Какую услугу? — с подозрением спросил Фьоре.
Слово «услуги» всегда звучало привлекательно. Порой они таковыми и оказывались — как, например, в тех случаях, когда Най Хо Цин разрешал ему порезвиться с девочками. Но иногда…
Похоже, наступил именно такой случай.
Продолжая сиять, Най Хо Цин сказал:
— Я собираюсь выполнить обещание, которое тебе дал: ты войдешь в состав нашей атакующей команды.
— Хм, спасибо. — На сей раз, Фьоре даже обрадовался тому, что разговор шел на китайском языке.
Если Най Хо Цин заметил иронию, или отсутствие энтузиазма, то никак этого не показал.
— Помощь в борьбе против империалистических дьяволов есть долг каждого человеческого существа. Тот, кто отказывается присоединиться к нашей борьбе, превращается в бешеную собаку дьяволов — а ты ведь знаешь, какая судьба ждет бешеных собак?
— Да, конечно, — пробормотал Бобби Фьоре.
Вот и попал между молотом и наковальней! Если он станет участника рейда, ящеры его пристрелят. Если откажется, его прикончат красные китайцы. Похоже, ему не суждено узнать, чем закончится сериал в Нанкине на авеню Эдуарда VII.
— Твой пистолет не слишком подходящие оружие для такой работы, — задумчиво проговорил Най Хо Цин. — Мы позаботимся о том, чтобы ты получил автомат. — Он поднял вверх руку. — Только не надо меня благодарить. Это необходимо не только для тебя, но и для удачного исхода миссии.
Бобби и не собирался его благодарить. Ему захотелось вновь оказаться в лагере вместе с Лю Хань. Как жаль, что он взялся учить китайца по имени Ло бросать мяч.
Презрительно изогнув губы — китаец, несмотря ни на что, в душе оставался пуританином — Най сказал:
— Почему бы тебе не спуститься вниз и не поразвлечься, если у тебя нет других планов? Мне нужно выяснить, что мы сможем сделать за такое время, и составить хороший план.
Фьоре не пришлось долго уговаривать спуститься вниз. Если в самом скором времени в него будут стрелять (он постарался не думать о том, что могут застрелить), то сегодня следует развлечься. Очень
