— Я хорошо сижу?
— Отлично! — усмехнулся Вальдемар.
На лице Стефы вспыхнул румянец. Казалось, оно расцвело. Она сильно ударила лошадь хлыстом, и Эрато рванулась вперед. Взвихрилась пыль, панна Рита вскрикнула, Трестка закричал вслед Стефе:
— Натяните поводья, крепче, крепче!
Но Вальдемар уже пустил жеребца галопом. Казалось, Аполлон не касается земли. Следом поскакали два конюха, державшиеся до того позади, но Рита задержала их жестом:
— Если майорат не догонит сам, то и вы ничего не сделаете, только еще больше испугаете лошадь.
И тем не менее все быстро двинулись следом. Но Стефа и Вальдемар уже скрылись в облаке пыли. Эрато, прижав уши, неслась по дороге, Аполлон ненамного отставал от нее. Вальдемар не сводил глаз со Стефы, но, видя, что она крепко держится в седле, скакал молча, чтобы еще больше не испугать лошадь. Наддав, он поравнялся с Эрато, ухватил ее удила. Почуяв сильную руку, лошадь замедлила бег. Тогда только Вальдемар не выдержал:
— Хорошенькое дельце! Нужно же мне было похвалить вашу езду!
Чуть побледневшая и испуганная, Стефа весело улыбнулась ему:
— И все же вам придется меня похвалить — я же удержалась в седле, даже вынув ноги из стремян.
— Нарочно?
— Да, на всякий случай.
— Ну, знаете! Неплохо для новичка… Браво-браво! А я-то гнал, как сумасшедший. Волосы встали дыбом, когда подумал, что с вами может случиться.
Стефа заметила, что он и в самом деле был бледен и взволнован. Она хотела подать ему руку, но, видя, что его руки заняты поводами обеих лошадей, горячо шепнула:
— Очень вас благодарю, очень… и простите.
— За что?
— За… хлопоты.
— Скорее уж просите прощения за то, что я дрожал, как заячий хвост, а это со мной редко случается.
— А если б я даже и упала? Было бы своего рода крещение.
— Господи, какой вы еще ребенок… Подъехали остальные.
— Ух! У меня руки дрожат! — сказал молодой граф. — Гнали так, что я едва жив. Если я получу сердечный приступ, вы будете виноваты, пани Стефания. Мы так скакали…
Они свернули на поле, к жнецам.
Когда всадники приблизились к сноповязалкам, навстречу им выехал верхом управитель, молодой и энергичный человек. Он непринужденно раскланялся. Майорат представил его дамам:
— Пан Остронжецкий, мой помощник, скорее даже правая рука.
— Всего лишь левая, пан майорат, — весело сказал управитель.
Дамы поклонились ему, тоже улыбаясь.
— А где господа практиканты? — спросил Вальдемар.
— Я их оставил поближе к имению. Со мной два эконома из Бжозова и Ромнов.
— Сноповязалки работают нормально? Механик дело знает?
— Не хуже англичанина!
Трестка подъехал ближе и спросил Вальдемара:
— Откуда вы привезли сноповязалки? Система американская, но фирменный знак варшавский…
— Они сделаны у нас, — сказал Вальдемар. — Все наше — и железо, и работа. Я выписал инженера с фабрики Мак-Кормика и под его руководством одна варшавская фирма и произвела эти машины.
— Но механик, я смотрю, на американца не похож?
— Да, он ученик того инженера, а сам урожденный варшавянин.
Трестка покрутил головой:
— И что, хорошо работают?
— Ломаются они очень редко. Поломки ведь случаются и у заграничных. Люди обучены, механик хороший, так что все идет гладко.
— Надо же! — буркнул удивленный граф Трестка.
— Вот если бы все следовали вашему примеру… — сказала Вальдемару Стефа.
Граф не выдержал:
— Но тогда бы все заграничные фирмы обанкротились!
— Успокойтесь, — утешил его Вальдемар. — Не настолько мы еще хваткие, чтобы из-за нас разорялись иностранные фирмы.
— Я бы не доверял машинам, сделанным у нас.
— То-то вы от них подальше держитесь… — съязвила панна Рита.
— А я — доверяю, — сказал Вальдемар. — Работают они хорошо, не отличаются от заграничных, потому что система та же самая.
Попрощавшись с управителем, всадники поехали назад в Слодковцы. Вальдемар сказал Стефе:
— Для первой прогулки было далековато. Быть может, вы устали?
— Ну что вы! Я могла бы ехать до самых Глембовичей.
— Нет, туда мы отправимся в экипажах.
XVII
Красная бричка свернула с шоссе на боковую дорогу, обсаженную тополями. Каурая четверка шла рысью, сверкала на солнце начищенная до блеска бронзовая упряжь, звенели колокольчики, кони гордо задирали головы. После ночного дождя утро казалось особенно свежим. Пронзительно, весело заливались кузнечики.
Просторы, просторы, просторы!
Эта лазурь действовала и на людские души. Улыбки их были веселы, люди смеялись, болтали.
Каурая четверка летела, словно у коней выросли крылья.
— Пан Вальдемар, вы нас сегодня перевернете, мы не доедем до Глембовичей, — пожаловалась графина Паула Чвилецкая, сидевшая между графом Тресткой и братом панны Риты Вильгельмом Шелигой. Из-под огромных полей шляпы она бросала кокетливые взгляды на своих соседей и сидящего напротив барона Вейнера.
— Господа, возьмите кто-нибудь вожжи у майората. Кто решится, поднимите руку, — щебетала она.
— Не утруждайте себя. Вожжи я никому не отдам, — отозвался с козел Вальдемар.
— Мы вас вынудим.
— Интересно, как?
— Да попросту уговорим.
— Нет, я не настолько галантен…
— Это все из-за панны Риты. Пан Вальдемар отлично правит, но дама рядом ему совсем ни к чему, — сказал Трестка. Он оперся на поручни козел и попытался заглянуть в лицо сидевшей рядом с Вальдемаром Рите. Она испепелила его взглядом:
— Сидите-ка тихо! Вам там удобно? А то — пересядьте!
— Куда? Не на колени же к пану Вильгельму…
— Поменяйтесь с ним местами. Ну-ка, Вилюсь! — повернулась она к брату.
— Протестую! Мне и здесь удобно, — сказал студент, поднимая глаза на сидящую напротив Стефу.
— Видите, панна Рита? Вильгельму хорошо там, а мне — где я сижу. Мне только не хватает визави дамы!
— Хорошенькое дельце! — обиделась Люция. — Ведь я ваша — визави!
— Ну конечно, конечно! Только вот панне Рите не к лицу сидеть на козлах.
— А быть вашей визави мне еще больше не к лицу! — отпарировала девушка.
— Я вас помирю, — вмешалась Паула. — Граф, возьмите вожжи у майората, и сядьте рядом с панной Ритой…
