Глубокие черные зрачки Михоровской жалобно смотрели на девушку, от глаз ее веяло безнадежностью и меланхолией. Казалось, они говорили: «Жизнь измучила меня, не дала ни капельки счастья, одна боль и печаль… Не помогли ни богатство, ни титулы, ни гербы… я была несчастна».
Стефа слышала эти жалобы. Отчего эта женщина была несчастна? Чего ей не хватало в жизни? Что за черная туча заволокла ее лицо?
Стефа оглянулась вокруг. Растущий непонятный страх выползал из темных углов. Глаза портретов словно бы гневались, что она вторглась в их святилище, казалось, они шепчут:
— Уходи отсюда девушка. Ты чужая здесь, это не твой мир.
Стефа задрожала. Подобных чувств она прежде не знала. Чуяла, что бродит в некоей мгле, вызвавшей необъяснимый страх. Она вновь взглянула на мертвые лица и, подняв голову кверху, шепнула:
— Ухожу… я никогда больше сюда не вернусь!
Не отводя взгляда от печального лица бабушки Вальдемара, она прошептала:
— Пани, ухожу, ухожу…
Но глаза Михоровской смотрели на нее с приязнью. Полные печали и горя, они, казалось, отвечали:
— Бедное дитя… поспеши удалиться… жаль мне тебя, полевой цветок… скорее возвращайся к таким же, как ты…
— Боже! — охнула Стефа.
Каждый нерв ее дрожал, всматриваясь в портрет, она не услышала шагов в соседней комнате.
Внезапно перед ней вырос Вальдемар, державший букет желтых чайных роз.
— Ах! — вскликнула Стефа, отступая на шаг.
— Что с вами? — спросил вошедший, взяв ее руку в свои. — Я испугал вас? Пани Стефания, что случилось?
Девушка опомнилась. С ним она не боялась. Высвободив руку из его пальцев, она сказала:
— Вы будете надо мной смеяться, но ваше внезапное появление меня в самом деле испугало.
— Вы меня приняли за какого-нибудь прадедушку, соскочившего со стены?
— О нет!
— А я вас искал по всему замку. Анджей навел меня на след.
— Я заблудилась, совершенно случайно попала сюда…
— И говорили с моими предками? Она удивленно взглянула на него:
— Да вы просто ясновидец!
— Значит, я угадал?
— Отчасти. Это они говорили со мной, а я только отвечала.
— И что же они говорили?
— Велели мне уходить, — ответила она с вымученной улыбкой.
— Пани Стефания!
Этот возглас удивил Стефу — в нем звучали вопрос и печаль. Она быстро повторила:
— Они сердились, что я вторглась в их святилище. Одна только эта дама была ко мне благосклонна.
И она показала на портрет.
Вальдемар присмотрелся, серьезно сказал:
— Это моя бабушка, очень добрая и очень несчастная женщина… может, оттого и несчастная, что добрая.
— Почему? — спросила Стефа.
— Ох! Это грустная история. Я не хотел бы вас печалить.
— Расскажите, — шепнула она умоляюще. Вальдемар взял с дивана букет роз и сказал:
— Я рвал их, думая о вас, и вот, принес… Мой любимый цвет. Прошу вас.
Он подал девушке пышный благоухающий букет, глядя на нее горящими глазами.
— Неужели вы любите печальные истории? — добавил он быстро, чтобы девушка вновь почувствовала себя непринужденно. Вальдемар заметил, что преподнесенный букет смутил ее.
— О да… Спасибо вам за розы, они прекрасны.
— Хорошо. Я вам расскажу историю бабушки, но предупреждаю, это очень грустная история — бабушка много претерпела.
— Уйдемте отсюда, — сказала Стефа. — Нас будут искать.
— Все внизу, играют в теннис, и им весело. Нет смысла им мешать:
— Но Люция там одна, без меня.
— Могу вас заверить, что Вилюсь Шелига ее успешно развлекает. Останемся здесь.
— Нет-нет! Нужно идти.
Она подбежала к двери. Вальдемар энергично преградил ей дорогу:
— В этом зале господствуют феодальные права! Я вас не отпущу — бабушкину историю нужно выслушать перед ее портретом. Сейчас вы — мой вассал.
Стефа комичным жестом заломила руки и весело взмолилась:
— О сюзерен мой, смилуйся, дай мне волю!
— О нет, пощады не будет! Вы в моей власти, и никто вас не вызволит, пока я сам не захочу. За спиной у меня — ряды приверженцев.
И он указал на портреты.
— Но они изгоняют меня, не хотят здесь видеть! Вальдемар склонился к ней и властно сказал:
— Они обязаны хотеть того, чего хочу я!
В этот миг случилось нечто странное. В парке раздался чей-то крик, и стены зала многократно повторили его. Казалось, подали голос портреты. Стефа, находившаяся в крайнем напряжении нервов, с криком испуга рванулась прочь.
Вальдемар схватил ее за руку повыше локтя и, привлекая к себе, шепнул:
— Не бойся… Со мной тебе ничего не грозит…
Он крепко держал девушку. Она разрумянилась, сердце учащенно билось.
— Не бойся, я с тобой, — повторил он сдавленным голосом.
Глаза его горели, губы трепетали, кровь стучала ему в виски.
Миг тишины… и первого упоения!
Неведомая сила связала их в одно…
Вальдемар ни словом, ни движением не прервал очарования этого мига, желая насладиться им как можно более. Близость Стефы волновала его, ее слабость наполнила нежностью. Он чувствовал, что ей не по себе, но в то же время она боится пошевелиться.
Стефе казалось, что она теряет сознание. Впервые в жизни с ней происходило такое — она боялась того, кому полностью доверялась. Она пошевелилась и прерывающимся голосом попросила:
— Уйдем отсюда… ну, пожалуйста!
— А история бабушки? — спросил он.
— Расскажете в другой раз.
— О нет! Другая подобная минута может наступить не скоро!
Он подвел Стефу к маленькому канапе напротив портрета и сказал, уже спокойный и уверенный в себе:
— Присядьте. Вот так. А теперь слушайте.
Девушка не нашла сил противиться ему. Его рассудительность и спокойствие подействовали на нее. Она села. В белом платье, с букетом желтых роз в руке, она сама казалась на фоне темной материи экзотическим цветком. Вальдемар начал повествование:
— Бабушка моя любила человека, с которым ей не позволили связать судьбу.
Стефа подняла глаза на портрет, глядя с глубоким сочувствием.
Вальдемар продолжал:
— Она была герцогиней из знатного рода, носившего в гербе королевскую корону. Многие юноши из знатных семей ухаживали за ней. Она отвергла всех, полюбив бедного молодого человека. Их обоих эта первая в их жизни любовь наделила силой, способной уничтожить любые преграды. Однако он молчал о
