Прислуга высыпала им навстречу — молодые парни, как на подбор, одетые в темно-зеленые куртки. На перевязях из желтой кожи у них висели короткие шпаги, на поясах — револьверы в кобурах и охотничьи ножи в роговой оправе; воротники их курток были обшиты золотом — эмблемы изображали еловые ветви, а над кожаными козырьками их темно-зеленых шапок были вышиты кабаньи головы и оленьи рога. Справа на груди у каждого поблескивала отполированная бляха с гербом Михоровских.
Гости рассыпались по широким аллеям. По зеленым полянкам, подпрыгивая словно на пружинах, проносились белые серны; медленно, никого не боясь, проходили олени с раскидистыми рогами; пятнистые лани, укрывшись в тени, щипали траву. Временами поодаль раздавался тяжелый топот лося, треск веток и глухое фырканье выдавало присутствие где-то поблизости диких кабанов. Из высокой травы и кустов выскакивали зайцы; испуганные шумом человеческих голосов, серые куропатки взлетали вверх.
На одной полянке стояло несколько раскрашенных красными и голубыми кругами мишеней. Трестка и барон Вейнер тут же приступили к делу — один азартно, другой флегматично. Лесничий принес им ружья, и началась пальба. Барон уверял, что это ему напоминает стрельбу по голубям в Монте-Карло, только не такую забавную. Примеру их последовали и дамы. Первой трижды промазала графиня Паула. Потом стрелял Вилюсь Шелига — тоже не попал. Трестка и барон Вейнер тоже пробовали попасть в маленький красный кружочек, но безрезультатно. Трестка по своему обычаю повсюду выискивать изъяны кричал, будто цель слишком маленькая, а ружья плохие. Неудачи разгорячили всех. Подошел князь Подгорецкий с Чвилецким и тоже принялись палить в несчастную мишень так, что от нее щепки летели. Но красный кружочек оставался цел и невредим.
Наконец, панна Рита схватила ружьецо и принялась целиться, но Трестка злорадно шепнул:
— Вы метите в недосягаемую цель. Все напрасно. Не стоит и пробовать.
Она обернулась, удивленная:
— Что вы имеете в виду? Трестка откровенно сказал:
— Эту мишень столь же трудно добыть, как ее хозяина.
— Пан граф, довольно с меня ваших аллегорий!
— При чем здесь аллегории? По-моему, я ясно выразился.
— Даже слишком!
Окинув окружающих быстрым взглядом, Рита отдала ружье Стефе, улыбнулась насмешливо:
— Попробуйте разве что вы поразить эту недосягаемую цель.
В этот миг появился Вальдемар.
— Вы умеете стрелять? — удивился он.
— Умею, — сказала Стефа.
— Интересно!
Стефа, слышавшая разговор панны Риты и Трестки, спокойно взяла ружье и, отступив на несколько шагов, прицелилась в центр синего круга.
— Не так! — крикнул Трестка. — Вы совсем не туда целитесь!
— Я целюсь туда, куда мне хочется.
Раздался выстрел. Пытаясь что-нибудь разглядеть сквозь клубы дыма, Стефа спросила:
— Пан Трестка, я попала?
— Великолепно! Прямо в середину. Правда, большое голубое кольцо — это вам не тот вон маленький красный кружочек. Почему вы в него не стреляли? Мы все в него и целились.
— Не хотела, — кратко ответила она.
— Боялись оплошать? — многозначительно спросила Рита.
Стефа чуть покраснела:
— Ни о чем подобном я и не думала.
Украдкой наблюдавший за ними Вальдемар понял все.
— Ну, иду ва-банк! — заявила Рита.
Раздался второй выстрел.
— Наверняка попала! — сказала она.
Трестка осмотрел мишень:
— Ни следа! Я же говорил, не для вас эта мишень. Нужно было меня слушать.
Молодая панна сжала губы.
— Панна Стефания, вы обязаны рискнуть еще раз!
— Я вас заменю! — сказал Вальдемар. Прежде чем кто-нибудь успел возразить, он схватил ружье, приложился и выстрелил. Мишень разлетелась надвое и упала на землю. Маленький красный кружочек был пробит навылет.
Вальдемар обернулся к Стефе, сохраняя на лице полнейшее равнодушие, будто он и не понял потаенного смысла происходившего, и, слегка поклонившись, сказал:
— Я стрелял от вашего имени.
Стефа покрутила головой:
— Не хотела бы я стреляться с вами на дуэли.
— А я бы поступил наоборот! — сказал Трестка. — Когда мне надоест жизнь, вызову пана Вальдемара на дуэль. По крайней мере все будет быстро — бац! И — на ту сторону…
— Лучше держитесь этой стороны, так надежнее! — засмеялся Вальдемар.
Панна Рита молча удалилась в глубь леса.
Никому не хотелось возвращаться в замок, когда подошел час обеда. И майорат устроил очередной сюрприз. Когда гости, поддавшись уговорам Трестки отправиться ловить рыбу, пошли к реке, внезапно громко и мелодично запели трубы.
Все остановились в удивлении:
— Что это значит? Что за сигнал?
— Приглашение к обеду, — ответил Вальдемар, И подал руку княгине Подгорецкой.
В тени развесистых дубов, на поляне, все увидели накрытый к обеду длинный стол. Вокруг стояли высокие шесты с венками из дубовых листьев и знаменами с гербами Михоровских; такие же венки и вымпелы, подвешенные над поляной, образовали над столом подобие шатра; скатерть была расшита гербами и охотничьими сценами. Серебро, хрусталь, фарфор тоже были украшены охотничьей символикой. Кресла — из лосиных рогов. Корзины с фруктами стояли на подпорках из оленьих рогов. Вместо лакеев вокруг стола стояли ловчие, вооруженные револьверами и ножами. Ими распоряжался главный камердинер замка. Меж деревьев виднелся полотняный шатер, предназначенный для слуг и поваров.
— Вы сегодня увидите нечто похожее на знаменитые глембовические охоты, — сказал князь Подгорецкий барону. — У майората отменные угодья, счет зверям идет на тысячи. А какие чащобы!
Обед затянулся надолго. Идея Вальдемара оказалась всем по вкусу. Не только молодежь, но даже пани Идалия и графиня Чвилецкая выглядели веселее и естественнее, чем обычно. Вальдемар главенствовал в шутливом разговоре. Трестка кричал громче всех. При каждом тосте ловчие громко играли в фанфары. В перерывах меж тостами играл оркестр, и эхо веселых разговоров доносилось до реки.
Сначала Стефа держалась чуть напряженно: практиканты Вальдемара напомнили ей Пронтницкого. Но занимавший ее разговором Вилюсь Шелига быстро развеял ее грусть. Стефа удовлетворенно отметила, что Вальдемар держится с ними совершенно свободно и весело, не делая разницы меж ними и Вилюсем с Тресткой, а они, в свою очередь, обращались к нему почтительно, но без тени подобострастия. Однако Стефа подметила и кое-что другое, удивившее и разгневавшее ее. Она видела, что стала центром внимания всех без исключения слуг. Все, начиная от камердинера и главного ловчего, украдкой приглядывались к ней, выражая свое уважение, а когда Вальдемар провозгласил тост за ее здоровье, фанфары прозвучали особенно громко. Практиканты поглядывали на нее без назойливости, как хорошо воспитанные люди, но изредка переводя взгляды с нее на майората. Стефу это беспокоило, она чувствовала себя уже не так свободно.
Вскоре все объяснилось.
Вальдемар, разливая вино, приблизился к ней. Она отодвинула бокал:
— Спасибо, мне достаточно.
Склонившись над ней, он улыбнулся:
— Я как раз собирался провозгласить тост в честь молодости и счастья, воплощением которых
