Я повторил:
— Давно?
— Все будет в порядке. Не волнуйтесь.
Ну конечно, не волнуйтесь! Телохранитель — алкоголик — ничего страшного.
Но теперь я хоть понял, почему он не дотянул до пенсии в американской секретной службе.
— Давно? — мрачно настаивал я.
— Двое суток. Или даже больше. Так бывало и раньше. Я справлюсь.
Странно, но с алкоголиками так бывает — двое суток, неделю или несколько месяцев.
— А как насчет похмелья? — спросил я.
— Все прошло. Теперь до следующего раза.
Это хладнокровное признание меня потрясло. Я открыл рот, намереваясь высказать все, что думаю, и в него тут же хлестнул поток дождя. Все, что мне от него было нужно — продержаться еще двадцать часов. Потом это не моя проблема.
То, что он не зарекался навсегда, в известном смысле обнадеживало. Потому что такие, сломавшись, тут же снова хватаются за бутылку. А день — другой не так трудно, нет причины неожиданно сломаться.
Я еще раз посигналил фонарем. С тем же результатом.
Мы молчали. Под шум дождя волны с гулом разбивались о берег. Я спросил:
— Первая амнезия уже была?
Он хмыкнул.
— Первые провалы в памяти? Как же их запомнить?
Я кивнул. На ответ я не надеялся, но спросить стоило: первый раз, когда не вспомнить, что происходило прошлым вечером, — важный этап. После него вы уже катитесь по наклонной. Только вниз, и выхода нет — во всяком случае, так утверждают врачи.
— Просто интересуюсь.
— Если вы интересуетесь, то должны знать, что такое не обсуждают. — Он помолчал, потом буркнул: — Сигналят.
Я взмахнул фонарем. Слабый огонек мигнул в ответ. На часах — два ночи.
— Вряд ли они, — заметил я, — почти без опоздания.
— Не верите, что большой делец в состоянии нанять толковых людей, чтобы те вовремя доставили его, куда нужно?
— Нет, — ответил я. — Не буду утверждать, что такая мысль приходила мне в голову. Но раз уж нас наняли, придется постараться.
5
Шлюпка причалила к берегу, заскрежетав по гальке. Несколько матросов, выпрыгнув в прибой, ухватились за борта, чтобы удержать ее на месте. Волна накрыла их с головой.
За то им и платят, а я и так достаточно вымок, и потому остался на берегу. Вельбот с мотором футов двадцати пяти в длину явно облегчил высадку в таком прибое, и его величина говорила о немалых размерах яхты.
Матрос, подошел к нам, буркнул по-английски:
— Рыба клюет.
Я тщетно пытался вспомнить пароль. Они хороши в другом месте — например, на людной улице: случайная фраза, ничего не говорящая посторонним. Здесь это отдавало бессмыслицей, но Мерлен настоял на своем. Наконец я вспомнил:
— Птицы поют.
Матрос хмыкнул и вернулся к лодке. Я взглянул на Харви. Тот что-то заталкивал под дождевик.
С немалым трудом и помощью команды кто-то вылез из шлюпки и подошел к нам:
— Я — Мэгенхерд.
— Кейн.
— Лоуэлл.
Мэгенхерд сообщил:
— Нас двое, двадцать килограммов багажа. У вас, насколько я знаю, «ситроен».
Он не спросил, а просто поставил нас в известность. Если что-то не так, наше дело — сказать. Деловой тип — как и полагал Харви. Но кое-чего я не ожидал.
— Вас двое?
— Мой секретарь — мисс Элен Джермен. — Он замолчал, явно ожидая моей реакции. В темноте можно было различить только, что он — высокий, плотный, в темном плаще, без шляпы и в очках. Голос звучал странно безжизненно и сухо, как плохой диктофон.
Еще кто-то захрустел галькой и остановился рядом с ним.
— Все в порядке?
Голос явно принадлежал англичанке. Выговор привилегированных женских школ имитировать никто не сможет. А может быть, и не захочет.
Она казалась рослой, темноволосой, в темном пальто, уже намокшем под дождем. Мэгенхерд ответил:
— Думаю, да. Что с багажом?
Девушка обернулась, и тут же появился матрос с двумя большими сумками. Мэгенхерд зашагал вниз по склону. Харви поспешил за ним, пристроившись сзади к правому плечу Мэгенхерда, — как раз туда, где телохранителю и место. Я потащился следом — туда, где и место шоферу.
Матрос бросил сумки в багажник, дождался кивка Мэгенхерда, отвернулся и поспешил к лодке.
Харви стоял позади Мэгенхерда, глядя вперед и одновременно стараясь перекрыть наиболее вероятное направление выстрела. Застрелить нападающего — не главное в работе телохранителя, главное — стать на пути любой пули.
Я спросил:
— Где сядете, Харви?
— Впереди.
Девушка заявила:
— Мистер Мэгенхерд может захотеть занять переднее сиденье.
— Может, — согласился я, — но тогда он будет разочарован. Рассаживает Харви.
Мэгенхерд спросил:
— Мистер Лоуэлл, вы — мой телохранитель?
— Да.
— Я же сказал мсье Мерлену, что телохранитель мне не нужен. Хватило бы водителя. Я не люблю стрельбы.
— Я тоже, — согласился Харви, не поворачивая головы, — но ту мы с вами в меньшинстве.
— Никто на меня не покушается, — не унимался Мэгенхерд, мсье Мерлен ошибается. Нужно только не попасть в полицию.
Пришлось вмешаться.
— Я тоже так полагал. Но когда забирал в Кемпере машину, нашел в ней человека с тремя пулями в груди.
Мэгенхерд спросил:
— Вы хотите сказать, его убили?
— Вот именно. А ведь он только должен был перегнать машину.
Девушка ужаснулась:
— Убит? В этом автомобиле?
— Не волнуйтесь, на переднем сиденье. И его уже нет.
