– Может быть, он планировал небольшую вечеринку с обольщением.
– Ну, не повезло капитану Паркеру. Придется наполнять бокалы сливовицей. С чего вдруг вы разбираетесь в винах?
– Знаете, Америка не только виски и деньги. Это мир искусства, который трепетно относится к культуре, Мы даже ходим на Вагнера – если помните, мы из города.
Я усмехнулся.
Дверной замок пару раз звякнул и заскрежетал, как Фаджио.
– Большая картина, – сказал я, – сейчас начнется. – И пошел открывать дверь.
32
Первой торопливо вошла донна Маргарита в леопардовой шубе и в клубах морозного воздуха. Затем появился тип, которого я не знал, внося замотанный в мешковину передний край картины, а в шести футах позади него другой незнакомец заносил задний конец картины. Проклятье, я был уверен, что не собираюсь класть это полотно в свой чемодан. Замыкал процессию Карлос, который закрыл за собой дверь и тщательно ее запер.
Я последовал за ними в гостиную и стал предлагать выпивку, Элизабет угощала кофе. Два незнакомца поставили картину на диван и принялись снимать мешковину. Оба были в темных пальто и чуть поношенных шляпах типа «гамбург», в грубых дешевых туфлях. Лица их были почти одинаковы, или, может быть, одинаковым было выражение на их лицах: спокойное, замкнутое и деловое. Я готов был поклясться, что они пришли с той стороны границы.
Донна Маргарита неторопливо потягивала виски и постепенно расстегивала свое пальто; холод, принесенный ими, напомнил мне, как действительно тепло было в квартире. Карлос присосался к кофе, Элизабет замерла, нервно сцепив пальцы. Все молчали.
Вдруг один из наших новых друзей увидел бутылку сливовицы, указал на нее приятелю, и они, бросив все, занялись ею. Элизабет пробормотала: «Боже мой!» и стиснула пальцы. Донна Маргарита взглянула на нее и сочувственно улыбнулась.
Все это длилось недолго. Сливовица исчезла, не касаясь их горла, и они распаковали все меньше чем за минуту.
Под мешковиной картина была обложена гофрированным картоном, а под ним упакована длинными кусками толстой ваты. Кто бы ее не паковал (капитан Паркер?) он знал, что делает.
Наконец прокладки кончились, и мы смогли увидеть заднюю сторону картины. Они вдвоем взяли ее за концы, осторожно подняли, перевернули и поставили.
Элизабет выдохнула:
– Боже мой! Это Джорджоне! – а затем благоговейным шепотом: – Вы нашли «Венеру с пистолетом».
На картине была изображена обнаженная женщина, размером с живую. Она полулежала на измятой красной ткани, спиной к массивной скале, с причудливым старым пистолетом на лоне. Позади нее угасал летний день, бросая свои последние лучи на сельский домик, похожий на крепость, на далекие деревья, растущие на невысоких, синевеющих холмах. По небу плыли высокие облака, от которых струилась золотая дымка, скрывающая зной ее тела. О, это была самая прекрасная картина, которую я когда-либо видел. Женщина – не девушка – была полной, мягкой, невероятно восхитительной. Она проснулась, глядя на меня темными, серьезными глазами. Но странное дело, в картине не было чувства. Она ничего не выражала, она просто была. Вся вещь была живая, но спокойная, спокойная, как полдень. Вы могли услышать, как птичка прочищает свое горлышко и потом смолкает, стыдясь нарушить тишину.
Да, это был подлинный Ренессанс. Казалось, миллион лет отделяет ее от суровых святых и синих, голодных дьяволов Джотто. Она была полна несомненной, подлинной, первородной красоты. В ней не было греха. И это их роднило.
Элизабет очень спокойно сказала:
– Полагаю, нам нужно поговорить о деньгах.
Я взглянул на донну Маргариту и Карлоса; они все еще стояли, как загипнотизированные. Только на двоих помощников это не произвело впечатления. Они только раз взглянули на картину и то только за тем, чтобы убедиться, что все в порядке. Потом разом ринулись в угол, дабы не оставлять сливовицу в одиночестве.
Вдруг меня посетила интересная мысль. Я заметил, что мои руки задрожали, и плеснул себе немного виски. Чары развеялись.
Карлос выдавил:
– Значит, вы ее узнали?
Элизабет кивнула.
– Мы всегда знали, что она когда-то существовала. Кто-то, еще при жизни Джорджоне, сделал много гравюр с его работ. Потом, и через сто лет после его смерти, тоже делали с них оттиски. Получилось что-то вроде каталога. К сожалению, копии-то остались, а многих картин нет. Или они не найдены. Однако «Венера с пистолетом» – большая картина.
– Доказывает ли это, что она подлинная, настоящая? – спросила донна Маргарита.
Элизабет хмуро уставилась на картину.
– Не-ет. Если вы собираетесь подделать старого мастера, то нужно постараться найти такую картину, которая исчезла. Тогда можно что-нибудь нарисовать, похожее на подлинник. Но копировщик всегда что- нибудь сделает не так, как сделал бы Джорджоне, Тициан или Себастьяно… – она покачала головой. Но не эта картина. Это может быть только Джорджоне.
– С кем-нибудь еще можно проконсультироваться? – тактично спросила дона Маргарита.
– Никого. Нет экспертов по Джорджоне. Он писал немного, плюс многое не сохранилось, потому не
