Издали замок, окутанный туманом, казался розовым и походил на мираж, внезапно выросший на вершине зеленого холма. Казалось, он вот-вот исчезнет. Аккуратные беленькие домики на склоне, из труб которых вились дымки, тая в голубом небе, тоже казались миражом.
«Теперь скоро! – подумал Родерик, испытывая сладкое томление. – Скоро все это будет моим!»
С тех пор как Маккендрики отбили его атаку, минуло около двух недель. Сначала ему не верилось, что эти жалкие ремесленники так быстро овладели азами ратного искусства и обратили в бегство его опытных воинов. Но едва он увидел на гребне стены Малькольма, как недоумение сменилось горечью и злобой. Поверженный Черный Волк, несчастный калека, спивавшийся в безвестности, вдруг оказался у Маккендриков! Еще больше поражало то, что его прежний лэрд, сражаясь с ним, был совершенно трезв и как будто забыл о боли. Уж не совершилось ли такое чудо благодаря волшебному мечу? Неужели Ариэлла по глупости вручила его Малькольму? Но короткий бой рассеял подозрения Родерика. Малькольм остался опасным соперником, однако сражался обыкновенным мечом. Изувеченный, он держал его обеими руками, стараясь не обращать внимания на больную ногу. Еще несколько минут настоящего боя вымотали бы Малькольма так, что прикончить его не составило бы ни малейшего труда.
Задумчиво проведя рукой по глубокому рубцу на щеке, Родерик задумался над тем, что заставило его прервать в ту ночь поединок. Он понял, что у Маккендриков появилась воля к сопротивлению.
Той ночью он потерял дюжину убитыми и ранеными, еще десятеро попали в плен; у него осталось лишь два десятка пригодных к битве воинов. Поскольку замок укрепили, а Маккендрики явно желали показать свою удаль, Родерик отказался от штурма. Оставался единственный способ заполучить меч – захватить Ариэллу и заставить ее отдать ему волшебное оружие. Когда он вооружится мечом, а девчонка станет его заложницей, ему никто не посмеет воспрепятствовать: он прикончит Малькольма и будет хозяином замка. Наконец-то у Родерика появятся своя крепость, земли, клан умельцев, которые обогатят его. Но самое главное, обладая волшебным мечом, он покорит один клан за другим и добьется владычества над всеми шотландскими нагорьями.
А вот девчонку, дважды оставившую его в дураках, ждет суровая кара. Родерик мстительно усмехнулся. Пора показать мерзавке, что у ее нового лэрда кончилось терпение.
– …и поэтому ему пришлось уехать, – закончила Ариэлла, ласково убирая волосы со лба Кэтрин.
Огромные глаза девочки были печальны.
– Почему он даже не простился?
– Было уже поздно, и Малькольму пришлось уехать без промедления. – Проклиная себя за эту ложь, Ариэла все же выдавила: – Он просил меня извиниться перед тобой за него и объяснить, что его ждут не дождутся в родном клане.
– Но Малькольм нужен и нам! – возразила Кэтрин. – Сегодня он обещал поучить меня верховой езде. Он обещал… – У девочки задрожали губки, что предвещало слезы.
– К нам уже приближается новый лэрд. Он ведет за собой большой отряд, поэтому Макфейн нам больше не нужен, – утешала ее Ариэлла. – В честь приезда Гарольда мы устроим большой пир с танцами и музыкой. Тебя никто не заставит рано лечь спать. Уверена, ты будешь довольна.
Девочка покачала головой.
– Я вышила для Макфейна новый подарок, но теперь он не увидит его. – Кэтрин душили слезы.
– Мы отошлем ему вышивку. – Ариэлла обняла сестру. Нет, это невыполнимо. Она не отправит гонца в недельное путешествие с подарком, который приведет Малькольма в еще большую ярость.
Девушка представляла себе, в какое он впал неистовство утром, когда кончилось действие снадобья.
– Гэвин тоже нас бросил? – спросила Кэтрин, размазывая слезы по лицу.
Ей ответила Элизабет, не поднимавшая глаз от шитья:
– Гэвину пришлось последовать за ним.
Бледная Элизабет говорила очень тихо, с трудом превозмогая отчаяние. Ариэлла не знала, глубоки ли чувства подруги к Гэвину. Она не спрашивала об этом Элизабет, но почему-то считала эти отношения всего лишь флиртом. Видя уныние девушки, Ариэлла поняла, что та, согласившись предать Гэвина, разрушила нечто серьезное. Сердце Ариэллы сжалось от боли, когда она догадалась, что Элизабет и Гэвин полюбили друг друга. Впрочем, то, что произошло минувшей ночью между нею самой и Малькольмом, было куда страшнее и горше.
Она залилась румянцем, вспомнив, как горячее тело Малькольма придавило ее к кровати и он обрушился на нее со всем неистовством страсти. В нем уживалась бездна противоречий: Малькольм был могучим и уязвимым, гневным и нежным. Она видела его пьяным и равнодушным, страдающим от боли и унижения, вдохновленным победой. Наверное, никто, кроме Гэвина, не изучил его так, как Ариэлла. Но этой ночью девушка поняла, что не знает Малькольма Макфейна, ибо внезапно он предстал перед ней в новом свете. Искалеченный воин, которого Ариэлла привезла в замок, менялся день ото дня и наконец совершенно преобразился.
«Я остался ради тебя», – сказал он, изнемогая от желания. Она не сомневалась, что это чистая правда: никакие деньги на свете не заставили бы его претерпеть презрение ее соплеменников по прибытии в замок, унижение от своей немощи, заметной для всех, горькое разочарование наставника, которому не выказывают почтения. Да, Малькольм остался ради нее, хотя и был уверен, что клан все равно не пожелает учиться, не сбежал, когда в него выстрелили из лука, а потом сбросили с коня и едва не убили. Он безропотно сносил все это, а ведь мог бы потребовать плату за оказанные услуги и исчезнуть, предоставив самой Ариэлле отражать нависшую над кланом угрозу.
Ради нее!
Чем же она ему отплатила? Сонным зельем в кубке с вином, веревками на руках, кляпом во рту. Спящим его вынесли из замка, который Малькольм так старался превратить в неприступную крепость, и разлучили с людьми, чье уважение он снискал своими делами.
Всю ночь она убеждала себя, что поступает правильно, хотя и мучилась сомнениями, надевая на него рубаху и накидку, наблюдая, как Дункан и Эндрю связывают Малькольма по рукам и ногам, завертывают в одеяло и уносят из ее комнаты по потайной лестнице. Оставшись одна, Ариэлла долго прислушивалась, пока не различила топот копыт. Почему теперь ее комната стала такой большой, холодной и пустой? Она подбросила в огонь дров, залезла под одеяло, но не избавилась от лихорадочной дрожи. Казалось,
