Ступени из пепла

каталоги библиотеки. События предыдущей ночи не шли из головы. Он успел запомнить и записать только часть заключительной «дуэли» Майтенаринн с — как её звали? — Мианнесит? — и осознавал, понемногу обрисовывается та самая вторая картина, фрагменты которой постоянно попадаются на глаза.

Он листал и листал, не зная, что пытается найти.

Горящие глаза с красным ободком не давали ему спокойно спать этой ночью. А ведь его практически никогда не мучили кошмары.

* * *

— Тахе–тари, — обратился Хеваин по привычке, когда Реа–Тарин вошла в кабинет, и осёкся. Черная лента охватывала её волосы, серое платье с чёрной каймой служило ей одеянием. Хеваин поступил скорее инстинктивно: опустился на колени, скрещивая руки в запястьях у себя над головой. Не причиняй мне зла, я подчиняюсь.

Реа–Тарин прошла мимо, словно Хеваина не было. Корреспондент смутно понимал, что странная, непонятная, но явственная сила едва не смела его. Вот так. Надо всегда уважать чужие обычаи.

Реа–Тарин положила диадему Утренней Звезды на столик, где не так давно располагались ящики с дорогими винами.

Тигрица вышла бесшумно. Хеваин осознал, что не ощущал её присутствия. Словно и не человек то был.

Минут через пять Саванти окликнул его.

— Пропал аппетит?

— Шутите? — Хеваин с трудом смог ответить. — Я уже попрощался с жизнью.

Саванти кивнул, сохраняя самое серьёзное выражение лица.

— Да, — подтвердил он, возвращаясь к овощному рагу. Мясное сегодня было не положено. Просто кошмар… ведь знают же, что человек — хищник…

— Саванти, — Хеваин с трудом привыкал обращаться просто по именам. — Могу я полюбопытствовать — что ещё… гхм… странного появилось у Светлой по её «пробуждении»? Про таблетки я знаю. Теперь — телефон. Что ещё?

Саванти скривился.

— Хеваин… Мне вчерашнего хватит на несколько лет вперёд. Может, чуть позже?

— Мне нечем заняться.

— Ну, тогда помогите мне.

Саванти ожидал, что корреспондент брезгливо скривится, но тот пожал плечами.

— Извольте. Но завтра–то, думаю, вы сможете мне ответить?

— Надеюсь, — проворчал Саванти, немного разочарованный. Ладно, посмотрим, как ты справишься с такой простой вещью, как судно. Прогресс в этой области не достиг Тегарона. Смех, да и только: диагносты последних марок, лучшие в мире специалисты по волновым явлениям, редчайшие реактивы и синтезаторы и… подкладные судна.

К его дальнейшему разочарованию, корреспондент выполнял грязную и неблагодарную работу в лечебнице, не моргнув и глазом.

* * *

Терпение.

Я не знаю, откуда брался пресный хлеб и вода, кто приносил их мне. Я не замечала, кто, хотя чувства были в полном порядке. Мне было хорошо — настолько, что я начинала опасаться зорких глаз из Нижнего мира: положено ли человеку в такой момент чувствовать себя хорошо?

Птицы безбоязненно опускались рядом со мной. Здешние белки невелики, очень красивы — золотистые ушки, коричневая голова, ярко–алые бока, серое брюшко и снежно–белый хвост. Только в Тегароне водятся такие. Дикие зверьки, но ко мне, пока я сидела у озера и смотрела, подходили и они. Один раз стоило немалых усилий не нарушить одно из строгих правил траура: белка невыносимо щекотала мне пальцы пышными усами. Но получила подношение — кусочек хлеба — и отбыла, довольная.

Терпение.

Вот чему обучаешься в такой момент. Два предыдущих дня я куда–то рвалась, куда–то стремилась… почти не думала, только действовала. Намного ли отличалось это от предыдущих пяти лет?

Думай, Майтенаринн. Смотри, как это легко. Смотри, как много времени. У тебя теперь много времени, бесконечно много времени.

Почему тебя держали «куклой»? Зачем, кому ты такая нужна? Зачем «помогли» перессориться со всеми, с кем только можно? Чего можно с тобой добиться?

Не знаю.

Кто та, что была по ту сторону зеркала? Отчего–то не хочется произносить её имя. Как не положено произносить имена погребённых.

Не знаю.

Что теперь? Кто такая эта «я» — вторая, таинственно — или притворно — воскресшая? Хотя какое уж тут притворство, не бывает двух людей с одним и тем же сигнальным спектром.

У моих друзей, надеюсь, что это друзья, появились от меня секреты. Я знаю, мне не желают плохого. Но так трудно сдержаться, усмирить «зрение». Я знаю, как неприятно тому, на кого оно обращено. По себе знаю. Но я ведь не нарочно! Это всё диадема!

Солнце клонилось к закату. Подул ветерок…

«Лас, если ты не торопишься…»

Я едва не подпрыгнула. Оглянулась. Мой голос! Но откуда?

«Может быть, ты сможешь ответить на вопрос…»

Я вскочила на ноги, зажала рот ладонью, чтобы не вскрикнуть.

Словно эхо – долетает отовсюду, со всех сторон.

Отпустило. В ушах звенит, но голова ясная, как никогда.

Я спустилась поближе к озеру.

«Файте… я не умею плавать…»

Не мой голос! Вновь эхо – но чьё? Кто был здесь? Что случилось?

«Файте… не надо так шутить…»

Я увидела ту, что произносила эти слова. Ох, девочка… знала бы ты, зачем была ему нужна, о чём он поспорил со своими друзьями.

Я бросилась на землю. Хватит. Хватит! Уйдите, уберите голоса!

«Файте, не надо…»

Да! Да!! Я, это я вижу, диадема ни при чём! Только пусть это кончится, прошу! Она ведь… что я могу сделать, что изменить?

Тишина.

Ну хорошо. Файте, тебе придётся явиться ко мне, явиться вместе с ней, чего бы тебе это ни стоило. Взглянуть мне в глаза.

Тишина. Отпустило. Кончилось эхо, прошёл звон в ушах.

Лгать самой себе, Май, тоже не получится.

* * *

Закат… словно гонг огласил его появление. Быстро погружающийся во тьму лес стал плотнее, накатили звуки и запахи ночи. Нестерпимо давит чёрная лента под подбородком. Страшно. Отчего мне страшно?

— Ты что–то хотела спросить? — слышу я свой голос.

Лас–Таэнин. Хотела подойти незаметно. Да, теперь я её чую, слышу. Как много чувств смешано в ней.

Садится рядом, как в тот раз. Думаю, ты так и не сможешь рассказать мне, кто я.

— Он любит тебя, как и раньше, — говорит она тихо. — Но ты для него — что–то совсем другое. Не я, не такая, как я. Ты сказала неправду капитану. Почему? Хочешь остаться одна?

Поворачиваю голову.

— После того, что я сделала… Лас…

— Нет. Он скажет сам. Когда захочет. Я очень хотела бы… куст… Спасибо, Май, это было прекрасно. Я не верила, что так бывает на самом деле.