нашли ни одной кодовой фразы.
— Ну ладно, — Реа подошла поближе. — Скажи ей про меня, Май.
«Реа–Тарин. Я знаю тебя».
— Ну ещё бы, — Тигрица улыбнулась, иронически.
«Комната три три пять. Верхняя третья слева панель в стене напротив двери. Истории болезней».
Реа изменилась в лице. Я впервые в жизни увидела, как она побледнела.
— Гриф, вы слышали? — я поддержала Тигрицу. Той явно отказало самообладание. Она тяжело дышала, прикрыла глаза ладонью.
— Да,
«Королева, кто ещё рядом с тобой?»
— Пусть попробует, — Саванти пожал плечами. — У меня нет провалов в памяти.
«Саванти Маэр–Тиро. Я знаю тебя».
Я не глядела. Я помогла Тигрице усесться в кресло, принесла ей крепкого чая.
— Спасибо, котёнок, — поблагодарила она слабым голосом.
«Ячейка в камере хранения медицинского центра. Восемь два ноль пять. Код ноль три три четыре. Твой смертный приговор всё ещё там».
— Гриф…
— Я слышу, — самообладания Грифу не занимать. Саванти — тоже. Стоит, задумчиво вертит в руке карандаш. — Я читаю, как и вы. Ребята уже вышли.
«Кто ещё рядом с тобой, Королева?»
— Это становится интересным, — Хеваин подошёл поближе. — Назовите меня. У меня совесть чиста. В какой мере она может быть чиста у человека моей профессии. — Я набрала его имя.
«Хеваин Эммер эс Ваттар эр Нерейт. Я знаю тебя».
Лицо Хеваина окаменело.
«Буйвол, задний мост, небольшая коробочка ближе к отсеку реактора. Очень, очень осторожно. Порядок отсоединения два три пять один четыре».
— Гриф…
— Это забавно, Королева, — Гриф остаётся невозмутимым. — Как такое может быть? Сейчас мы отгоним «буйвол» в безопасное место и исследуем. Через полчаса будет ясно.
«Кто ещё хочет узнать о себе, Королева?»
Лас–Таэнин. Вначале колеблется… потом машет рукой.
«Ласточка, птичка, я знаю тебя».
— Я ей не «птичка»! — свирепеет Ласточка.
«Птичка… проверь ящик с вещами. В кладовой. На самом дне, там, где зимняя одежда. Серый свёрток».
Лас тоже бледнеет — сереет.
— Что такое, Лас? — я приседаю, поддерживая её за руки.
— Май, извини… — шепчет она, пятясь. — Я поняла, это не ты… это была не ты…
Садится на пол неподалёку. Саванти бросается к ней.
«Королева, есть ещё желающие?»
«Довольно. Кто всё это сделал?»
«Мы с тобой, Королева. Я хочу сдаться».
Гриф, как и Чародей, отрицательно качает головой.
— Вначале ей придётся встретиться с охраной. Там, где мы скажем. Могу только пообещать, что полицию и другие службы сразу оповещать не станем.
Сообщаю ей это.
«Я приду, Королева. Очень скоро. Скорблю вместе с тобой, сестра».
Связь обрывается.
— Мы ещё поработаем, но это где–то в северной части графства, — сообщает Гриф. — Не хватило времени.
Отключился.
Я шагнула к Ласточке, всё ещё прижимающей ладони к глазам.
— Саванти, — он поднял взгляд. — У меня нет сестры?
— Нет и не было, — кивнул он. — Родственники не возникают из ничего, Май. Помоги — Лас и Тигре надо прийти в себя. А… вот и наши находки. Думаю, лучше завтра…
— Нет, — Тигрица открыла глаза. — Сейчас же.
— Да, — подтвердила Лас. — Я и так всё поняла. Лучше сейчас.
— - -
— С кого начнём? — Саванти отчего–то был спокоен. — Ладно. Давайте с меня. Я, кажется, знаю, что там, внутри.
Несколько бумаг, защитный контейнер. Саванти осторожно принюхался к нему.
— Если брали в перчатках, то контейнер лежит не меньше недели.
— Восемь дней, — уточнил Гриф. В отличие от Чародея, его заместитель напоминал самого Саванти — высокий, всегда немного «кренящийся» то в одну сторону, то в другую, вечно не идущий — вышагивающий. Но такого носа, как у Грифа, Саванти не раздобыть никогда.
Саванти, всё так же спокойно, перенёс контейнер в защитную камеру, включил вытяжку, при помощи манипуляторов ловко открыл герметичную коробку. Восемь гнёзд для ампул. Пять из них заняты.
— Так я и думал, — кивнул он. — Нертфеллин. Наверное, из тех шестнадцати ампул, что так и не нашли. Ручаюсь, с моими отпечатками пальцев.
Гриф кивнул.
— А бумаги — я полагаю, разрешение на получение. Подписано нами обоими, — Саванти указал на Реа–Тарин.
Гриф снова кивнул.
— Ну, кто вызовет полицию? — Хлыст оглядел компанию.
— Не смешно, — Реа–Тарин закашлялась. — Сделай с ними что–нибудь. Уничтожь или сдай в хранилище. Бумаги — сжечь.
— Уничтожь… таблетки вам потом из чего делать?
Лас вздрогнула.
— Не беспокойся, Лас. Это промежуточное вещество, полуфабрикат. Его нужно так мало… ага, всё.
Саванти отвернулся и вскоре открывал защитную камеру.
— Пальчики смыли, — пояснил он. — А вот это… — листы бумаги исчезли в ящике для особо опасных отходов. — Всё. Сейчас сжуёт.
Реа–Тарин безучастно глядела на четыре зелёные пухлые тетради.
— Истории болезней, — предположила она. — Те, что были похищены.
— - -
Я отчего–то вздрогнула. Память, похоже, решила поделиться ещё одной порцией скрытых сокровищ. От которых потом долго пытаешься отмыться.
— Я начинаю припоминать, — произнесла я громко. — Четыре случая острого отравления алкалоидами… очередная попытка поймать «долгий сон». Алкалоиды были синтезированы кем–то из студентов на занятиях, спрятаны у тебя в кабинете, где–то в углу… правильно, Реа?
Она посмотрела на меня с ужасом.
— Почти правильно, Май. Меня обвинили, что я пыталась скрыть важные вещественные доказательства. Помогли родственники, меня не стали отдавать под суд. Просто выгнали в шею. Лишили дипломов.
— Если поискать, на тетрадях могут найтись мои «пальчики» или даже маркерный след.
— Маркерный след, — кивнул Гриф. — Очень мощный, хорошо сохранился. Можно было сказать, что Реа–Тарин пыталась «подставить» вас, а обвинение против Светлой в то время было равносильно попытке самоубийства. Вторая фаза, если человек вовремя не получил полагающийся препарат, протекает иногда тяжело. Обычно в таком случае пациента помещают в лечебницу, на несколько часов. Очень удобный
