Гидеон, облаченный в черный халат, налил себе бокал бренди. Слегка приподняв одну бровь, он взглянул на жену:
– Разумеется, дорогая. Я как раз собирался зайти к вам в спальню. Но поскольку вы уже здесь, не хотите ли выпить бренди?
– Нет, спасибо. Я не пью бренди.
– Мне послышалась некоторая напряженность в вашем голосе. – Сделав глоток, Гидеон внимательно посмотрел на нее:
– Вы чем-то обеспокоены?
– Да, Гидеон. Я не хотела идти сегодня в театр. Я отправилась туда только потому, что вы настояли на этом.
– Мне казалось, вам хочется встретиться с вашей семьей и показать ей, что вы не живете, точно заложница. Теперь ей не нужно гадать, были ли вы соблазнены мною и брошены, или нет. Вы теперь виконтесса Сент-Джастин, и ничто не в силах изменить это.
– Вы настояли на моем посещении театра совсем по другой причине. Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду, Гидеон: моя сестра думает, что вы опять выставили меня на всеобщее обозрение, будто я редкостное животное. Это так? Если да, то мне это не по душе. С меня довольно.
– Да, вы весьма редкостное создание, дорогая моя. – Глаза виконта блеснули. – Действительно, очень редкостное.
– Да нет же, милорд. Я самая обыкновенная женщина, которая сейчас стала вашей женой. Гидеон, я больше не желаю быть экспонатом на выставке. Неужели вы еще не все доказали обществу?
– Что бы там ни говорила ваша сестра, я посылал вас в театр не за тем, чтобы предъявить обществу, Гарриет.
– Вы уверены в этом, милорд? – тихо спросила она.
– Черт возьми, что за глупый вопрос? Конечно, уверен. Я посчитал, что вы будете рады провести вечер с семьей и вам понравится театр, вот и все.
– Прекрасно, – облегченно вздохнула Гарриет, – в следующий раз, когда вы предложите мне куда- нибудь отправиться, я буду считать себя вправе отказаться.
Гидеон встрепенулся:
– Гарриет, вы теперь замужняя дама. Вы будете поступать так, как вам велят.
– Ах-ах. То есть вы вольны приказывать мне идти даже туда, куда я не хочу?
– Гарриет?
– Если вы начнете отдавать мне подобные распоряжения, я приду к неизбежному выводу, что вами движет отнюдь не желание доставить мне удовольствие, – продолжала Гарриет. – Пока же единственным очевидным мотивом для меня является ваше желание выставить меня напоказ.
– Не выставляю я вас напоказ! – раздраженно произнес Гидеон и допил бренди.
– Тогда давайте уедем в Аппер-Биддлтон, – быстро предложила Гарриет. – Мы с вами оба не любим жить в столице. Вернемся домой.
– Неужели вам так не терпится вернуться к вашим окаменелостям?
– Разумеется, мне не терпится вернуться к ним. Вам известно, какое беспокойство испытываю я при мысли, что кто-нибудь найдет кости, относящиеся к моему зубу. Поскольку вам также не нравится общество, я не вижу препятствий, мешающих нам вернуться в Аппер-Биддлтон.
– Вы и ваши проклятые окаменелости! – вспылил виконт. – Только о них вы и можете думать?
Внезапно Гарриет поняла, что она даже ничуть не расстроена. Гидеон же начинал злиться.
– Вам виднее, милорд.
– Так ли? Признайтесь мне, дорогая, какое место занимаю я по отношению к ископаемым? Прочие мужья опасаются соперничества мужчин, подобных Морланду. Моя же судьба – противостоять кучке старых костей и зубов.
– Гидеон, наш разговор превращается в глупый спор. Милорд, я не понимаю вас сегодня.
Гидеон тихо признался:
– Не уверен, что я сам понимаю себя сегодня. Я не в лучшем настроении, Гарриет. Возможно, вам следует отправиться спать.
Гарриет подошла к нему. Положив руку на плечо мужу, она заглянула в его мрачное лицо:
– Гидеон, что случилось?
– Ничего, все в порядке.
– Не пытайтесь меня обмануть. Определенно, что-то случилось, иначе вы не сделались бы таким угрюмым.
– Послушать вас, так я угрюм по природе.
– Но не всегда же, – поправила она. – Гидеон, не таитесь, из-за чего вы расстроены? Из-за того, что мистер Морланд заглянул в нашу ложу?
Сент-Джастин отодвинулся от нее. Он подошел к маленькому столику и плеснул себе в бокал бренди.
– Я разделаюсь с Морландом.
