своего хозяина.
Да, хозяином здесь, в Грейстоуне, является он! И благополучие всех, кто проживает в его владениях, зависит именно от него! И есть надежда, что, по крайней мере, слуги и Кларисса не могут не понимать этого.
Возможно, это понимает и Августа.
Однако он не заблуждался на тот счет, что Августа способна отдать свою верность только тому, кому отдала любовь. И сердце ее верно памяти о прошлом.
Гарри провел две последние ночи в одиночестве, мрачно созерцая закрытую дверь спальни Августы. Он считал, что жена первой должна открыть эту дверь, и был убежден, что рано или поздно она войдет к нему сама. Но теперь, предчувствуя третью одинокую ночь, он начал сомневаться в собственной правоте.
Гарри не заметил, как поднялся на самый верхний этаж дома. Пришлось вернуться. Он подошел к двери классной комнаты и осторожно отворил ее. Кларисса, увидев его, напряженно выпрямилась:
— Добрый день, милорд. Я не думала, что вы сегодня зайдете к нам.
Гарри, услышав в ее голосе явную неприязнь, решил не обращать на это внимания. Он уже понял, что в последнее время никто в доме не проявляет особой радости при его появлении.
— У меня выдалась свободная минута, и мне захотелось посмотреть, каковы успехи Мередит в рисовании.
— Ах вот как! Мередит сегодня рисует с самого утра. Ее сиятельство вскоре должны, как обычно, зайти и проверить, что у нее получилось.
Мередит подняла голову, оторвавшись от своей акварели. Глаза ее на мгновение радостно вспыхнули, и она снова принялась за дело.
— Здравствуй, папа.
— Продолжай, Мередит. Я хотел только немножко посмотреть.
— Хорошо, папа.
Гарри смотрел, как она выбирает новую краску. Тщательно промыв кисточку, Мередит провела по чистому белому листу жирную черную полосу.
И Гарри удивился: впервые его дочь выбрала такие мрачные тона. Ее рисунки, которые теперь постоянно вывешивались в картинной галерее, почти всегда радовали яркими красками, излучали энергию и солнечный свет.
— Это что же, Грейстоун ночью, Мередит? — Гарри наклонился, внимательно вглядываясь в рисунок.
— Да, папа.
— Понятно. Довольно темные краски, не правда ли?
— Да, папа. Августа говорит, что я должна изображать все в соответствии со своим настроением.
— А у тебя в такой солнечный денек есть настроение рисовать мрачными красками?
— Да, папа.
Гарри прикусил язык. Даже Мередит, оказывается, невольно вовлечена в их молчаливую войну, так повлиявшую на общую атмосферу в доме! И во всем виновата Августа!
— А может, нам воспользоваться такой прекрасной погодой? Я, пожалуй, велю оседлать твою лошадку, и мы съездим к ручью. Как тебе мой план?
Мередит бросила на него неуверенный взгляд:
— А Августа с нами поедет?
— Мы можем ее спросить, — сказал Гарри, однако сердце у него екнуло. Он не сомневался, каков будет ответ Августы. Она, разумеется, вежливо откажется. Она умудрялась постоянно избегать его и встречалась с ним только за обеденным столом. — Впрочем, возможно, у нее другие планы, Мередит.
— Как ни странно, — раздался от дверей спокойный голос Августы, — никаких других планов у меня нет. И я тоже с удовольствием прокатилась бы к ручью.
Мередит просияла:
— Ой, как здорово! Я сбегаю и надену свою новую амазонку! — Она быстро взглянула на Клариссу. — Вы меня отпустите, тетя Кларисса?
Кларисса утвердительно кивнула с поистине королевским величием:
— Ну разумеется, Мередит.
Гарри медленно повернулся и посмотрел Августе прямо в глаза. Она вежливо поклонилась ему:
— Простите, милорд, но мне тоже нужно переодеться. Мы с Мередит вскоре присоединимся к вам.
Господи, что у нее еще на уме? Гарри смотрел вслед исчезнувшим Августе и Мередит. Впрочем, лучше, наверное, не спрашивать.
— Я надеюсь, вам будет приятно прогуляться в обществе ее сиятельства и мисс Мередит, сэр, — явно на что-то намекая, сказала Кларисса.
— Благодарю вас, Кларисса. Уверен, так оно и будет.
Главное выяснить, что затевает Августа! И Гарри быстро вышел из классной.
Но прошло полчаса, а Гарри все еще не получил ответа на свой вопрос. Зато настроение Мередит переменилось как по волшебству. Она по-детски веселилась от души и выглядела совершенно очаровательно в новой амазонке — точной копии платья Августы и с такой же небольшой изящной шляпкой, украшенной пером и лихо сидевшей на ее светлых блестящих кудрях.
Гарри посмотрел вслед дочери, умчавшееся вперед на своем сером в яблоках пони, потом неуверенно взглянул на Августу.
— Я очень рад, что вы смогли поехать сегодня с нами, мадам. — Он решил наконец нарушить это упорное молчание.
Августа, сидевшая в дамском седле, изящно держала поводья затянутой в перчатку рукой.
— Я подумала, что вашей дочери полезно немного подышать воздухом. В доме в последнее время как-то удивительно душно, вы не находите?
Гарри поднял бровь:
— Да, пожалуй.
Августа прикусила губу и быстро взглянула на него. В глазах ее читался вопрос.
— Милорд, вы прекрасно понимаете, почему я согласилась сегодня на прогулку!
— Нет, мадам, вы ошибаетесь: я ничего не понимаю. Мне очень приятно, что вы решили отправиться вместе с нами, однако не буду притворяться: я совершенно не представляю, почему вы так поступили.
Она вздохнула:
— Я решила отдать вам стихи Ричарда.
Облегчение жаркой волной омыло душу Гарри. Он едва удержался, чтобы не выхватить Августу из седла и не усадить к себе на колени. Нет, в последнее время он чрезмерно поддается чувственным порывам! Следует обратить внимание на эту опасную тенденцию.
— Благодарю вас, Августа. Могу я спросить, почему вы вдруг переменили свое решение? — Он мучительно ждал ответа.
— Я очень много об этом думала и поняла, что выбор у меня весьма невелик. Как вы много раз замечали, мой долг — подчиняться своему супругу.
— Понятно. — Гарри долго молчал; пыл его почти угас. — Мне очень жаль, если вами руководит лишь супружеский долг, мадам.
— А что же еще, по-вашему, должно руководить мною? — нахмурилась Августа.
— Возможно, доверие?
Она вежливо поклонилась:
— Да, именно. Я пришла к заключению, что вы сдержите свое слово. Вы пообещали не открывать всем тайну моего брата, и я вам верю.
Гарри, не привыкший, чтобы его слова подвергались даже малейшему сомнению, не сумел скрыть своего раздражения:
— Так вам потребовалось почти три дня, чтобы прийти к заключению, что моему честному слову можно верить, мадам?
— Нет, Гарри, — вздохнула она. — Я с самого начала поверила вам. И по правде говоря, дело вовсе не в
