- Ах, Альберт, да повзрослейте вы, наконец, вы же давно выросли из этого!
- И что же вы собираетесь предпринять, сэр?
- Поеду в Лондон, - сказал Томми, бросая взгляд на часы. - Прежде всего у меня ланч с доктором Марри в моем клубе. Он звонил вчера вечером и хочет что-то рассказать о делах моей покойной тетушки... Как знать, а вдруг он натолкнет меня на какую-нибудь идею?.. В конце концов все это дело началось в 'Солнечном кряже'. Я также прихвачу с собой картину, которая висит у нас в спальне над каминной доской...
- Вы хотите сказать, везете ее в Скотленд-Ярд?
- Нет, - ответил Томми, - я везу ее на Бонд-стрит.
11. Бонд-стрит и доктор Марри
I
Томми выскочил из такси, расплатился с водителем и тут же снова нырнул в машину, чтобы вытащить грубо упакованный сверток, в котором четко угадывалась картина. Сунув ее, насколько возможно, под мышку, он вошел в 'Нью Атаниэн гэллери', одну из самых старых и известных галерей в Лондоне.
Томми не был особым почитателем искусств, но пришел туда потому, что у него там священнодействовал один друг.
'Священнодействовал' - единственно подходящее здесь слово: смысл его, в котором выражался сочувственный интерес, приглушенный голос, приятная, располагающая улыбка - все казалось в высшей степени священническим.
Светловолосый молодой человек двинулся навстречу Томми, его лицо озарилось улыбкой узнавания.
- Хелло, Томми, - сказал он. - Давненько уж вас не видел. Только не рассказывайте мне, будто вы на старости лет стали писать картины. Многие берутся за это - результаты, как правило, плачевные.
- Сомневаюсь, чтобы творчество когда-либо было мне в масть, - ответил Томми. - Хотя, должен признаться, на днях меня страшно увлекла одна книжица, в которой весьма непритязательно рассказывалось, как пятилетний малыш может научиться рисовать акварели.
- Боже, помоги нам.
- По правде говоря, Роберт, я лишь хочу обратиться к вам, как к специалисту. Мне нужно ваше мнение вот об этом.
Роберт взял картину у Томми и с опытностью человека, привыкшего заворачивать и разворачивать произведения искусства разных размеров, ловко снял обертку. Он поставил картину на стул, всмотрелся в нее, затем отступил на пять-шесть шагов и перевел взгляд на Томми.
- Ну и что? - спросил он. - Что именно вас интересует? Хотите продать ее, нет?
- Нет, продавать ее я не собираюсь, Роберт. Я хочу кое-что узнать о ней. Прежде всего, кто ее написал.
- Собственно, если вы все же хотите ее продать, сейчас это ходкий товар. Чего не было бы лет десять назад. Но Боскоуэн снова входит в моду.
- Боскоуэн? - Томми вопрошающе на него посмотрел. - Это фамилия художника? Я видел, что картина подписана каким-то именем, начинающимся с буквы 'Б', но я не смог его разобрать.
- Да, это Боскоуэн, как пить дать. Был очень популярен лет двадцать пять назад. Много выставлялся, неплохо зарабатывал. Люди запросто покупали его картины. В плане техники очень хороший художник. Затем, как это частенько бывает, он вышел из моды. Наконец его работы вообще перестали пользоваться спросом, но в последнее время наблюдается его возрождение. Возрождение его, Стичуорта и Фоделлы. Они все всплывают на поверхность.
- Боскоуэн, - повторил Томми.
- Б-о-с-к-о-у-э-н, - обязал Роберт.
- Он все еще пишет?
- Нет. Умер несколько лет назад. Уже в преклонном возрасте, лет шестидесяти пяти, я думаю. Весьма плодовитый художник, вы знаете. Его полотна можно найти везде. Мы даже подумываем через четыре-пять месяцев провести его выставку. По-моему, не прогадаем. А почему он вас так заинтересовал?
- Это долгая история, - ответил Томми. - Долгая, запутанная и довольно идиотская. Как-нибудь на днях я приглашу вас на ланч и все подробно расскажу. Сейчас же я лишь хотел узнать немного об этом самом Боскоуэне и спросить, не знаете ли вы случайно, где находится дом, изображенный на картине?
- Ответить на ваш последний вопрос мне в данный момент затруднительно. Просто это, так сказать, его тема. Сельские домики, обычно в довольно уединенных уголках, иногда ферма, иногда одна-две коровы на заднем плане. А то и фермерская тележка, но если так, то обычно где-то вдали. Спокойные сельские сценки, ничего непонятного.
Поверхность порой напоминает чуть ли не эмаль. Это была необычная техника, и она нравилась публике. Он очень много писал во Франции, большей частью церкви в Нормандии. У меня тут есть одна его картина. Погодите минуточку, сейчас я ее принесу.
Он подошел к основанию лестницы и крикнул кому-то вниз. Вскоре он вернулся с небольшим холстом, который поставил на другой стул.
- Вот видите, - сказал он. - Церковь в Нормандии.
- Да, понимаю, - согласился Томми. - То же самое. Моя жена говорит: никто никогда не жил в этом доме - в том, что на моей картине. Теперь я понимаю, что она имела в виду. У меня такое впечатление, что никто и никогда не приходил на службу в эту церковь и не придет.
- Ну, возможно, в том, что говорит ваша жена, что-то есть. Тихие, мирные жилища без людей. Он не так уж часто рисовал людей, вы знаете. Лишь изредка в ландшафте появляется фигура человека, а то и две, но гораздо чаще нет ни одной. Пожалуй, в некотором роде именно это и придает им особый шарм. Некое чувство изолированности, оторванности. Как будто он намеренно убрал всех людей, а без них ландшафт оказался даже еще спокойнее. Если подумать, именно поэтому маятник зрительского интереса качнулся в его сторону. Слишком уж много людей в наши дни, слишком много машин, слишком много шума на дорогах, слишком много шума и суеты. Покой, абсолютный покой. Предоставьте все природе.
- Да, право. Что он был за человек?
- Я не был знаком с ним лично. То было еще до меня. Довольный собой во всех отношениях. Вероятно, считал себя лучшим художником, чем был на самом деле. Немножко важничал. Добрый, его любили. На девушек у него была губа не дура.
- И вы не имеете представления, где именно находится вот эта местность? Это ведь Англия, я полагаю?
- Да, я бы сказал, что это так. Хотите, чтобы я для вас это выяснил?
- А можете?
- Лучше всего спросить у его жены, вернее, вдовы. Он женился на Эмме Уинг, она скульптор. Довольно известна. Не слишком плодовита, делает сильные вещи. Можете поехать и спросить у нее. Она живет в Хэмпстеде. Я дам вам адрес. В последнее время мы довольно много с нею переписывались по поводу этой выставки работ ее мужа, которую мы устраиваем. Мы намерены выставить и несколько ее небольших скульптур. Сейчас я запишу вам адрес.
Он прошел к письменному столу, полистал какой-то журнал, нацарапал что-то на карточке и принес ее.
- Пожалуйста, Томми, - сказал он. - Не знаю уж, что у вас за тайна такая. Вы ведь всегда были страшным темнилой, правда? Ваша картина - весьма красноречивый образец творчества Боскоуэна. Возможно, нам захочется использовать ее в нашей выставке. Я черкну вам - поближе к открытию.
- А вы не знаете некую миссис Ланкастер?
- Ну так сразу вроде и не припоминаю. Она художница или что-нибудь в этом роде?
- Да нет, не думаю. Она всего лишь старушка, жившая последние несколько лет в доме для престарелых. Дело в том, что некогда эта картина принадлежала ей, а потом она подарила ее моей тете.
- Ну не скажу, чтобы эта фамилия что-то для меня значила. Лучше поезжайте и спросите миссис Боскоуэн.
- А какая она?
- Ну она гораздо моложе его. Необыкновенная личность. - Он кивнул головой раз или два. - Да, необыкновенная личность. Я полагаю, вы сразу это почувствуете.
