мошенники и шулера, которые всегда кажутся такими честными и безупречными. Смею сказать, все убийцы кажутся милыми и особенно мягкосердечными. Что-то в этом роде. Во всяком случае, мисс Паккард весьма деловая, и в ее распоряжении все средства, с помощью которых она, без лишних подозрений, может вызвать славную естественную смерть. Заподозрить ее сможет, вероятно, лишь кто-нибудь вроде миссис Какао. И то потому, что она сама слегка чокнутая и в состоянии понимать других чокнутых, а может, они просто встречались где-то раньше.
- Не думаю, что смерть любой из ее престарелых клиенток несет мисс Паккард финансовую выгоду.
- Откуда ты знаешь, - возразила Таппенс. - Можно сделать гораздо проще - зачем обирать всех? Можно добиться, чтобы двое-трое богатых оставили тебе много денег, только следить за тем, чтобы были и другие 'естественные' смерти, от которых ты не имеешь ничего. Так что, доктор Марри, возможно, всего лишь возможно - кинул взгляд на мисс Паккард и сказал себе: 'Ездор, мне это мерещится'. Но мысль эта все равно засела у него в мозгу. Второй случай, о котором он упоминал, подойдет к кухарке, уборщице, нянечке. Любому человеку, находящемуся в услужении в этой богадельне, какой-нибудь вполне надежной женщине средних лет, только чокнутой именно в этом плане. Возможно, прежде затаила на кого-то зло, почувствовала неприязнь к кому-то из тамошних пациенток. Тут мы гадать не можем, так как никого достаточно хорошо не знаем.
- Ну, а третий случай?
- Третий гораздо труднее, - признала Таппенс. - Некто преданный. Посвятивший свою жизнь.
- Возможно, доктор Марри подбросил его для ровного счета, - сказал Томми. Потом добавил:
- Я все раздумываю о той няне-ирландке.
- Той славной, которой мы подарили меховую накидку?
- Да, той славной, которая нравилась тете Аде. Такая благожелательная. Она, казалось, так всех любила, так жалела, когда они умирали. Она как-то очень нервничала, когда разговаривала с нами, правда? Ты сама это заметила. Она собиралась уехать оттуда, но так и не сказала нам, почему.
- Вероятно, она была весьма невротического склада. Няням не полагается быть чересчур мягкими. Это плохо для пациентов. Их учат быть спокойными и деловыми и внушать доверие.
- Послушайте сестру-сиделку Бересфорд, - улыбнулся Томми.
- Но вернемся к картине, - продолжала Таппенс. - Сосредоточим свое внимание только на картине. Потому как твой рассказ о миссис Боскоуэн заинтриговал меня. Она кажется... она кажется такой интересной.
- Она и была интересная, - сказал Томми:
- По-моему, из всех, с кем нам пришлось столкнуться в этом деле, она самая интересная личность. Она принадлежит к тому типу людей, которые знают суть вещей, но не потому, что о них раздумывают. У меня создалось впечатление, что она знает что-то об этом доме, чего не знаю я и чего, вероятно, не знаешь ты. А вот она что-то знает.
- Странно, что она заговорила об этой лодке, - размышляла Таппенс. - О том, что в первоначальном варианте лодки на картине не было. Как ты думаешь, почему же теперь на ней лодка?
- О-о, - протянул Томми. - Откуда я знаю?
- А не было ли на лодке названия? Не помню, чтобы я его видела, но я ведь особенно и не всматривалась.
- На ней стоит 'Водяная лилия'
- Весьма подходящее название для лодки. О чем же оно мне напоминает?
- Понятия не имею.
- И она была абсолютно уверена, что ее муж эту лодку не рисовал... Он мог дописать ее и позже.
- Она говорит - нет. Она выражалась весьма определенно.
- Разумеется, - предположила Таппенс, - мы не рассмотрели еще одну версию. Я имею в виду насчет того, что меня оглушили ударом по голове... это мог быть и кто-нибудь чужой... кто, возможно, последовал за мной из Маркет Бейсинга сюда, чтобы посмотреть, что я задумала. Ведь я задавала там все эти вопросы. Заходила ко всем этим ангелам по торговле недвижимостью. К 'Блоджету и Бэрджессу' и ко всем остальным. Они отвлекали меня от этого дома, прибегали к уверткам и отговоркам. С такой же уклончивостью мы столкнулись, когда пытались узнать, куда уехала миссис Ланкастер. Адвокаты и банки, какой-то хозяин, с которым нельзя связаться, потому что он за границей. Точно такая же модель. Они посылают кого-то вслед за моей машиной, чтобы посмотреть, что я делаю, и в свое время меня вырубают. Таким образом, - сказала Таппенс, - мы возвращаемся к могильному камню на церковном кладбище. Почему кто-то не хотел, чтобы я осматривала могильные камни? С ними ведь все равно обращались бесцеремонно - я видела, что там натворили мальчишки, которым надоело уродовать телефонные будки...
- Ты говоришь, там были написаны какие-то слова?
- Да, я бы сказала, вырезанные резцом. Имя - Лили Уотерс <На английском языке имя и фамилия девочки перекликаются с названием лодки на картине: Lite Waters u Waterlily.> и возраст - семь лет...
- Весьма странное все это дело.
- И почему кто-то должен был возражать - я ведь всего-навсего пыталась помочь викарию... и бедному человеку, который пытался отыскать потерянного ребенка... Ну вот, мы опять вернулись к мотиву потерянного ребенка... О бедном ребенке, спрятанном за камином, толковала миссис Ланкастер, а миссис Копли рассказывала о замурованных монахинях и убиенных детях, о матери, которая умертвила своего младенца, о возлюбленном и незаконнорожденном, о самоубийстве... Все эти старые сплетни, слухи и легенды переплелись самым невероятным образом! Чего тут только не нагорожено! И все равно, Томми, один настоящий факт все же был - это не легенда и не слухи...
- Что ты имеешь в виду?
- А то, что из дымохода в этом самом Доме на канале, вывалилась старая оборванная кукла... детская кукла. Она пролежала там очень и очень долго и вся покрылась сажей и мусором.
- Жаль, что ее у нас нет, - сказал Томми.
- Она у меня, - с триумфом заявила Таппенс.
- Ты забрала ее с собой?
- Да. Она меня напугала, ты знаешь, И я решила забрать ее и осмотреть, она ведь никому была не нужна. Я полагаю, супруги Перри сразу бы выбросили ее в мусорное ведро. Она у меня здесь.
Таппенс встала с кушетки, прошла к своему чемодану, порылась в нем и вытащила что-то, завернутое в газету.
- Вот, Томми, посмотри.
С некоторым любопытством Томми развернул газету и вытащил то, что осталось от детской куклы. Вялые ручки и ножки безвольно висели, выцветшие фестоны при его прикосновении посыпались с одежды. Корпус, казалось, сделан из очень тонкой замши, некогда плотно набитой опилками, а теперь проседавшей, потому что тут и там опилки повысыпались. Пока Томми держал куклу в руках, а обращался он с нею очень осторожно, на тельце вдруг образовалась большая ранка, из которой высыпалось немного опилок, а вместе с ними маленькие камешки, которые покатились по полу. Томми принялся подбирать их.
- Боже милостивый, - сказал он себе под нос. - Боже милостивый.
- Как странно, - произнесла Таппенс, - кукла набита камешками. Как ты думаешь, это из дымохода? Отвалился гипс или что-нибудь такое?
- Нет, - ответил Томми. - Эти камешки были внутри корпуса.
Он их уже старательно подобрал, потыкал пальцем в каркас куклы, и оттуда вывалилось еще несколько штук. Он отнес их к окну и повертел в руках. Таппенс наблюдала за ним понимающим взором.
- Странно - набить куклу камешками.
- Ну это не совсем обычные камешки, - ответил Томми. - Для этого, мне представляется, была особая причина.
- Что ты хочешь сказать?
- Взгляни на них. Потрогай руками.
Таппенс с удивлением взяла несколько штук с его ладони.
- Это не что иное, как камешки, - сказала она. - Некоторые довольно крупные, другие маленькие. Почему ты так возбудился?
