что он мало спал ночью. Я почувствовал себя виноватым из-за беззаботных дней и ночей на холмах.
Джулиус сказал:
- Лучше вам все сказать прямо. Новости плохие. Хуже быть не может.
- Нападение на третий город... - начал было Бинпол.
- Полностью провалилось.
- Как?
- Подготовка шла хорошо. Мы благополучно доставили все летающие машины и основали три базы: две на севере и одну на юге. Мы замаскировали их как будто удачно, раскрасив машины так, что с высоты они сливались с окружающей местностью. Этот трюк использовали в своих войнах древние. Треножники им не досаждали. Они никак не показывали, что знают о них. И вот в назначенный час с грузом взрывчатки они вылетели к городу...
Джулиус помолчал.
- Никто не долетел. В один и тот же момент двигатели остановились.
- Известно, почему? - резко спросил Бинпол.
- В работе двигателей участвовало электричество. Ты знаешь это лучше меня. На базах, на много миль позади, в тот же момент остановилось все, что действует на основе электричества. Позже машины снова заработали. Ученые считают, что были применены особые невидимые лучи, убивающие электричество на расстоянии.
- А летающие машины, - спросил я. - Что произошло с ними, сэр?
- Большинство разбилось. Некоторым удалось сравнительно благополучно приземлиться. Но пришли из города треножники и уничтожили беспомощные машины.
- Все, сэр?
- Все. Целой осталась лишь одна машина, которая из-за какой-то неисправности не вылетела с базы.
Только тут до нас дошло все ужасное значение его слов. Я был так уверен в удаче нападения, в том, что удивительные машины древних уничтожат последнюю крепость врага. Но не только нападение не удалось, но и оружие, на которое мы так рассчитывали, оказалось бесполезным.
- Итак, сэр? - сказал Бинпол. Джулиус кивнул.
- Да. Осталась одна возможность. Будем надеяться, что твои шары нам помогут.
Я спросил Бинпола:
- Ты все время знал, что это возможно, и что можно будет использовать шары, если машины постигнет неудача? Он с удивлением взглянул на меня.
- Конечно. Ведь не думаешь же ты, что у Джулиуса не было запасного варианта?
- Ты мог сказать мне. Он пожал плечами.
- Это дело Джулиуса. А шары хороши сами по себе. У древних были такие. Но они отказались от них ради тяжелых машин. Я не уверен, что они были правы.
- Скоро ли мы пересечем океан?
- Не знаю. Нужно еще подготовиться.
- Да, конечно. Он резко сказал:
- Уилл, перестань улыбаться, как дурак. Нам совсем не до веселья. Было бы гораздо лучше, если бы атака крылатых машин удалась. Как сказал Джулиус, это наша последняя возможность.
Я раскаивающимся тоном сказал:
- Да, я понимаю.
Но раскаяние не было в тот момент моим главным чувством.
Глава восьмая
Пузыри свободы
Мы и наши шары тоже были распределены по разным кораблям для путешествия за океан. Генри и я оказались на одном корабле, водоизмещением четыреста-пятьсот тонн. Перед тем как выйти из гавани, французские моряки предложили нам свое варево, которое предупреждало морскую болезнь. Они сказали, что небо предвещает дурную погоду. Генри принял предложение, а я же отказался. Напиток выглядел сомнительно, и от него отвратительно пахло, а я сказал себе, что уже переплывал моря.
Но то было совсем другое море - узкий канал между моей родиной и Францией - и совсем другие условия. Мы плыли по неспокойным волнам с белыми вершинами, восточный ветер срывал с них брызги. Ветер был попутный, и все паруса нашего корабля - 'Королевы' - ловили его. 'Королева' качалась под темнеющим небом. А ведь была середина дня. Королева, возможно, но подвыпившая, она шаталась из стороны в сторону и погружала нос во впадины между волнами.
Вначале я испытывал некое неудобство. Мне казалось, что это пройдет, когда я привыкну. Я стоял у борта рядом с Генри, смеялся и шутил. Но неудобство не проходило, напротив, оно усиливалось. Моряк, который предлагал мне средство от морской болезни, проходя мимо, спросил, как я себя чувствую. Я засмеялся и ответил, что чувствую себя прекрасно - похоже на карусель, на которой я катался мальчишкой. В этот момент корабль устремился с вершины очередной волны в бездну, я закрыл рот и торопливо глотнул. К счастью, моряк уже прошел.
Отныне битва корабля с волнами сопровождалась битвой моего разума с желудком. Я намерен был не показывать своего состояния даже Генри. Поэтому я обрадовался, когда он пошел вниз, сказав, что хочет выпить чего-нибудь горячего. Он спросил, не пойду ли я с ним, но я покачал головой и улыбнулся из последних сил. Он ушел, а я вцепился в перила и глядел на море, уговаривая его или свой желудок успокоиться. Но ничего не вышло. Время тянулось медленно, ничего не происходило, только небо еще больше потемнело, волны увеличивались, а взлеты и падения 'Королевы' стали гораздо круче. У меня заболела голова, но я решил не сдаваться.
Кто-то коснулся меня сзади. Генри сказал:
- Ты все еще здесь, Уилл? Ты жаден до свежего морского воздуха.
Я пробормотал что-то. Генри продолжал:
- Я разговаривал с капитаном. Он говорит, что впереди нас может ждать плохая погода.
Я повернулся, не в силах поверить. Плохая погода? Раскрыл рот, собрался что-то сказать, и тут же закрыл его. Генри заботливо отметил:
- Ты здоров, Уилл? У тебя странный цвет лица. Оливково-зеленый...
Я повис на перилах, и меня вырвало. И не один раз, а снова и снова. Желудок мой продолжало выворачивать, когда в нем уже ничего не оставалось. У меня сохранились очень туманные воспоминания о конце дня, ночи и следующем дне; да я и не хочу их вспоминать. Приходил французский моряк со своей микстурой, и Генри силой влил мне ее в рот. Вероятно, мне стало лучше, но все же я никогда так плохо себя не чувствовал.
Постепенно состояние мое улучшилось. На четвертое утро, хотя я все еще испытывал тошноту, мне захотелось есть. Я помылся соленой водой, привел себя в порядок и, покачиваясь, направился к камбузу. Кок, толстый, смешливый человек, гордившийся своим английским, сказал:
- А ты лучше, нет? У тебя хорошо аппетит, быстро завтрак? Я улыбнулся.
- Думаю съесть что-нибудь.
- Хорошо, хорош. У нас есть особ завтрак. Готовый.
Он протянул мне тарелку, и я взял ее. На тарелке лежали ломти бекона. Толстые, с жирным мясом, с тонкой розовой полосочкой, они буквально купались в жире. Кок смотрел на меня. Тут корабль качнулся в одну сторону, мой желудок - в другую, я торопливо поставил тарелку и, шатаясь, двинулся на палубу, к свежему воздуху. За собой я слышал веселый хохот кока.
Однако на следующий день мне стало совсем хорошо. После вынужденной голодовки у меня развился чудовищный аппетит. Пища на корабле была хорошая (жирный бекон, как я узнал, был старой корабельной шуткой коков, а наш кок был особенно охоч до шуток). Улучшилась и погода. На море были еще волны, но уже не такие большие, и поверхность воды отражала чистое голубое небо с пригоршней кучевых облаков. Ветер оставался свежим, хотя переменился на северо-западный. Это было не лучшее для нас направление, и приходилось все время маневрировать, чтобы продвигаться вперед. Мы с Генри предложили свои услуги, но нам отказали, вежливо, но решительно. Мы поняли, что наши неопытные руки и дрожащие пальцы служили бы морякам не поддержкой, а помехой.
И вот мы были осуждены на созерцание неба и моря и на общество друг друга. После возвращения из
