и, держа ее нараспашку, подставил себя приятному жару. От джинсов и рубашки скоро пошел пар, бедра и колени стало припекать. Русов поворачивался так и сяк, стараясь высушить мокрые места на одежде, и напряженно думал: что делать дальше?
Он встретился с обитателем Черной зоны, это было ясно. Хотя бомж не выглядел таким страшным, как описывала молва, он был опасен. Очень опасен...
''А разве я не опасен? - пришла мысль. - У меня пистолет, выстрел из которого может оторвать голову. Этот бродяга явно испугался, увидев меня. Кто знает, какую жизнь ему приходится вести - все время в глухих местах, подальше от людей? Это ведь тоже человек, только искалеченный Черной зоной... Или тут что-то другое? Что значат слова о даре?''
- А как вас зовут? - спросил он по возможности дружелюбно. - И как вы живете? Я впервые встречаюсь с таким... обитателем леса.
Жар костра опалял ресницы, пришлось отодвинуться, ответа ждал долго.
- Старое имя... не имеет значения, - наконец проворчал бродяга. - Прежний мир ушел... Взял себе имя Уолден... Можно просто Уолд... ''Жизнь в лесах''... читал?
- Нет. - Русов был потрясен. - Но мама рассказывала об этой книге. Кажется, ее написал Генри Торо. Так как будто называлось озеро, у которого он жил...
- У меня тоже есть... озеро. - Голос Уолдена был как карканье ворона. - Не здесь... а у моего дома. После войны... остался там. Некуда бежать. Незачем бежать. Большинство... погибло. А некоторые... обрели дары. У меня... дар огня. Никакой волк не подойдет... даже черный. - Тут он хрипло рассмеялся. - Чуют... я могу их поджарить. У других... иные дары. Мы... редко встречаемся. Нас мало, за нами охотятся... обычные люди. Но ты не похож... на них. У тебя светлое пламя, только сейчас красноватое... от страха.
Последних слов бродяги Русов не понял. Наконец-то почувствовал себя сухим, да и от куртки перестал валить пар.
- Про жителей Черных зон рассказывают всякие сказки... Уолд. Конечно, мне было жутковато вначале. Спасибо, что обсушили. А теперь покажите, в какой стороне жилье, и я пойду.
Русов сказал и испугался: вдруг не отпустит?
Уолд опять скрипуче рассмеялся:
- Ночью опасно... Не только волки... Война для многого открыла двери, вы не знаете... Пойдем, я укрою до утра. Только... иди вперед. Ты слишком боишься.
Делать было нечего. Русов не осмелился спорить, накинул согретую куртку и зашагал по тропинке в сторону, указанную Уолдом. Пару раз обернулся: угасающий костер краснел между деревьев, а в десятке шагов сзади бесшумно скользил темный силуэт.
На очередной полянке Русов глянул вверх: дождь перестал, проглянули звезды, одно темное облако светилось по краям. Со сжавшимся сердцем понял, что опять идут к городку.
Вот и черные силуэты зданий. Внезапно посветлело, Русов поднял голову и увидел, что из-за облака выходит луна. Ее серп он видел над Лабрадором, а теперь полный серебряный круг плыл по небу, заливая город печальным светом.
Они прошли по улице и оказались на площади.
Русов невольно остановился, щемящее чувство появилось в груди. Колонны все, что осталось от ратуши - сияли белизной в лунном свете. Наверное, таким же холодным белым огнем светился Парфенон в древних Афинах... Все было покинуто и мертво, словно не один-два десятка лет, а два тысячелетия прошли над этим американским городком.
- Иди, - жутковато прогудел сзади Уолд. - Через площадь.
По ярко освещенной улице подошли к неприметному дому, обогнули - сзади оказалась пристройка. Уолд повозился с замком и открыл дверь. Русов вошел первым и остановился в непроглядной темноте, чувствуя себя слабым и беззащитным. Не слишком ли доверился этому выходцу из Черной зоны?
Чиркнуло, загорелся слабый огонек, а затем от яркого света на стенах задрожали тени. Уолд сидел за столом, подкручивая фитиль керосиновой лампы. Лицо выглядело уже не черным, а темно-серым, будто испепеленным, и Русов с содроганием вспомнил, что такого же цвета была шерсть убитых волков. Шапка кое-как подстриженных седых волос нависала над кустистыми бровями, а ниже светились два язычка пламени. Хотя Русов понимал, что это только отражения горящего фитиля в глазах Уолда, он вздрогнул и постарался не смотреть на серые узловатые кисти рук.
Рядом со столом располагался топчан: видимо, Уолд нередко бывал в пристройке, а вдоль стены тянулись самодельные полки - положенные на кирпичи доски с множеством книг.
- Прихожу сюда... почитать, - проскрипел Уолд. - Собирал по всему... городу. До дома тащить далеко... Ночью сюда никто не придет... боятся. Ты ложись... Людям надо спать. Не бойся... не трону.
Русов снова вздрогнул: похоже, Уолд не причислял себя к людям. С сомнением поглядел на топчан.
Уолд засмеялся, будто закаркал:
- Нет вшей... Вся живность боится Уолда. Чувствует... у него дар. - Спасибо, - вздохнул Русов, потянулся рукой снять рюкзак и обнаружил, что того нет. Даже не помнил, где оставил; сумасшедший выдался день. Он отодвинул топчан подальше от лампы, лег на спину, подложил руки под голову и стал смотреть на потолок, где вздрагивала тень Уолда.
- Ты не говори... что видел меня, - проворчал тот. - Мы одной крови... ты и я. 'Где я это читал?..' - сонно подумал Русов. А Уолд продолжал:
- У всех людей сердце огненное... но обычно тусклое. Разгорается, лишь когда падает черный свет... Но большинство не выдерживает...
''Что за бред?' - зевнул Русов.
Он повернулся на бок, подтянул колени и накрыл лицо полой куртки. Чуть потрескивало, по стене уютно колебался красноватый свет и Русову показалось, что он снова в Кандале; отключили электроэнергию, мама зажгла керосиновую лампу и читает о чудесах Моисея. А он натянул одеяло на голову, следит сквозь щелку за ее колеблющейся тенью и постепенно погружается в сон...
Словно почувствовав его мысли, Уолд хрипло и почти без запинки прочитал:
''Горе тебе, опустошитель, который не был опустошаем, и грабитель, которого не грабили! Когда кончишь опустошение, будешь опустошен и ты; когда прекратишь грабительства, разграбят и тебя''.
Пошелестел страницами и добавил:
''Ибо огрубело сердце народа сего, и ушами с трудом слышат, и очи свои сомкнули''.
''О ком это он? - сонно подумал Русов, погружаясь в сладкую дремоту. - Об Америке, что ли?'
Мать иногда говорила, что ее страну постигла кара за эгоизм и увлечение материальными благами. Но Русов сомневался: за что тогда пострадала еще треть мира?
...Яркий свет пробивался сквозь веки. Еще не совсем проснувшись, Русов блаженно потянулся, почувствовал под собой голые доски и рывком сел.
Комната была пуста, Уолда и след простыл. Солнечный свет пробивался сквозь грязноватое окно, золотой пылью дрожал над полом. Русов встал и подошел к полкам: книги по биологии, философии, зоологии, ботанике - странное чтение для лесного бродяги. От воспоминания о вчерашней встрече по телу пробежали мурашки, захотелось поскорее уйти.
Русов взялся за ручку двери, но вздрогнул снова: вспомнил про черных волков. Достал пистолет, проверил затвор и выглянул. Никого не видать, хлам и запустение под солнцем. Он вышел и быстро миновал площадь; ничего не осталось от ночного очарования, только мусор и битый кирпич.
Зеленые холмы манили свежестью - за ними была дорога, машина и завтрак. Русов здорово проголодался. Он перешел поле и углубился в лес, ориентироваться по солнцу не составляло труда. Шел недолго, уже близко была вершина холма, когда услышал выстрел и крик впереди. Болдуин!
Русов закричал в ответ и через несколько минут они встретились - и без того широкое лицо Болдуина расплылось в улыбке:
- Фу ты, и как умудрились вчера потеряться? Я добрался до машины, с утра пошел тебя искать. А ты где ночевал, в лесу?
- Нет. - Русов смутился, вспомнив просьбу Уолда не рассказывать о нем. Вернулся в городок, отыскал помещение.
- Брр, - Болдуин передернул плечами. - Призраки не являлись? Ладно, пойдем к машине. Поохотились.
