- И-и, голубчик! Все это плюсквамперфектум. На базе сейчас институт благородных девиц. Из крепких напитков только чай.
- Что так?
- Весна. Период строгостей и перемен. Знаешь, как у нас: один старшина напился - весь флот без чарки. Опять же идет обследование, приехало из Москвы какое-то грозное начальство, на бригаде дым коромыслом, комбриг драит комдивов, комдивы нас, все злые как собаки. Хожу, как Диоген - слыхал про такого? - и ищу человека. Митька, будь хоть ты человеком… Я ж ведь не водки прошу. - Он замахал обеими руками.
- Чего же?
- Понимания. Сашка Веретенников - командир корабля! Занятно? Мне все чудится, что вот-вот люди одумаются и скажут: «Кто - Веретенников? Тот самый? Гнать в шею…» - Сашка радостно захохотал. - Митюша, ну можешь ты по-хорошему, от всего сердца позавидовать товарищу?
- Нет.
- Врешь. Ты что - не хочешь командовать кораблем?
- Хочу, но не умею.
- Ого! Ясно и достойно, в стиле Витьки Горбунова. Да, не повезло Виктору… Переходи ко мне, старпом. Я серьезно говорю. Имеешь шанс выйти в море. А при удаче - в люди.
- Нет уж, спасибо.
- Не хочешь? Одобряю. Виктор - это, брат, явление, он еще себя покажет. Слушай, старпом, - он понизил голос, хотя поблизости никого не было, - это факт, что Виктор набил морду какому-то интенданту?
- Не слыхал. Откуда такие сведения?
- Слухом земля полнится. Ты что темнишь? - вдруг закричал Саша. - Не доверяешь?
- Спроси у него сам. Ты зачем пришел? За пониманием?
- Лишь отчасти. Пришел я, понимаешь, по деликатному делу. Хочу позаимствовать у вас пушчонку.
- Что значит «позаимствовать»?
- Нас намечают в первый эшелон. А у меня откатное устройство заедает.
- Ясно, - сказал Митя. - Так бы и говорил с самого начала - раздевать пришел. Придется тебе иметь дело с командиром.
Горбунов любил Сашку, но поздоровался холодно, вероятно, догадался о цели визита. Он выслушал его, не перебивая, и даже после того, как Саша умолк, долго сидел с безучастным видом. Затем прошептал:
- Что же Левушка сам ко мне не пришел? Стесняется?
Услышав, что Лева Ратнер переведен на «щуку», Горбунов слегка оживился.
- Значит, я имею честь беседовать… - захрипел он, приподнимаясь.
- С командиром двести тринадцатой, - гаркнул Саша и приготовился целоваться.
Горбунов сел.
- Поздравляю. Хорошо начинаешь.
С этого момента он перестал замечать присутствие старшего лейтенанта Веретенникова.
- Скажите, пожалуйста, штурман, что у них там не ладится?
- Что-то с откатным устройством.
- Не могут отрегулировать?
- Вероятно, - сказал Митя, пряча улыбку.
- Надо сходить на двести тринадцатую и посмотреть, в чем там у них дело. В крайнем случае возьмем себе их пушку и отремонтируем.
- Товарищ командир, - уже всерьез взмолился Митя, - вы же знаете, что такое в нынешних условиях снимать и крепить орудие…
- Ну хорошо. Какой выход?
- Раз такое дело, пошлем своих ребят и сделаем не хуже, чем у нас.
- А больше им ничего не надо? - Горбунов протянул через стол руку и пощупал драп на шинели Веретенникова. Сашка сидел красный. - Ладно, вызовите мне Филаретова.
Поскольку Филаретова уже два месяца не было на лодке, Туровцев понял приказание как сигнал выйти из отсека и не показываться, пока не позовут. Так он и сделал, а вернувшись через четверть часа, застал командира в одиночестве.
- Атака отбита?
- Надеюсь. Сашка - хороший товарищ. И у него есть самолюбие, а не фанаберия только.
«Намек?» - подумал Митя.
- Вы вели себя безупречно, штурман. Mes compliments…
Вторым посетителем был Одноруков. Митя упустил момент его появления и был удивлен, застав Горбунова в обществе незнакомого человека. Посетитель был одет в новенькую морскую форму, сидевшую на нем как на портновском манекене, на старообразном личике жили, окруженные коричневыми тенями, внимательные, недобрые и как будто слегка воспаленные глаза. «У кого я видел такие глаза?» - спросил себя Митя и, поймав взгляд командира, представился гостю по всей форме - с должностью и званием.
Гость ответил не сразу. Он сначала откинулся назад, как бы для того, чтоб получше охватить взглядом такого крупного и красивого лейтенанта. Большой рот растянулся в улыбке и стал очень похож на тире, заключенное в круглые скобки. Глаза в этой улыбке не участвовали, поэтому она в равной степени могла выражать и восторг и насмешку. Помедлив, он протянул Мите руку - влажную, но неожиданно сильную - и сказал доверительным шепотом:
- Одноруков.
«Липкий какой-то», - подумал Митя. Он вспомнил, у кого он видел такие глаза. Такие глаза были у Лялькиного дядьки, родного брата Фаины Васильевны Петроченковой, про которого говорили, что он из сектантов и даже вроде ихнего попа.
- Так вот, товарищ Одноруков, - просипел Горбунов, показывая на горло. - Наш разговор, естественно, откладывается.
- Надеюсь, ненадолго, - вставил Одноруков со своей двусмысленной улыбкой.
- Я тоже надеюсь. А пока помощник проведет вас по лодке и кубрикам. Обо всем, что касается жизни корабля, он расскажет вам нисколько не хуже меня. Устраивает?
- Вполне, - сказал Одноруков, поднимаясь.
- Прошу вас, товарищ старший политрук, - сказал Митя тоном идеального старпома с условного корабля. Теперь он вспомнил, что слышал об Однорукове - от Саши Веретенникова. Одноруков был новый инструктор политотдела, взятый из резерва на место Павлика Иванова, давно просившегося на лодку и назначенного комиссаром «щуки». Сашка хвалил Павлика, а об Однорукове отозвался как-то не очень лестно и даже не совсем пристойно.
Осмотр начался с кормы. Очень скоро обнаружилось, что рассказывать Однорукову про ремонт так же бесполезно, как читать стихи глухому. Устройства лодки он не знал и ходить по ней не умел, морщился от стука дизельных клапанов и шарахался при виде обнаженного провода. Добравшись до центрального поста, он отказался идти дальше и спросил Митю, где лежат материалы.
- Какие материалы? - удивился Митя. Он в самом деле не понял вопроса.
Одноруков растянул рот в улыбке. Весь его вид говорил: мне постоянно приходится иметь дело с людьми непонятливыми или неискренними и хотя, кроме терпения и логики, у меня нет другого оружия, я все же не склонен отчаиваться.
- Я имею в виду, - повторил он негромко и раздельно, - материалы, похищенные на складе девяносто.
- Прошу прощения, - сухо сказал Митя. - Мне неизвестен склад девяносто и неизвестно ни о каком похищении. Все поступающие к нам материальные ценности аккуратнейшим образом приходуются… Боцман!
Халецкий вынырнул из-за перископа.
- Приходную книгу, живо!
Полистав книгу, Одноруков забыл о своем намерении осмотреть материалы и полез на мостик, где спросил у сигнальщика о калибре пушки. Получив ответ, укоризненно завздыхал и, спросив у перепуганного
