Глава тринадцатая
За ночь температура в отсеке скатилась до нуля, и Туровцев порядком окоченел. Спать-то он спал, но это был какой-то ненастоящий сон. Только под утро дремотное оцепенение сменилось забытьем, таким глубоким, что сквозь него не сразу пробились сотрясавшие лодку длинные звонки боевой тревоги.
- Вставайте, штурман, - услышал он голос Горбунова. - Нельзя спать, когда на корабле тревога. Это не принято.
Митя вскочил в ярости. Он нисколько не сомневался, что ни в городе, ни на рейде тревоги нет и командир объявил учебную.
- Черт бы его драл, - бормотал Митя, одеваясь. Спросонья он плохо видел и качался, как пьяный. - Сам не спит и другим не дает…
Наспех зашнуровав ботинки, он выскочил в центральный пост и увидел дежурного старшину Солнцева. Солнцев стоял у трапа, задрав вверх голову и приплясывая.
- Эй, на мостике!
Мостик не отвечал.
- Что случилось, Солнцев?
Старшина вздрогнул и обернулся.
- Да ничего, товарищ лейтенант. Что-то долго копаются.
- А как долго?
- Минуты две прошло.
- Две - это еще не край.
- Это верно, что не край. Я другого боюсь: вдруг сигнал не сработал?..
Он не договорил. С мостика приоткрылся люк - воздух в лодке заколебался. Зычный голос сигнальщика радостно завопил:
- Внизу!
- Есть, внизу! - так же радостно отозвался Солнцев.
- Порядок! Чешут сюда.
Люк со звоном захлопнулся. Митя зажмурил глаза и увидел: темная набережная, снежные дюны на месте тротуаров. Вот из-под глубокой, черной, как устье нетопленной печи, арки ворот показался первый бушлат, за ним второй, третий…
Отдаленная глухая дробь - бегут по деревянным мосткам, гулко грохнула сталь - кто-то спрыгнул на палубу. Мягко отошла крышка люка, и воздух опять качнуло, в ушах легонько хрустнуло…
- Осторожно, товарищ лейтенант!
Митя посторонился - и вовремя. Две длиннейшие матросские ноги вылетели из горловины, как снаряд из орудийного канала, и на резиновый коврик соскочил Филаретов. За ним ворвался вихрь снежинок. Следующий был Каюров, за ними посыпались остальные. Граница тоже соскользнул вниз, как по канату, не касаясь ногами перекладин, но не рассчитал и растянулся. Поднимаясь, он посмотрел на Туровцева злыми глазами.
На этот раз Горбунов даже не делал обхода, через минуту после того, как все разбежались по местам, он скомандовал отбой тревоги, а еще через тридцать секунд был дан сигнал «побудка». Таким образом выяснилось, что командир украл у Мити меньше пяти минут сна. Спать больше не хотелось, и было немножко совестно.
За чаем Горбунов сказал:
- Соловцов просится обратно на лодку. Клянется, что никогда - ну и так далее… Какие будут точки зрения?
Сказано было это нарочито безразличным тоном. «Не хочет влиять», - подумал Митя.
- Соловцов, конечно, фрукт, - Каюров вздохнул, - но я бы все-таки… А впрочем, молчу… - оборвал он сам себя, заметив, что Митя хмурится.
Все посмотрели на Туровцева. Митя продолжал хмуриться.
- У нас же нет штатных мест.
- Даю вводную, - сказал командир. - Предположим, есть.
- Не знаю, Виктор Иваныч. Не лежит душа.
- Почему?
- Какой-то он наглый, расхлябанный…
- Неверно. С наглецой, но не расхлябанный. И хороший рулевой.
- По-моему, он больше подходит для сухопутья, - проворчал Митя. - На корабле таким типам негде развернуться…
- Негде-негде, а вот поди ж ты - очень привязан к кораблю.
- Факт, - сказал доктор. - Ты видел, Василь, сколько он на себе приволок? Целый мешок консервов. Я чуть в обморок не хлопнулся, когда увидел.
Каюров не удержался и присвистнул.
- Откуда?
- С Ханко. Говорит, при эвакуации можно было брать, сколько влезет. Я думаю - не врет. Ты соображаешь, что такое в осажденном городе шестнадцать банок мясных консервов?
- Жизнь человека, - буркнул механик.
- Жизнь в жестянках.
- Шутки в сторону, вам известно, сколько стоит нынче банка консервов?
- А разве ее можно купить?
- Святая наивность! В нашем доме живет один художник. Недавно он отдал за банку рыбных консервов и килограмм хлеба хорьковую шубу.
- Я бы таких сволочей - не художника, конечно…
- Мысль ясна: к стенке? Слушай, старпом, а что, этот художник - действительно тот самый?..
- Так точно. Будете жить как в музее. Доктору особенно полезно - он ведь никогда не был ни в Русском, ни в Эрмитаже.
- А из театров - только в анатомическом.
- Бросьте травить…
- Постойте-ка, - сказал Горбунов. - Где эти консервы?
- У меня, под замком.
- Прежде чем брать, не худо бы спроситься, герр доктор.
- Принято только на хранение. Прикажете вернуть - верну.
- Хитер лекарь, - сказал Каюров.
- Н-да, - проворчал командир, - эти шестнадцать банок по существу решают проблему торжественного ужина.
- Какого ужина? - не понял Митя.
- Надеюсь, вы помните, что в воскресенье корабельная годовщина?
- Да, конечно.
- Не забыли?
- Честное слово, не забыл. Упустил из виду.
- Различие, конечно, тонкое, - сказал Горбунов, вставая.
После чая Туровцев поднялся в «первую» и нашел кубрики в образцовом порядке. Соловцова уже не было.
- Разрешите обратиться, товарищ лейтенант, - сказал дневальный, когда осмотр кончился. Они стояли на кухне.
- Да-да, - рассеянно отозвался Митя. Он думал о Границе: отправить его на гауптвахту сегодня же или подождать до понедельника - жалко лишать парня праздничных харчей.
- Товарищ лейтенант, как насчет Соловцова?
- Насчет Соловцова? - повторил Митя, не очень понимая. - А что - насчет Соловцова?
