можно дать высокую оценку уровню подготовки к запуску группы Джонстона…
Я повернулся к шефу:
— И все-таки я не понимаю, как все это случилось! Почему мы не смогли остановить его? Со всем нашим хламом и мусором! Я имею в виду, со всей нашей высококлассной техникой…
Макдональд неуверенно развел руками:
— Знаешь, Фрэнк, не все можно объяснить в этом мире…
БАК
Я понял, что пришел конец нашему путешествию. На моих глазах Рэнкен спускался по веревочной лестнице к первому локомотиву, и я понимал, что ненависть, которую он испытывает к Мэнни, придает Рэнкену силы. А это значит, что он остановит поезд. И убьет Мэнни. Но не здесь, а в Стоунхэвне. И как бы Мэнни сейчас ни орал…
Вдруг локомотив здорово тряхнуло. Мэнни обернулся к нам:
— Что это было? Что случилось? У нашей красотки затряслись губы и слезы ручьем хлынули из глаз:
— Они на нас наплевали. Они перевели нас с главного пути в тупик.
— И что это значит? — спросил я ее. И она, глотая слезы, ответила:
— А это значит, что в любую минуту мы можем разбиться. Девчонка вся затряслась и прошептала мне:
— Обними меня. Я не хочу умирать в одиночку… Мне стало жаль ее, и я попробовал успокоить, как мог, и ее, и себя:
— Да ладно, все будет в порядке. Она закивала головой:
— Да, да… — и залилась пуще прежнего. Я тоже готов был разреветься и добавил:
— Все будет просто великолепно. Но эта фраза вышла у меня какой-то неутешительной. Мэнни, видимо, надоело слушать наши всхлипывания:
— Каждый из нас умирает в одиночку, — и он опять высунулся в разбитое окно:
— Давай же, Рэнкен! Я жду тебя, подонок! Вот он я! Давай же! Я выбрался из твоей клетки! Никогда больше ты не засунешь меня в нее! Никогда!!! И ты никогда не убьешь меня! Никогда!..
Потому что я уже выбрался! Ты слышишь меня? Тебе никогда не остановить меня… Я попробовал остудить его:
— Но тебе не перебраться на первый локомотив, Мэнни…
Он продолжал кричать:
— Я выбрался из клетки! Ты никогда не остановишь меня! — а потом повернулся ко мне:
— Учись, малыш, главное — то, что у человека здесь… — и Мэнни ткнул пальцем в свою башку. Взял пузырек с виски, вылил остатки на раненую руку и забормотал, зажмурившись:
— Я переберусь через эту вонючую дыру… Я переберусь… Я переберусь…
Опять повернулся ко мне с диким воплем:
— Я переберусь через нее! Смотри!
РЭНКЕН
Мне не было слышно, о чем там Мэнхейм говорил с Логаном, но все, что происходило потом, мне было видно до мельчайших подробностей: я висел на краю лестницы в считанных метрах от своего врага.
Он очистил раму от разбитых стекол, выкарабкался на локомотив, постоял секунду, согнувшись от ветра, и прыгнул, чуть не по-птичьи взмахнув руками. Мэнхейм лишь задел впередиидущий локомотив, но тут же соскользнул в пропасть. Ему удалось зацепиться за разъем муфты, которая на очередном стыке рельсов сомкнулась, раздробив пальцы Мэнхейма. Раздался дикий крик, кровь из раздавленных пальцев брызнула ему в лицо. Но, к моему удивлению, Мэнхейм не расцепил пальцы. Он сумел подтянуть свое тело, которое болталось в каких-то сантиметрах от колес, затем на локтях поднялся над связкой кабелей и пег на них. Поезд нырнул в туннель, а когда появился с другой стороны горы, я увидел, что Мэнхейм по боковому мостику ползет к кабине первого локомотива. Туннелей пока не предвиделось, и мы продолжали снижение. Мэнхейм заползал в кабину, когда я прыгнул и распластался на крыше локомотива. Встав на четвереньки, я достал свой любимый тяжелый «магнум» и начал спускаться на боковой мостик.
МЭННИ
Отдышавшись, я огляделся и заметил подходящее оружие — огнетушитель. Не бог весть что против пистолета, который наверняка будет у Рэнкена в руке, но все-таки… И я прошептал:
— Я жду тебя. Дверь приоткрылась… Пауза… Рэнкен стремительно влетел в кабину, но я еще быстрее с размаху двинул огнетушителем наугад. Грохнул выстрел, пуля взвизгнула, задев какую-то трубу. Второй раз Рэнкен выстрелить не успел. Когда он пришел в себя, то увидел себя прикованным собственными наручниками к одному из поручней.
Я спросил его:
— Джона жив?
В мутных глазах Рэнкена я не увидел ответа и повторил вопрос:
— Джона жив?
До того, наконец, дошло:
— Да… — выдавил он из себя и добавил:
— Да! Усталость брала свое, и я прислонился к стенке.
— Ну вот и хорошо. Он будет очень рад. Рэнкен только теперь осознал свою ситуацию, в которой оказался, и попробовал освободиться от наручников. Можно подумать, что я в первый раз в жизни их застегнул…
— Не делай этого, Мэнни! Ты ответишь за это. Ты знаешь, что ответишь…
Боже мой, как же смешон этот Рэнкен!
— Нажми кнопку, Мэнни. Мы на тупиковой ветке. Через пять минут мы разобьемся к чертям. Я с интересом посмотрел на него:
— Значит, у нас впереди приятная пятиминутная совместная прогулка.
Рэнкен забрызгал слюной.
— Ты считаешь себя героем, да? Чушь собачья! Ты просто мразь!
Завел свою старую песню…
— Да мы оба с тобой мразь, браток… Наш локомотив врезался в какие-то ворота и исчез в туннеле. Через несколько секунд снова вырвался на свободу и разнес еще одни ворота. Видимо, в самом деле тупик. И девица права, и Рэнкен не соврал… На что это он уставился? Я проследил за его взглядом и увидел кнопку аварийного отключения двигателя. Рэнкен тоже поймал мой взгляд и опять залопотал:
— Ты должен нажать эту кнопку и остановить поезд. У нас осталось всего лишь несколько минут. Я махнул рукой:
— Все время мира теперь в нашем распоряжении! Он разозлился:
— Ты сдохнешь, ублюдок!
— И ты сдохнешь вместе со мной, Рэнкен! Его затрясло:
— Да пошел ты… Мэнни, ты всегда боялся смерти. Так же, как и все остальные. И я никогда не выпущу тебя на свободу! Ты слышишь меня?
Бедный Рэнкен! Он так ничего и не понял…
— А я свободен… Рэнкен, я свободен… Он усмехнулся:
— Значит, ты считаешь, что выиграл, да? Я тоже умею умирать, Мэнни.
Я пожал плечами:
— Выиграл… проиграл… какая разница?
И тут он вовремя напомнил мне:
— А как же этот подонок и девчонка? Я взглянул на Рэнкена:
— Нет, нет… только ты и я… Ты и я…
БАК
Мы слышали выстрел, но Рэнкена видно не было! Значит, там была суровая драка. Вертолет улетел. Наверное, топливо кончилось. Мы в щепки разнесли ворота, ведущие в тупик. Если в схватке победил Мэнни, то почему он не остановил поезд? Мы с девчонкой сидели молча, обняв друг друга, и
