разгаре. Дул порывистый ветер. И солдаты вряд ли услышат шорохи. Ночь была безлунной. На небе ни звездочки.
Выходит, молитвы старика дошли до адресата. Оставалось не наделать глупостей.
Девять бесшумных теней скольнули в кромешной темноте. Сам Фэнд и Иаков Буш забросили арканы на частокол. Высота не превышала двух человеческих ростов. Несколько ловких движений, и они уже за бортом. Две вышки стояли по обе стороны ворот. На каждую вышку вела добротная лестница. Добравшись до лестницы, Фэнд взял нож в зубы, и, упираясь руками и ногами, мягкими кошачьими движениями, почти не надавливая на ступени, стал медленно подниматься вверх. Лестница была старая. Но набухшие под проливными мартовского дождями сосновые доски совсем не скрипели.
Часовой стоял оперевшись на длинноствольное солдатское ружье. Он совсем не чувствовал приближение опасности. Не было смысла смотреть по сторонам. Разве увидишь хоть что-то в кромешной тьме?
Солдат предавался приятным воспоминаниям. Не боевые победы; таковых у него еще не было, а шумные попойки и богатые застолья будоражили память. Не мог он также отказать себе в воспоминаниях о приятном женском обществе. Слаще самого сладкого вина были ласки тех, кто дарил их солдату. Давно уже приучил он себя, находя в прошлом лучшее, переносить все невзгоды нелегкой солдатской службы.
Мысли солдата Фэнда Уэсда абсолютно неинтересовали. Он думал лишь об одном: 'Надежнее все же сразу в сердце, но если он будет стоять ко мне спиной, то неплохо и под лопатку. Главное, чтобы нож скользнул между ребер. Ну да ладно, раз на раз не приходится'.
Смерть была уже на расстоянии всего одного локтя от солдата. Но он так и не понял этого. Фэнд был без размаха. Коротко. Быстро. Часовой умер мгновенно. Тело сразу обмякло и стало оседать. Крепко схватив солдата за крупный, мясистый нос, старый пират, давно выверенным, широко известным у морских бродяг движением ножа перерезал горло. Широкое лезвие как сабля разрубило кадых. Несколько тихих хрипов не были слышны даже в двидцати шагах. Аккуратно уложив тело, Фэнд стал тут же спускаться вниз.
Иаков Буш уже спешил навстречу. Вместе они быстро убрали тяжелый дубовый брус, служивший запором для ворот, и осторожно приоткрыли их.
'Да, не пожалели дегтя, - подумал Фэнд, искренне удивляясь тому, что ворота не издали ни малейшего скрипа, - армия - это порядок'.
Все соучастники тут же проникли на территорию арсенала и, разделившись на три группы, применяя все меры предосторожности, направились к блокгаузам. Снять часовых было делом одной минуты. Часовой, охраняющий караульное помещение, тоже быстро распрощался с жизнью.
В караульном помещении стоял веселый хохот. Старый сержант рассказывать что-то бесстыдное, смакую каждую подробность. Совсем еще молодой лейтенант, рдея от стыда, прятал глаза.
Фэнд Уэсд подумал, что в другой раз он, пожалуй, дослушал бы сержанта. Девять человек мгновенно выскочили из ночной темноты. Восемнадцать пистолетов смотрели в глаза солдатам.
Они сразу поняли всю бессмысленность сопротивления и, повинуясь силе, быстро подняли руки. Офицер единственный среди всех имел при себе оружие. Он потянулся за пистолетом. Лейтенант понимал, что он умрет, надеясь, что выстрел услышат в казармах. Фэнд опередил его. Острый, заточенный по обычаям краснокожих, нож по рукоятку вошел в сердце.
Солдат повалили на пол, связали.
Уэсд уже собирался уходить, но старик Буш с осуждением взглянул на него. 'Неужели тебя так ничему и не научила жизнь' - читалось в этом взгляде. Папаша дал команду и сыновья, распределившись среди лежащих как дрова, туго связанных солдат, быстро и аккуратно перерезали каждому из них горло.
Забрав оружие, группа ринулась к блокгаузам. Огромные амбарные замки могли стать преградой для кого угодно, только не для Бена Глэдтона. Та легкость, с которой он помог им открыться, наводила на мысль, что работать с замками Бен стал не позже, чем ходить.
Обвязанные тканью, копыта мулов бесшумно ступали по покрытой густой травой мягкой суглинистой почве. Украденные по такому случаю, они быстро привыкли к новым хозяевам, будт знали их уже давно. Тихие мирные животные равнодушно наблюдали, как растет поклажа.
Армейский порядок прослеживался во всем: ружья были упакованы в стандартные ящики, порох в бочонки, свинец уложен в бухты. Мулы неутомимо сновали от складов к плоту, но Уэсду казалось, что работа идет крайне медленно. Он нервничал, кусал губы, все время нововя достать трубку. Но каждый раз вспоминая, что нет никакой возможности затянуться ароматным табачным дымом, он становился еще раздраженнее.
Но нет ничего вечного. И погрузка закончилась. Когда переполненный до отказа плот, с трудом отчаливая от берега, стал медленно выходить на стремнину, до смены караула оставалось еще целых два часа. Троих сыновей папаша отправил домой. Ровно половину оплаты за нелегкий труд они забрали с собой.
За несколько сотен шагов до впадения реки в океан, компаньоны бросили якорь и стали ждать. Вскоре они увидели загоревшийся и тут же погасший огонь. Шлюпка и ялик шли навстречу.
Вскоре они причалили. Здоровенный рыжебородый детина с трудом подогнал большую четырехвесельную шлюпку к отмели. Вытащив весла из уключин, здоровяк положил их на дно шлюпки. Легким движением он выпрыгнул на отмель. Матрос был неразговорчив, хватило двух фраз. На нем была неопределенного цвета фуфайка с засученными рукавами и широченные холщовые штаны, выпачканные жиром и смолой.
Полным диссонансом к его невзрачному наряду являлась касторовая шляпа. Богатый головной убор из толстого, плотного шерстяного материала, конечно, более подходил бы солидному купцу или другому горожанину. Это-то и натолкнуло Уэсда на мысль, что, пожалуй, шляпа не так давно и принадлежала кому- либо из означенных граждан. И лишился владелец шляпы, вероятнее всего, вместе с головой. Такая мысль подзадорила Фэнда. Он искренне смеялся в душе.
Парень, плывший в ялике, выглядел еще экзотичнее. На нем была темно-синяя куртка и такие же, как у рыжебородого, штаны. Был он еще совсем молод. Голову покрывал завязанный в четырех углах узелками выцветший большой носовой платок, заменяющий шляпу, а шею украшад щегольски повязаный шелковый ярко-оранжевый шарф. Его обветренное лицо и выражение глаз говорили, что парень редко сходит на сушу. Разве только для того, чтобы до бесчувствия напиться.
Часть груза перебросили на лодки, чтобы добавить им устойчивости. Затем канатами прикрепили плот к шлюпке и ялику. Фэнд сердечно попрощался с подельниками. Он достал вылитого из чистого золота идола, изображающего тужемного божка и торжественно вручил его папаше Бушу. Свирепый оскал божка, его жестокий, вызывающий отвращение вид, натолкнул старика на мысль, что, пожалуй, надо поторопиться переплавить металл в слиток. Идол пугающе смотрел на всех немигающими рубиновыми глазами. Уэсд на прощанье взглянул в эти, будто из двух сгустков крови изготовленные глаза, и, с какой-то долей вины, объяснил старому Бушу: 'Знаешь, дружище, я не стал их выковыривать. Ведь с ними он намного симпатичнее. Ну да ладно. Что уж там. Теперь он твой'. Старые друзья крепко обнялись на прощанье. Когда еще свидятся? И удасться ли? Бен Глэдтон, понимая всю серьезность церемониала, тоже принял в нем посильное участие.
Морской караван тронулся. Семейство Бушей, тут же растворилось в темноте.
Фэнд посмотрел на часы. Шла смена караула. Сейчас весь полк поднимут по тревоге. Вспереди уже вырисовывались контуры шхуны.
Тали для подъема груза уже давно были налажены. Снасти тоже. Скрип блоков, четкие немногословные команды Джеймса Рича, слаженная работа матросов. Вскоре весь груз был на палубе. Никому не нужный плот остался одиноко болтаться по волнам. Шхуна, расправив паруса и набирая скорость, взяла курс на юго-восток, как можно дальше от берега.
В Новом Ормеале предстояло сгрузить сельскохозяйственные орудия и взять на борт сахар. Метрополия, боясь, что колонии, развивая промышленность, перестанут быть сырьевым придатком, запрещала производить металлические изделия. Почти все завозилось из-за океана. Таможня свирепствовала. Чиновник, до костей пронизывая взглядом каждого матроса, долго искал что-то в трюме: считал, пересчитывал, принюхивался, заглядывал в каждый угол. Поднявшись на палубу, он опять спустился в трюм. это был старый надежный прием. Но у команды нервы оказались крепкими: 'Вор - это тот, кого поймали'. Еще раз тщательно проверив бумаги на груз, таможенник дал добро.
