'Невероятные возможности', упоминаемые доном Хуаном, - это, конечно, прежде всего _видение_ (seeing). Немало таинственного, трепетного бдения, немало ухищрений и кропотливого труда легло на алтарь _прозрения_. 'Прозреть', 'пронзать', 'провидеть' - сорвать туманный покров с возомнившего о себе Пространства; из кромешной ретуши рефлексий и полурефлексий прозаического ума взлететь на волну кристально чистого света, где все как есть и никакого обмана! Но не свихнуться, не потерять связь, не удалиться с брезгливой миной в надменные молельни безмолвных провидцев, а свершить дерзкий проект и объявить результат прямо в лицо не связывая окраску аурических лучей с печеночными коликами или смещением четвертого позвонка, ничего не пряча в кулак и не зажимая нитку промеж пальцев, как это делают балаганные чародеи на потеху публике! Вот достойная цель, вот подлинное _видение_ - видение чистой энергии бытия, полей, структур и потоков; видение безусловное и всепроникающее.
Но что же _человеческого_ останется у такого провидца? Когда Кастанеда прочитал дону Хуану 'Тибетскую книгу мертвых', он спросил мага:
'Как ты думаешь, тибетцы, писавшие эту книгу, были _видящими_?
- Вряд ли. Если человек _видит_, то для него все равнозначно. Если бы тибетцы могли _видеть_, они понимали бы, что ничто не остается прежним. Когда мы _видим_, нет ничего известного, ничего, что осталось бы в том виде, к какому мы привыкли, когда не _видели_.
- Но _видение_, наверное, не одинаково для всех?
- Не одинаково. Но это все равно не означает, что жизнь имеет какое-то особое значение. Для видящего ничто не остается прежним, ему приходится _пересматривать все ценности без исключения_' (II, 367) (_Курсив_ мой - А. К.)
Впрочем, Клайв Льюис уже теперь высказывает серьезные сомнения насчет наших ценностей, хотя _видение_, поверьте, здесь совершенно ни при чем.
'Теперь ценности стали чем-то вроде явлений природы. Старшие внушают младшим ценностные суждения не потому, что верят в них сами, а потому, что 'это полезно обществу'. Сами они от этих суждений свободны. Их дело контролировать выполнение правил и не следовать им. <...>
Быть может, на какое-то время как пережиток они сохранят для себя подобие закона. Скажем, они могут считать, что служат человечеству, или помогают ему, или приносят пользу. Но это пройдет. Рано или поздно они припомнят, что понятия помощи, служения, долга - чистая условность. Освободившись от предрассудков, они решат, оставить ли чувство долга формируемым людям. Произвол у них полный - ни 'долг', ни 'добро' уже ничего дли них не значат. Они умеют сформировать какие угодно качества. Остается малость - эти качества выбрать. Повторяю: свобода полная, никакого мерила, никакой точки отсчета у них нет.' (К. Льюис. Человек отменяется?)
Что мы можем противопоставить этому угрюмому кошмару антиутопии? То, о чем пишет Льюис, - это апофеоз эгоизма, апофеоз 'описания мира', т.е. прямая оппозиция _видению_, несовместимому с экспансией эгоистического сознания и опредмеченного мира - области личных манипуляций безнравственного человека-хищника. И только философы по-прежнему желают невыразимого. Быть может, для таких, как они, и открывается _видение_ дона Хуана:
'Он мог бы достичь желаемого, когда однажды не через дискурсивные средства разума, а при помощи интимного и простого опыта, в котором, кажется, все сказано и соучастие дано не иначе, как только в единстве с отстраненностью, ощутит, что существа при всей их красоте в большей мере отличаются от бесконечного Бытия, нежели похожи на него, и узнает, как велика заброшенность тех, кто, для того, что рассмотреть сотворение, должны были подняться на ледник пустоты и увидеть всюду лишь пустоту. Тогда он узнает, что среди людей нет ничего более униженного, чем любимая им истина. Он почувствует, что возможность ее постигнуть всегда упускается... Он поймет, что ценности интеллигибельности бытия - это величие существования и этот вкус существующего, который он так хотел постигнуть! - противостоят ему лишь в бесконечном безразличии и никогда не испытывали желания стать его достоянием. Это он, следуя закону человеческого интеллекта и нацеливая его на извлечение смысла, желает постигнуть их, проникая на мгновение через покров. И следовательно, изначально он был разочарован, ибо мы неминуемо подвергаемся разочарованию, когда желаем постигнуть то, что не хочет открыться нам. Если холмы были обманчивыми, это не означает, что они ему лгали. Однажды они раскроются ему, все станет доступным человеческому интеллекту, но _только тогда, когда Существование, имеющее основание только в самом себе, раскроется в видении_.' (Ж. Маритен. Краткий очерк о существовании и существующем. - _Курсив_ мой - А. К.)
II
ВОИНЫ НАГУАЛЯ
'_На этой ступени странствие воина основывается на пребывании в
состоянии воина, а не в борьбе за то, чтобы сделать следующий шаг.
Воин переживает чувство освобождения от напряжения,... свободы от
агрессивности. Так странствие воина становится подобным
распускающемуся цветку - это естественный процесс расширения_.'
Чогьям Трунгпа
ГЛАВА 5. ВЕЛИКОЕ ВОИНСТВО ТОЛТЕКОВ
_Путь должен иметь сердце_...
Дон Хуан
1. Антропологические древности (истоки)
Последние десятилетия мы уделяем особое внимание культуре ориентальной. Это своего рода комплекс вины, развившийся у народов-покорителей. Все началось с изумления Гумбольдта, нашедшего в Индии один из древнейших языков человечества, с восхищения Шопенгауэра, которому философские воззрения буддистов как-то сразу пришлись по вкусу. Немало мифов принесли с собой британские колонизаторы - тут и о сверхъестественных способностях факиров, о чудесах йоги, о мудрых махатмах, хранящих изначальное знание древнейшей цивилизации. Заволновались будущие теософы, загрезили о тайнах Востока путешественники, забредили писатели и художники - в Европе конца XIX века все бурлило и готовилось встречать откровение.
Комплекс вины, правда, зародился по-настоящему вместе с явлением на благодатной земле Америки Вивекананды Свами - с его великой миссией от самого Рамакришны нести 'свет Востока' на гибнущий и заблудший Запад. За ним воспоследовали другие вестники, и вскоре Старый и Новый Свет преклонились перед мудрейшими - словно ожил и вышел из глубины веков культ предков, словно притча о блудном сыне получила, наконец, масштабное культурологическое воплощение. Индо-буддистское могущественное знание (а за ним - знание Китая, Тибета, Японии), подняв на свое знамя великих и древних, взяло философский (больше - мировоззренческий, метафизический, экзистенциальный) реванш над европейским прагматизмом, а если говорить с точки зрения творца - над мастером, делающим вещи _вне_ себя, над техником, над инженером и архитектором европейского жилища.
И по сей день высшую мудрость бытия все еще ожидают с гималайских хребтов, из тибетских монастырей, из уединенных ашрамов восточных созерцателей. И в этом, быть может, причина той осторожности, с которой многие мистические искатели принимают книги Кастанеды.
Дело в том, что американским индейцам изначально не повезло в смысле антропологической популярности. Ко времени прихода испанцев древнейшие центры их цивилизации по большей части уже представляли собой руины, тайна их письменности была утрачена, а последовательное истребление уцелевших представителей мощного, но обессилевшего этноса свело к нулю даже то немногое, что мы могли бы узнать о них.
Дон Хуан называет себя 'толтеком' - но что говорит нам это позабытое слово? 'Неуместная' интеллигентность полунищего индейца просто наталкивает на мысль о фальсификации, о вымышленности образа. Откуда он взялся вдруг среди скудных мексиканских пустынь, где, кроме нищих бродяг и 'странных' (мы теперь избегаем слова 'примитивный', чтобы не обижать аборигенов) скульптур, не встретишь ничего, достойного названия 'цивилизация'? Доисторическое сельское хозяйство в деревнях, повальная безграмотность, пьянство, дикие суеверия, безобразные ритуалы, пародирующие (на взгляд европейца, довольно бездарно) строгие католические церемонии, однообразные и глуповатые песни про девушек и цветы, разрозненные полусказки-полупредания, которым не верят даже те старики, что по привычке их рассказывают молодым односельчанам. Агония культуры, утрата самобытности, жалкое эпигонство с мечтою хоть в чем-то походить на 'старших братьев' из США.
И вот, среди всего этого хлама, мы вдруг завели речь о высоком, древнем, могущественном знании, способном, быть может, переменить человека так, как не переменили его ни Библия, ни Эйнштейн, ни трансцендентальная медитация. 'Вы нашли бриллиант в навозной куче?' - посмеиваются высоколобые созидатели НТР, а восточные гуру недоуменно пожимают плечами.
Возможно. Как бы то ни было, народ дона Хуана - по сей день неразгаданная тайна, и судить об
