ничего: ' На воле у людей нет денег на лекарства, а вы хотите, чтобы в тюремной аптеке что-то было?'. Всё лечение сводится к добродушному пожеланию:
- Ты, главное, не болей. Что? Уже заболел? Тогда выздоравливай!
Для психологической поддержки можно проглотить таблетку. Любую. Какая найдется.
Вслед за лепилой в коридоре появляется левитанша - дама, разносящая почту и приносящая плохие новости значительно чаще хороших. Что, скажем, может быть приятного в продлении санкции прокурора или в обвинительном заключении?
Время от времени, кряхтя и дыша перегаром, в камеру врываются шмонщики (от слова шмон - обыск), переворачивая вещи и отбирая всё, что им понравится. Могут поднять крик из-за любой мелочи, например, из-за мойки (обычного лезвия) и устроить настоящий скандал, если найдут кобуру (дырку между камерами). Наблюдая за поведением шмонщиков, получающих воистину сексуальное удовлетворение от рытья в чужих и далеко не самых чистых вещах, отчетливо осознаешь, что тюрьма не просто 'место не столь отдаленное', - это совершенно иной мир, где происходит массовое отупение и нет места здравому смыслу.
Гитлер и Сталин не додумались заварить окна металлом. В 'независимой' Украине додумались. Крохотный клочок неба закрывает решетка, на которую снаружи наварен намордник - ящик, полностью закрывающий доступ свету и воздуху (ещё его называют баян или забрало).
Вместо слова 'понять' используют выражение 'дать дупля', а слово 'прозреть' означает быть шокированным тем, что понял. Правда, интересно? Идем дальше.
В тюрьме не принято употреблять слово 'Спасибо', говорят 'Благодарю' и жестоко наказывают тех, кто влазит в чужой разговор.
Выражение развести рамсы означает разобрать, кто прав, а кто нет. Чаще всего это происходит где- нибудь в углу камеры за кружкой чифира. Кое-кто во время разговора путает рамсы, то есть неправильно себя ведет и недопонимает сложившуюся ситуацию, а фраза убитый рамс обозначает ситуацию, которая давным-давно закрыта, и нечего к ней возвращаться.
Довольно-таки часто можно увидеть, как арестанты рисуют шариковой ручкой на марочке (носовом платке) цветы, колючую проволоку, нечто на религиозную тему, чтобы потом передать на волю в подарок близким. На разрисовывание платка уходит несколько дней, а то и неделя. Впрочем, куда торопиться? Срок идет с момента задержания.
Слово 'обиделся' стараются не употреблять, так как обиженными называют опущенных насильственным путем. Ну, а что такое петух - объяснять не надо: это и на воле знают - мужчина с нестандартной сексуальной ориентацией. Что же касается куриц, то они, в отличие от петухов, к сексу отношения не имеют. Зато имеют к опер. части. Вися на глазном и на ушном, курица собирает интересующую кума (опер. работника) информацию и передает её по назначению. Таким образом некоторые пытаются облегчить свою участь.
Куриц не любят сокамерники и презирают оперативники. Сами стукачи не задумываются над тем, что их 'постукивание' не сокращает срок, а наоборот удлиняет. Курицы выгодны операм. Так зачем же их выпускать на свободу? Стукачей прикармливают мелкими поблажками и постепенно всё глубже и глубже загоняют в торбу, чтобы они не пищали и послушно выполняли всё то, что им говорят.
Мало кто стучит со злобы. Для большинства людей - это нормальный стиль жизни, который имел место и на свободе, а в тюрьме проявился наиболее остро. Что поделаешь - в школе нас призывали равняться на Павлика Морозова, мало кому родители пересказывали перед сном содержание произведений Марио Пьюзо.
Время от времени куриц выламывают из хаты. Кое-кто воспринимает это чуть ли не как подвиг - некую борьбу за нравственную чистоту арестантов. На самом же деле сие совершенно бесполезное занятие, которое, кроме вреда, ещё никому ничего не приносило. Как показывает практика, очень часто выламывают совершенно не того, кого нужно, а если и того - что толку? Один выехал другой заехал. Умные люди используют куриц в своих интересах. К примеру, забрасывая через них дезинформацию.
В тюрьме у куриц нет необходимости что-либо выпытывать. Сокамерники, изнывающие от скуки и долгого сидения в бетонных гробах, сами всё рассказывают друг дружке. Что сделал. Когда. С кем. Почему. Люди - странные существа. Они забывают о том, что опер. часть работает без выходных.
Лично я сделал вывод, что молчать не умеет никто, за исключением незаурядных личностей, рождающихся один раз в сто лет, и очень сильных людей, прошедших специальную подготовку, как вести себя во время допроса. (Одно из наиболее распространенных заблуждений гласит, будто бы ранее судимые умеют молчать, потому как они уже были под следствием, сидели и знают, что к чему. Полная чушь!!! Как раз у ранее судимых и развязываются языки быстрее всего!). Многие из тех, кто считает, что молчит, на самом-то деле своим 'молчанием' говорит значительно больше, чем некоторые, оформившие явку с повинной прямо в дверях райотдела. Однажды сокамерник дал мне почитать свое уголовное дело, переснятое на ксероксе. Умный, казалось бы, парень, но на очной ставке он так отказывался от вины, что лучше бы он её сразу признал - толку было бы больше.
Я как-то задумался - а почему же на воле многие друзья умеют хранить тайны, и на них можно как будто бы положиться? А потом вдруг понял - они молчат только лишь потому, что никто их об этом не спрашивает, а вовсе не оттого, что рот на замке. Как только им заломают за спину руки и начнут задавать вопросы с пристрастием - быстренько во всем сознаются и подписывают, не читая, любые бумаги. Затем, в преддверии суда, начинают стонать: 'Я не виноват! Меня заставили! Помоги! Я от всего откажусь!'. Ясное дело: 'не хотел', но зачем топить, лгать и подписывать то, что на голову не налазит? Молчат подельнички...
Человеческая речь является материальным воплощением его мыслительной деятельности. Нередко то, как человек говорит, играет решающую роль в том, какое именно место он займет (или занимает) в обществе.
В подавляющем большинстве заключенные - это достаточно примитивные существа, однако если сравнивать их речь с речью работников правоохранительных органов, то сравнение будет явно не в пользу последних. Мат-перемат, умноженный на чисто мусорское произношение знакомых, казалось бы, слов. От заключенных такого никогда не услышишь. Более того, чем серьезнее человек тем культурнее его речь и тем более тщательно он выверяет каждое слово. Вежливость и корректность в поведении удлиняют жизнь, а грубость наоборот сокращает.
Одно время со мной в камере сидел семидесятидвухлетний дедушка Боря, милейший, смею заметить, старичок. Перед тем, как переехать в тюрьму, он жил на седьмом этаже шестнадцатиэтажного панельного дома. Сосед дедули - здоровый, ранее судимый за хулиганство бугай - на девятом. Периодически они встречались возле дома и в лифте.
Борин сосед в школе учился скверно, вырос в неблагополучной семье, о вежливости и культуре общения понятия не имел, поэтому и заходил в лифт всегда первым, грубо расталкивая локтями других пассажиров. В конце концов, такое хамство по отношению к окружающим дедушке Боре основательно поднадоело, и он, достав из хозяйственной сумки армейский штык времен Первой мировой войны, без лишних слов посадил на него соседа. Тот упал на пол лифта и вовсе не от удивления там остался лежать. Дедуля неторопливо вытащил штык, вытер его об кожаную куртку лежащего у ног парня и вышел, как всегда, на седьмом этаже.
Крови было настолько много, что медики не могли поверить, как после такого удара можно было выжить, но некультурный сосед выкарабкался и, очнувшись в реанимации, дал показания. Так дедушка Боря, доселе остававшийся вне подозрений, оказался в тюрьме. Единственное, о чем он жалел, так это о том, что сосед всё-таки выжил: 'Всю жизнь страдаю от незаконченных дел. После первой отсидки теща мне все уши прожужжала: 'Боренька, если ты ещё раз сядешь, то исключительно по халатности'. И на тебе - как в воду глядела, царство ей небесное!'.
Ранее дедушка Боря сидел на Лукьяновке лет сорок назад и вышел на свободу во времена Лаврентия Берии:
- Вот это действительно была амнистия так амнистия! Несколько часов тюрьма пустовала!
Дедуля мечтательно закатывал глаза, предаваясь воспоминаниям о золотых пятидесятых. К слову, Боря не отличался слабым здоровьем, да и внешне был ничего - под метр девяносто. Несмотря на более чем пролетарское происхождение и далеко не простую жизнь, он никогда не матерился и думал, прежде чем говорил.
Речь - не просто визитная карточка человека. За каждое слово принято в жизни платить. Сколько
