– Я прочла все пьесы Шекспира.
– Звучит впечатляюще, – пробормотал Джон.
– Почти в алфавитном порядке.
– Подумать только! Да вы просто чудо!
Белл покраснела.
– Перестаньте дразнить меня, Джон!
– Не знаю, правильно ли я понял, – вмешался Алекс, – разве эти чтения не включали поэзию Шекспира?
– Поэзию Шекспира я отложила до следующего раза. Стихи слишком… как это… возвышенны, вы не находите? В обычной жизни так никто не говорит.
Джон приподнял бровь.
– Вы думаете?
Он обернулся к Белл, и, когда заговорил вновь, в его карих глазах вспыхнул огонек, которого Белл никогда не замечала прежде. Хотя ничто вернуть не в силах миг, Когда цвели цветы, шумели травы, Не надо скорби – ведь в останках их Видны следы былой красы и славы…
Над столом повисла тишина, пока Джон не нарушил ее, вновь обратившись к Белл:
– Я хотел бы всегда выражаться столь возвышенно.
Краткая декламация Джона и его мягкий голос тронули Белл. Она была настолько очарована, что совершенно забыла о присутствии за столом кузенов.
– Это восхитительно, – тихо проговорила она.
– Стихи принадлежат перу Вордсворта, одного из моих любимых поэтов.
– Они имеют для вас какое-то особое значение? У вас с ними что-нибудь связано?
Последовала очень длинная пауза.
– Нет, – бесстрастно отозвался Джон. – Я пытался следовать их философии, но, увы, потерпел фиаско.
Белл ощутила неловкость, снова увидев боль в его глазах, и попыталась перевести разговор на другую тему.
– Может, вам нравится и самому писать стихи?
Джон неловко рассмеялся.
– Это занятие мне нравилось бы, сумей я сочинить хоть строчку.
– Но вы читали Вордсворта с такой страстью, – возразила Белл. – Очевидно, вы питаете любовь к поэзии.
– Любить поэзию и писать стихи – совершенно разные вещи. Полагаю, именно потому столько так называемых поэтов предпочитают проводить время в обнимку с бутылкой бренди.
– Но я уверена: в душе вы поэт, – настаивала Белл.
Джон лишь улыбнулся.
– Боюсь, ваша уверенность ошибочна, но я принимаю этот комплимент.
– Вам придется соответствовать ему. Я не успокоюсь, пока не дополню свою библиотеку томиком ваших стихов, – лукаво сообщила Белл.
– Тогда придется взяться за работу. Мне бы вовсе не хотелось разочаровывать вас.
– Да, – еле слышно отозвалась она, – уверена, я в вас не разочаруюсь.
Глава 6
На следующий день Белл решила, что, возможно, она слишком поспешила со своим отказом от поэзии. После ленча она переоделась в темно-синюю амазонку и направилась в конюшню. Вдохновленная вчерашней декламацией Джона, она захватила с собой тонкий томик стихов Вордсворта. Она собиралась найти какой-нибудь заросший травой холм и почитать там, но вскоре поняла, что не сможет направить свою кобылу в противоположную сторону от Блемвуд-Парка, нет, Бринстед-Мэнора – черт, почему ей никак не удается запомнить название поместья? Как бы оно ни называлось, там жил Джон, и Белл хотелось отправиться именно туда.
Она пустила кобылу рысью, вдыхая свежий осенний воздух и направляясь на восток, к владениям Джона. Она совершенно не представляла себе, что скажет, если встретится с ним – возможно, какую- нибудь глупость. В присутствии Джона ею овладевало непривычное смущение.
– Добрый день, лорд Блэквуд, – попробовала она первую пришедшую на ум фразу. Нет, слишком официально. – Я направлялась на восток… – слишком очевидно. И потом этим предлогом она уже пользовалась вчера. Вздохнув, Белл решила остановиться на самом простом. – Привет, Джон.
– Привет.
Белл вздрогнула. Она так увлеклась репетицией встречи, что даже не заметила, как Джон очутился прямо перед ней.
Джон приподнял бровь, заметив ее изумление.
– Почему это мое появление настолько удивило вас? В конце концов вы же поздоровались.
– Да, вы правы, – с неуверенной улыбкой ответила Белл. Слышал ли он, как она беседует сама с собой о нем? Оглядев Джона, она выпалила первое, что пришло ей в голову: – Какая прелестная лошадь!
Джон позволил себе слегка улыбнуться от такой смены темы.
– Благодарю вас. Хотя, пожалуй, не стоило называть Тора «прелестной лошадью».
Заморгав, Белл присмотрелась. Джон сидел верхом на мощном жеребце, которым действительно можно было гордиться.
– Великолепный конь, – поправилась она.
Джон потрепал жеребца по шее.
– Уверен, Тору пришлась по душе эта похвала.
– Но что привело вас сюда? – спросила Белл, не зная точно, находится ли она во владениях Алекса или уже пересекла границу поместья Джона.
– Я направлялся на запад…
Белл подавила смешок.
– Понятно.
– А что привело сюда вас?
– Я всего лишь направлялась на восток.
– Все ясно.
– Должна признаться, я надеялась встретиться с вами, – выпалила Белл.
– И мы действительно встретились, – подытожил Джон. – Так что же вы намерены теперь делать?
– В сущности, так далеко в своих планах я не заходила, – призналась Белл. – А зачем я понадобилась вам?
Джон понял, что его мысли принимают не вполне подобающее направление. Он промолчал, но не смог удержаться, чтобы не окинуть Белл слишком откровенным взглядом.
Белл правильно истолковала его взгляд и густо покраснела.
– Вы… – с запинкой пробормотала она, – почему вы так на меня смотрите?
– Не понимаю, о чем вы говорите, – с видом воплощенной невинности отозвался Джон,
– Вы все прекрасно понимаете, но не заставляйте меня объяснять, что… словом, не важно. Не хотите ли выпить чаю?
Джон весело рассмеялся.
– Нет, как я все-таки люблю англичан! Они убеждены, что ото всего можно исцелиться чашкой чаю.
Белл ответила ему язвительной улыбкой.
– Вы, кстати, тоже англичанин, Джон, и, кроме того, чай и вправду спасение от многих бед.
Он усмехнулся.
– Жаль, что никто не объяснил это лекарю, который чуть не оттяпал мне ногу.
Белл мгновенно посерьезнела. Что ответить на такое? Она подняла глаза к небу, которое начинали затягивать тучи. Она помнила, что Джон до сих пор болезненно воспринимает свое увечье, и ей следует избегать разговоров о его ноге. Однако он первым упомянул о ней, и у Белл появилась возможность дать ему понять: его увечье не вызывает у нее отвращения, только создает повод для невинных шуток.
