Конечно, этого достаточно, чтобы погубить ее репутацию, но какая у нее репутация, чтобы опасаться ее потерять? Она находится вне общества, вне стаи. И потом, так хочется хоть один раз в жизни почувствовать себя счастливой.
— Значит, вы не собираетесь от меня сбегать, — пробормотал он, и его темные глаза вспыхнули.
Она покачала головой, удивляясь тому, что он снова без труда догадался, о чем она думает. В другое время она бы испугалась, но сейчас, среди волшебной ночи, когда ласковый ветерок теребил ее волосы, а снизу доносились чарующие звуки музыки, почувствовала приятное возбуждение.
— Куда я должна положить руку? — спросила она. — Я хочу танцевать.
— Мне на плечо, — пояснил он. — Нет, чуть ниже. Вот так.
— Должно быть, вы считаете меня просто дурочкой, — заметила она. — Не уметь танцевать…
— Я считаю вас очень смелой, потому что вы не побоялись в этом признаться. — Рука его нашла ее руку и медленно подняла ее. — Большинство моих знакомых женского пола придумали бы, что у них болит нога, или сказали бы, что не любят танцевать.
Она подняла голову и взглянула ему в глаза, прекрасно понимая, что от этого у нее перехватит дыхание.
— Я не умею притворяться, — сказала она и почувствовала, как рука, лежавшая на талии, дрогнула.
— Вслушайтесь в музыку, — приказал ей Бенедикт внезапно охрипшим голосом. — Чувствуете, как она идет то вверх, то вниз?
Она покачала головой.
— Прислушайтесь же, — прошептал он ей на ушко. — Раз-два-три, раз-два-три.
Софи закрыла глаза, и внезапно сквозь бесконечную болтовню гостей прорезалась тихая музыка. Затаив дыхание, Софи принялась покачиваться ей в такт, а Бенедикт продолжал считать:
— Раз-два-три, раз-два-три.
— Я чувствую ее, — прошептала она.
Он улыбнулся. Софи и сама не знала, как об этом догадалась, ведь глаза ее по-прежнему были закрыты. Она почувствовала, что он улыбается, поняла это по его дыханию.
— Хорошо, — проговорил он. — Теперь смотрите на мои ноги, а я вас буду вести.
Софи открыла глаза и взглянула вниз.
— Раз-два-три, раз-два-три.
Она нерешительно шагнула вперед… прямо на его ногу.
— Ой! Простите! — воскликнула она.
— Ничего, мои сестренки наступали гораздо больнее, — заверил он ее. — Попробуйте еще раз.
Она попробовала и внезапно почувствовала, что ее ноги знают, что им делать.
— Ой! — изумленно воскликнула она. — Как хорошо!
— Поднимите голову, — тихо приказал он.
— Но я споткнусь.
— Не споткнетесь. Я вам не позволю. Смотрите мне в глаза.
Софи подчинилась. Глаза их встретились, и, похоже, что-то внутри у нее замкнулось: она никак не могла отвести взгляда. Он закружил ее по террасе, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее, и вскоре Софи почувствовала, что у нее перехватило дыхание и закружилась голова.
И все это время она не отводила от него взгляда.
— Что вы чувствуете? — спросил он.
— Все! — ответила она смеясь.
— Что вы слышите?
— Музыку. — Глаза ее изумленно сияли. — Я слышу музыку, которой никогда раньше не слышала.
Рука его сжала ее талию, и расстояние между ними сократилось еще на несколько дюймов.
— Что вы видите? — спросил он. Софи споткнулась, однако, по-прежнему не сводя с него глаз, прошептала:
— Я вижу свою душу. Бенедикт резко, остановился.
— Что вы сказали? — спросил он тоже шепотом.
Софи молчала. Ей показалось, что эта секунда полна какого-то глубокого смысла, и она боялась ее испортить.
Вернее, боялась сделать ее еще лучше. Потому что, когда она после полуночи вернется к своей обычной жизни, ей станет невыносимо больно.
О Господи! Да как она вообще сможет вернуться к своей привычной жизни? Как сможет после всего случившегося с ней вновь чистить туфли Араминте?
— Я слышал, что вы сказали, — проговорил Бенедикт хрипловатым голосом. — Я…
— Молчите, — прервала его Софи.
Она не хотела услышать его признание. Не хотела услышать слова, которые навсегда привязали бы ее к этому человеку.
Впрочем, похоже, уже поздно…
Он посмотрел на нее долгим взглядом и наконец прошептал:
— Я молчу. Ни слова не скажу. — И, Софи и ахнуть не успела, прильнул губами к ее губам. Губы его оказались на удивление нежными.
Он медленно провел ими по губам Софи, и она почувствовала, как у нее мурашки побежали по телу.
Потом его рука, которой он обнимал ее за талию, — та, что так легко вела ее в танце, — начала притягивать ее к себе, медленно, но неотвратимо. По мере того как сближались их тела, Софи чувствовала, что ее все больше и больше бросает в жар, и когда наконец их тела соприкоснулись, она уже была объята огнем.
Он показался ей очень большим и сильным, и в его объятиях она почувствовала себя самой прекрасной женщиной на свете.
И внезапно все стало казаться возможным, даже жизнь, не наполненная вечным рабским трудом.
Губы его стали еще более смелыми, язык защекотал уголок ее рта. Рука, которой он по-прежнему обнимал ее за талию, скользнула по ее руке, потом добралась по спине до затылка, и пальцы принялись вытаскивать из прически пряди волос.
— Какие же у вас мягкие волосы, как шелк, — прошептал он, и Софи улыбнулась: Бенедикт был в перчатках. Он отстранился и удивленно спросил:
— Над чем вы смеетесь?
— Откуда вы знаете? Ведь вы в перчатках. Он усмехнулся, задорно, по-мальчишески, и Софи почувствовала, как исступленно забилось сердце.
— Сам не знаю. Просто знаю, и все. — Улыбка его стала еще шире. — Но чтобы убедиться в своей правоте, может быть, проверить получше?
И он протянул Софи руку.
— Не окажете ли мне любезность?
Несколько секунд Софи смотрела на его руку недоумевающим взглядом и наконец догадалась, чего он хочет. Прерывисто вздохнув, она отступила на шаг и обеими руками взялась за его руку. Медленно дернула она сначала за один палец перчатки, потом за другой, третий, четвертый, пятый, после чего потянула и сняла всю перчатку из тончайшей ткани.
Держа ее в руке, подняла голову. Он смотрел на нее со странным выражением на лице, которого она не могла бы объяснить.
— Я хочу прикоснуться к вам, — прошептал он и легонько погладил ее щеку. Потом рука его скользнула вверх, к волосам. Легонько потянув, он высвободил из прически легкий локон и принялся наматывать его на указательный палец.
— Я ошибся, — пробормотал он. — Ваши волосы даже мягче шелка.
Внезапно Софи ощутила яростное желание тоже прикоснуться к нему.
— Теперь моя очередь, — тихонько проговорила она и протянула руку.
Глаза Бенедикта вспыхнули, и он энергично принялся освобождать ее руку от перчатки, точно так же
