- Ага! Идет это, значит, Серый Волк по тропиночке и встречается ему... барон Мюнхаузен...
- И посылает его, конечно, в другую сторону...
- А там Кот в сапогах. Он и говорит...
- Дорогие Бременские музыканты!
- Правильно... Тут, мол, у меня есть ударная установочка...
- Дед бил-бил, не разбил... Баба била-била, не разбила... И вообще как вы относитесь к 'Бони М'?!
- Стоп, стоп! - остановила разбушевавшуюся ребячью фантазию режиссерша-постановщица Светлана Яковлевна. - Очень хорошо! Есть много дельных предложений. Разумеется, мы используем музыку и из 'Бременских музыкантов', и записи 'Бони М', и других ансамблей, а еще - вот такую...
И она сыграла на довольно-таки расстроенном лагерном пианино забавную музыку.
- Это кто? - спросили ее. - АББА, что ли?
- Нет... Это Прокофьев. Музыка к пьесе 'Петя и Волк'.
- Ладно... - снисходительно сказал Стае. - Годится. Технику я беру на себя.
- А Серый Волк будет петь песенку крокодила Гены! - проворковала второклассница Маша Ильина, которую единогласно утвердили на роль Красной Шапочки.
- Еще чего! - взбеленился будущий Серый Волк. - Я тебе что - чокнутый? С ами песенку придумаем! Мы что, 'боников' хуже? Верно, Стас?
И верный Стас согласно мотнул головой.
Начались муки творчества.
На следующий день, самодовольно пыхтя, волнуясь и скрывая авторское тщеславие, Серый Волк предложил песенку собственноручного изготовления:
Я - голодный серый Волк!
День и ночь зубами щелк!
Я не верю вам совсем,
Ам! И съем!
Верный друг Стасик извлек из гитары несколько бурных аккордов.
Он был человеком очень разнообразных дарований...
- Очень хорошо... - похвалила соавторов Светлана Яковлевна. - Главное энергично. На ближайшей репетиции, правда, с этой песенкой произошел некоторый конфуз. Дело в том, что репетиции шли не в клубе, где можно было запереть двери - и все, а так сказать, на открытой сцене, по случаю жаркой погоды. И хотя работу над спектаклем пытались держать в тайне и по близлежащим дорожкам выставили патрули, бдительно перехватывающие лазутчиков из других отрядов, - это помогало мало. Болельщики и доморощенные критики появлялись в самых неож по-пластунски из кустов акации, сваливались с крыши и даже вылезали, все в мусоре и паутине, из-под сцены... сказать, на открытой сцене, по случаю жаркой погоды. И хотя работу над спектаклем пытались открытой сцене, по случаю жаркой погоды. И хотя работу над спектаклем пытались пытались держать в тайне и по близлежащим дорожкам выставили патрули, бдительно перехватывающие лазутчиков из других отрядов, это помогало мало. Болельщики и доморощенные критики появлялись в самых неожиданных местах: выпо бдительно перехватывающие лазутчиков из других отрядов, - это помогало мало. Болельщики и доморощенные критики появлялись в самых неожиданных местах: выползали мало. Болельщики и доморощенные критики появлялись в самых неожиданных местах: выползали местах: выползали по-пластунски из кустов акации, сваливались с крыши и даже вылезали, все в мусоре и паутине, из-под сцены... даже вылезали, все в мусоре и паутине, из-под сцены...
Репетировали песенку Серого Волка. Первая часть куплета нареканий не вызывала. Когда же после слов 'зубами щелк' Волк весьма реалистически, крепко и звонко постукал челюстями, - из кустов даже донеслись снисходительные аплодисменты. А Светлана Яковлевна сказала, что это подлинная актерская находка, чем весьма польстила серому Волку...
Но далее следовал такой самокритичный текст:
Я - ужасный серый Волк!
Из меня весь вышел толк!
Вот тут-то из-под сцены, из большой щели, словно бы из суфлерской будки, кто-то прокомментировал:
- Ну да! Весь толк вышел, одна бестолочь осталась!
Стражи в пионерских галстуках бесстрашно ринулись в темноту и мрак под сценой, там послышались приглушенные возгласы, возня и сопение, после чего шорох в кустах от постыдно ретировавшегося критика.
- Подумаешь... - сказал Серый Волк.
- Обычная зависть к талантам... - в верхних слоях атмосферы задумчиво проговорил Стас. Да, он был очень развитым мальчиком!
Только кто-то из мелюзги, которую сверху Стасу и разглядеть-то было трудно, не удержался и спросил писклявым голоском, на всякий случай держась подальше:
- Эй, Стас! А какая погода там, наверху?
На некоторое время, чтоб навести должный порядок и дисциплину, репетицию пришлось прервать.
- Итак, Красная Шапочка говорит Серому Волку, - снова начала дирижировать Светлана Яковлевна. - 'Я несу своей больной Бабушке корзинку с пирожками и бутылочку молока...'
- А кефир не подойдет? - заинтересованно спросил Саша Воробьев.
- Перестань паясничать, ты, серая птица воробей! - одернули его. Но вот пирожки... Эти выпечные изделия вдруг вызвали неожиданную дискуссию.
- А с чем будут пирожки? - деловито спросил Серый Волк и облизнулся: в жизни он был практичным третьеклассником Витькой Серовым и прекрасно знал, что внучки и бабушки ему все равно не видать. А вот пирожки...
- Конечно, с черничным вареньем! - тряхнула бантами в косичках Красная Шапочка - Маша Ильина, чувствуя себя примадонной.
- Ты с ума сошла! Завтра у нас вечер танцев, а от твоей черники зубы будут черные! - испуганно вспорхнула ресницами пятиклассница Нонна Бородина, которую пригласили на роль Бабушки из другого отряда из-за ее преклонного возраста... - Только с зеленым луком и грибами!
- Бабушка! - пробасил серый Волк. - А почему у тебя, Бабушка, такие большие зубы? С мясом должны быть пирожки! - кровожадно прорычал из волчьего нутра Витька. - С мясом, с мясом и еще раз с мясом! Или... я не знаю, кого съем!
- А с морковкой не хочешь? - опять язвительно спросил Саша Воробьев на этот раз со стремянки, где он помогал устанавливать декорации.
Подсобным рабочим пирожки все равно не светили...
- При чем тут морковка? - приняв намек на свой счет, обиделась Красная Шапочка. - Что я тебе - заяц из мультика? Ну, Воробей, погоди!
- Может быть, лучше рулет с маком и изюмом? - нерешительно предложила Вика Бурцева. Она в задумчивости - и с самой большой кисточкой в руке стояла перед бумажным деревом, под которым - по режиссерскому замыслу Светланы Яковлевны - должны были встретиться Красная Шапочка и Серый Волк.
Вообще-то задумчивость и нерешительность не были ее обычным состоянием. В данном случае ее художнические раздумья объяснялись проще простого: она израсходовала на зеленую листву все наличные запасы акварельной краски. В силу этих обстоятельств летнее дерево надо было превращать в осеннее: красной и желтой краски должно было хватить...
- А моя мама печет пирожки с курагой! - непрошено высунулся шестилетний Лешка, всюду проникающий в силу своей мелкости и любопытного неуемного характера. Он был сын лагерной медсестры, 'безотрядник', и поэтому от него отмахнулись как от мухи:
- А где ты курагу возьмешь, Лешка-мошка? Шурупишь, нет?
- С медвежатиной! - под общий смех выкрикнул Киса Средний. Киса - так звали Киселева Лешку, среднего из трех братьев-погодков, девяти, десяти и одиннадцати лет. Все они - по порядку - были на букву 'А': Александр, Алексей и Афанасий, все в одном отряде, в одной палате, а в спектакле все трое должны
