что значит - быть Вороном, к тому, что Ворон сделал, и не сделал, и должен был сделать иначе. Достаточно времени, чтобы определить и встретить лицом к лицу все страхи, и слабости, и боль скрытого в нем человека, все, что создавало повернутую к миру маску из льда, и стали, и бесстрашия. То, что стоило ему всего, что он ценил, что раз за разом загоняло его в пасть смерти, в состояние самобичевания...
Слишком поздно. Слишком поздно.
Когда мысли его прояснились и Ворон осознал это с кристальной ясностью, вопль ярости разнесся по миру призраков. И те, кто окружал его и ненавидел за то, чему он помог начаться, хохотали, радуясь его муке.
Глава 48
ПОЛЕТ НА ЗАПАД
Своего прежнего места среди товарищей я так и не восстановил, несмотря на то что был оправдан Деревом. Оставалась некоторая отчужденность - не только из-за медленно возвращающегося доверия, но и в результате якобы подвалившего мне женского общества. Признаюсь, это терзало меня. С этими Парнями я жил с юности. Они - моя семья.
Само собой, меня пытались подковырнуть - дескать, взгромоздился на костыли, только бы поотлынивать. Но свою работу я мог и вовсе без ног делать.
Чертовы бумаги. Я их наизусть заучил, на музыку положил и все равно не находил искомого ключа или даже того, что искала Госпожа. Перекрестные ссылки занимали каждая целую вечность. Во времена Владычества и более ранние имена писались как бог на душу положит. Теллекурре - один из тех языков, в которых разные сочетания букв обозначают одни и те же звуки.
Одна боль, простите, в седалище.
Не знаю, многое ли Душечка объяснила остальным. На общем собрании меня не было. И Госпожи - тоже. Но нам передали, что Отряд готовится выступить.
На следующий день.
***
Близился закат; я стоял на костылях у входа в Дыру и смотрел, как прибывают летучие киты. Восемнадцать штук призвало Праотец-Дерево. Со своими мантами и всей когортой разумных существ равнины. Трое китов спустились к самой земле, и Дыру стошнило ее жителями.
Мы начали посадку. Меня пропустили без очереди, потому что меня пришлось поднимать на руках, вместе с бумагами, барахлом и костылями. Кит был маленький, и соседей у меня оказалось немного. Госпожа - само собой, кто же нас теперь разведет. И Гоблин. И Одноглазый. И Молчун, - выдержавший серьезный безмолвный спор, он очень не хотел расставаться с Душечкой. И Следопыт. И сын Дерева, которому Следопыт служил телохранителем, а я был in loco parentis <Вместо родителей (лат).>. Подозреваю, что колдуны получили приказ присматривать за нами, хотя в случае неприятностей помощи от них все равно никакой.
Душечка, Лейтенант, Ильмо и прочая братия сели на второго кита. На третьего погрузили несколько солдат и уйму всяческого снаряжения.
Мы поднялись, присоединясь к воздушной эскадрилье.
Закат с высоты пяти тысяч футов не похож ни на что, видимое с земли. Ну разве что взгромоздиться на одинокий пик и взирать оттуда. Великолепно.
Стемнело, мы заснули. Одноглазому пришлось меня зачаровывать - опухшая нога здорово беспокоила.
Да. Мы находились вне безмагии. Наш кит летел на изрядном расстоянии от Душечкиного. Специально ради Госпожи.
Пусть даже та себя и не выдавала.
Ветры нам благоприятствовали, и с благословения Праотца-Дерева рассвет мы встретили над Лошадью. Там-то правда и выплыла наружу.
К нам ринулись на своих рыбообразных коврах Взятые, вооруженные до самых жабер. Паника меня и разбудила. Следопыт помог мне встать. Мельком глянув на костер встающего солнца, я высмотрел Взятых, летевших конвоем вокруг нас. Гоблин ожидал нападения и выл в голос. Одноглазый нашел повод обвинить во всем Гоблина, и они опять сцепились.
А время шло, и ничего не происходило. Почти к моему удивлению. Взятые просто летели рядом. Я покосился на Госпожу. Та подмигнула - я чуть не сел.
- Приходится сотрудничать, несмотря на разногласия, - произнесла она.
Гоблин услышал. Он в мгновение ока забыл о ругани Одноглазого, посмотрел на Взятых, потом - на Госпожу. И присмотрелся.
Я увидел, как до него дошло.
- Я вас помню, - пропищал он пронзительнее обычного.
Морда у него была ошалелая. Помнил он тот единственный раз, когда имел с Госпожой нечто вроде личной встречи. Много лет назад, пытаясь связаться с Душеловом, он застал Взятую в Башне, в присутствии Госпожи...
Она улыбнулась своей очаровательнейшей улыбкой. Той, от которой статуи плавятся.
Гоблин отвернулся, прикрыв глаза ладонью. Потом глянул на меня совершенно жуткими глазами. Я не выдержал, рассмеялся.
- Ты всегда обвинял меня...
- Но я же не просил тебя это делать. Костоправ! - Голос Гоблина взвился ввысь, к полной неслышимости. Колдун хлопнулся на задницу.
Молния не размазала его по небу. Через несколько минут он поднял глаза, заявил: 'Ильмо усрется!' - и идиотски хихикнул.
Ильмо наиболее рьяно напоминал мне о моих романтических бреднях в отношении Госпожи.
Потом, когда юмор поулетучился, Одноглазый прошел через все стадии и подтвердились худшие страхи Молчуна, я задумался о своих товарищах.
В общем-то они двинулись на запад по Душечкиному приказу. Им и словом не обмолвились о союзе с нашим бывшим врагом.
Дурачье. Или сглупила Душечка? Что случится, когда Властелин будет повержен и мы вновь сможем вцепиться друг другу в глотки?..
Осади, Костоправ. Душечка училась играть в карты у Ворона. А Ворон мог любого раздеть.
К закату мы пролетали над Облачным лесом. Интересно, что о нас подумали в Лордах? Мы пролетели над самым городом. Зеваки так и высыпали на улицы.
Розы миновали ночью. И другие города, знакомые по молодым годам, проведенным нами на севере. Разговоров было немного. Мы с Госпожой держались вместе; по мере того как наш необычайный флот близился к месту назначения, напряжение наше росло, а искомые ключи так и не находились.
- Долго еще осталось? - Я потерял счет времени.
- Сорок два дня, - ответила она.
- Мы так долго проторчали в пустыне?
- Когда веселишься, время так и летит.
Я вскинулся. Шутка? Да еще такая затрепанная? От нее?
Ненавижу, когда враги становятся людьми. Не положено им этого.
Госпожа вела себя со мной как человек уже два месяца. Как я мог ее ненавидеть?
***
До Форсберга погода оставалась почти пристойной. Потом началась тухлая гнусь.
Зима вступила в свои права. Освежающие ледяные ветры, заряженные картечью снежной крупы.
Превосходный наждак для моего нежного личика. Под этой бомбардировкой передохли даже вши на спинах летучих китов. Все мы ругались, и ворчали, и проклинали все на свете, и жались друг к другу в поисках тепла, которого не осмеливались получить от давнего союзника человека - огня. Только Следопыту все было нипочем.
- Его хоть что-нибудь беспокоит? - спросил я.
- Одиночество, - ответила Госпожа самым странным тоном, какой я когда-либо слышал из ее уст. - Если хочешь безболезненно прикончить Следопыта, запри его в одиночке, а сам уйди.
Меня пробрал до костей мороз, который ничего общего не имел с погодой. Кто из моих знакомых был в одиночестве чудовищно долго? Кто, возможно - только лишь возможно, - начал сомневаться: а стоит ли абсолютная власть такой цены?
Я без всякого сомнения знал - она наслаждалась каждой секундой нашего спектакля на равнине. Даже в
