сможешь сложить два и два.
– Мы все так делаем. В повседневной жизни это называется оправдываться.
Очень трудно подавить наши истинные низменные побуждения. Но большинство людей, достигших моего возраста, смогли уже побороть их и практически им неподвластны.
Я почувствовал, что на меня падает какая-то тень, и поднял глаза. Ловец Душ протянул руку, приглашая меня поупражняться с луком. Теперь моя очередь.
Ворон вытащил свои стрелы и стоял, дожидаясь меня. Первые три стрелы попали в красный лоскуток.
– Ну как? – спросил я, поворачиваясь. Ловец Душ читал мои записи. Он поднял на меня глаза.
– В самом деле, Костоправ! Все было совершенно не так. Ты что, не знаешь, что в четырнадцать лет она убила свою сестру-близняшку?
Как будто крысы начали скрестись у меня в позвоночнике своими холодными острыми коготками. Я отвернулся и выпустил стрелу. Она просвистела далеко справа от чучела. Я выпустил еще несколько. Единственным результатом было то, что я переполошил всех голубей на заднем дворе. Ловец взял в руки лук.
– У тебя шалят нервы, Костоправ.
Он всадил одну за другой три стрелы в круг размером не больше дюйма.
– Вот так надо. А там тебе придется еще более туго, – он отдал лук назад. – Весь секрет в том, чтобы уметь сосредоточиться. Представь, что ты делаешь операцию.
Представить, что я делаю операцию. Хорошо. Мне случалось выполнять опасную работу прямо на поле боя. Хорошо. Но там было по-другому.
Старое, надежное оправдание. Да, но… Здесь по-другому.
Мне удалось успокоиться настолько, что остальные стрелы я послал в чучело. Вытащив их, я встал рядом с Вороном.
Гоблин подал мне мои листочки. В раздражении я скомкал свои маленькие небылицы.
– Тебе дать чего-нибудь от нервов? – спросил Гоблин.
– Да-а. Железных опилок, или что там ест Ворон. Мое чувство самоуважения пошатнулось.
– Вот, попробуй, – Гоблин протянул мне шестиконечную серебряную звездочку на цепочке. В центре ее была изображена медуза, скользящая в воде.
– Амулет?
– Да. Мы подумали, что он может тебе завтра пригодиться.
– Завтра?
По-моему, никто не должен был знать, что завтра что-то произойдет.
– У нас есть глаза, Костоправ. Это Гвардия. Может, мы и не знаем, что именно, но мы вполне можем сказать, когда что-то назревает.
– Да, наверное. Спасибо, Гоблин.
– Я, Одноглазый, Немой – мы все над ней трудились.
– Спасибо. А как насчет Ворона?
Когда кто-то начинает делать такие жесты, я себя лучше чувствую, если мне удается сменить тему разговора.
– Ворону это не нужно. Ворон сам – свой собственный амулет. Садись, давай поговорим.
– Я не могу тебе ничего рассказывать.
– Я знаю. Но мне кажется, ты хотел узнать о Башне.
Он еще ни разу не заводил об этом разговора. Я оставил это на его усмотрение.
– Да, да, расскажи.
Я посмотрел на Ворона. Стрела за стрелой вонзались в красный лоскуток.
– Ты что, не собираешься записывать?
– А, да.
Я приготовил карандаш и бумагу. Тот факт, что я являюсь хранителем этих Анналов, производит на людей огромное впечатление. Анналы гарантируют бессмертие.
– Хорошо, что я не стал соревноваться с ним.
– С кем?
– Ворон хотел подшутить над моей меткостью.
– Ты стал таким умным, что не клюнул на это идиотское пари? – фыркнул Гоблин. – Пиши. – Он начал рассказ.
Он почти ничего не добавил к слухам, собранным мной там и сям. Он рассказал, что видел большую, угрюмую и пыльную комнату. Примерно так я о Башне и думал. Впрочем, как и о любом замке.
– Как выглядела ОНА?
Вот что самое интригующее во всей этой головоломке. Я представлял ее себе темноволосой, вечно прекрасной. Ее красота и сексуальность как булава поражают простых смертных. Ловец Душ говорил, что она красива, но у меня не было независимого подтверждения.
– Я не знаю. Я не помню.
– То есть как это, ты не помнишь? Как ты можешь не помнить?
– Не принимай все так близко к сердцу, Костоправ. Я не могу вспомнить. Она была там, прямо напротив меня, потом. А потом я видел только огромный желтый глаз, который становился больше и больше и смотрел прямо в меня, насквозь. Он видел все мои тайны и секреты. Больше я ничего не помню. У меня до сих пор кошмары по ночам из-за этого глаза.
Я вздохнул раздраженно.
– Мне следовало этого ожидать. Видишь ли, она может прямо сейчас проходить мимо, и никто не узнает, что она здесь была.
– Мне кажется, она именно этого и хочет, Костоправ. Если сейчас все развалится и станет так, как было до того, как ты нашел эти бумаги, она просто уйдет. Только Десять могут опознать ее, но она как- нибудь с ними разберется.
Сомневаюсь, что все это может быть так просто, потому что такие люди, как Леди с трудом переносят второстепенные роли. Низложенная принцесса продолжает вести себя, как принцесса.
– Спасибо, что нашел время рассказать мне об этом, Гоблин.
– Не за что. Мне нечего было тебе рассказывать. Я тянул время только из-за того, что не мог прийти в себя.
Ворон извлек из чучела все свои стрелы. Он подошел к нам и обратился к Гоблину.
– Почему бы тебе не пойти и не подложить клопа в постель Одноглазому? Или что-нибудь в этом духе. У нас есть чем заняться.
Он нервничал из-за того, что мои стрелы летели не точно.
Мы будем зависеть друг от друга. Если промахнется один, то все говорило за то, что умрем мы оба, не успев выпустить вторую стрелу. Я не хотел об этом думать.
Но такие мысли помогали мне сосредоточиться. Большинство моих стрел на этот раз попали в красный лоскут.
Глава 5
Для меня это было как заноза в заднице – заниматься сейчас этими глупостями, ночью, перед тем как мы с Вороном должны были лицом к лицу встретиться с Неведомым. Но Капитан отказался изменять традиции трехсотлетней давности. Точно так же он отказался и внять нашим протестам по поводу того, что Ловец Душ взял нас себе в подчинение, а также остался глух к требованиям поделиться информацией, которой он явно располагал. Я имею в виду, Капитан понимал, что хотел сделать Ловец и зачем, но я не имел представления о том, почему он хочет, чтобы этим занялись именно мы с Вороном. То, что Капитан был с ним заодно, только еще больше меня запутывало.
– Почему? – наконец воскликнул Капитан. – Потому что я отдал вам приказ, вот почему. А теперь,
