Ему было велено перед возвращением на работу как следует выспаться.
Он надеялся, что они ничего не узнали, но боялся, что все-таки узнали. Профильные тесты обмануть тяжело.
Время летело быстро, почти так же быстро, как в сумасшедшей и суматошной культуре планет. Мойше вернулся в отдел контроля повреждений, и рабочее время теперь было невыносимо.
Как-то все же удалось заставить работать двигатели и вывести 'Данион' на устойчивую орбиту. Потом началась настоящая работа. Все, кто не был занят на спасательных работах или на жизнеобеспечении корабля, стали готовить его к перелету на Верфи через гипер.
Работа у Мойше оказалась не такой напряженной, как ожидалось. На 'Данионе' больше пострадал экипаж, чем оборудование, и больше от нападения акул, чем от сангарийского огня.
Доходили слухи, что более половины людей траулерного флота погибли или все равно что погибли от выжигания мозгов. Его знакомым посчастливилось. Он не знал никого, кто оказался жертвой. Но каждый день на работе он видел новые лица и недосчитывался старых.
Просыпаясь, Мойше каждый раз с удивлением обнаруживал, что он все еще жив. Битва у Звездного Рубежа завершилась и была выиграна, но эта победа поставила траулерный флот на грань катастрофы. Как только удавалось справиться с текущими проблемами, возникали новые.
И акулы тоже пока не отстали. Они тайком следовали за флотом и стадом, и число их росло с каждым днем. Неделя или месяц - и они ударят снова.
Флот вел гонку со временем. Нужно было добраться до Верфей раньше, чем акулы достигнут критической...
Когда внезапная смерть крадется по пятам за завесой времени, это самое время бежит быстро, и каждый прошедший час приближал Мойше к тому моменту, которого он боялся, - моменту возвращения на Карсон и в прежнюю жизнь.
Он не хотел возвращаться.
После битвы 'Хочу' уже не сосало кровь его души, и пистолеты тоже не мерещились. Кажется, у него случилась спонтанная ремиссия его психических заболеваний. И недели в этом смысле шли почти безмятежные. А проблемы стали более непосредственными и личными.
Он нашел то, что ему было нужно, сочетание всего, что нужно для ощущения своего места в жизни: женщину, полезную работу и место в обществе, где его не считают просто совокупностью статистических данных, которыми надлежит манипулировать. Он еще не совсем понимал, что случилось и почему, но он знал, что здесь его место. Пусть даже его еще не приняли до конца.
Именно этого он искал, когда покидал Старую Землю. Флот дал ему из этого кое-что, но недостаточно. Настоящее было здесь.
Он был дома.
Но как остаться? Существовали неодолимые приоритеты лояльности. Условия Киндервоорта он просто не мог принять. Не мог предать Бюро.
Попытаться поговорить с Ярлом и что-нибудь устроить? Он колебался. Метался в стороны. Принимал и отменял решения по сто раз на дню.
А Маус? Что он подумает? Что он сделает и скажет?
И все это время он, как записывающий аппарат, делал заметки для Бюро. Иногда он беспокоился, как переправить их с корабля, но это не было особо важным. Главное, что при записи сведения откладывались у него в подсознании, откуда психологи вытащат их наркогипнозом.
Это если он вернется домой.
Это если он захочет, чтобы их вытащили. Он не хотел идти на это задание тогда, и с тех пор у него охоты не прибавилось. Выполнив его, он разрушит все, что стало ему дорого.
Это было подходящее настроение, чтобы закончить 'Иерусалим'. И для итоговой мысли он нашел точно подходящую цитату:
И мир ополчился, и ты произнес:
'Море смятенья!' Дорог на Земле
Нет больше, и воздух щетинится
Копьями, звезды боятся светить,
И время и место злорадно смеются...
Фирдоуси (Абуль Касим Мансур)
Все персонажи 'Иерусалима' погибали, пытаясь поймать желания своих сердец. Прощайте, прежние спутники.
И хватит. Это все равно была лишь претенциозная литературная попытка в стиле модерн. И она ему больше не нравилась. Только такое самоубийственное настроение заставило его закончить быстро, не отделывая детали, которые он планировал изначально. Иногда он чувствовал себя одним из собственных созданий, отвергших все, кроме смертельного конца...
До истечения его контракта оставалось десять дней, когда его снова позвали из Контакта. Приглашение передал лично Ярл Киндервоорт.
- Я бы не хотел больше заниматься работой телетеха, Ярл, - сказал бен-Раби. - Я этому не обучен, и мне и здесь вполне хорошо.
- Я бы и сам этого хотел. - Казалось, Киндервоорт сбит с толку. - Ты и без того слишком много уже знаешь. Но приказ есть приказ, а этот к тому же с самого верху.
По каюте Мойше пронесся морозный ветерок. Он слишком много знает... Отпустят ли они его? Если они... Киндервоорт вполне способен организовать несчастный случай в глубоком космосе, который заставит замолчать возвращающихся наземников.
А даст ли на это 'добро' начальство Ярла? Звездоловы задиристы, но Конфедерацию провоцировать не любят.
- А в чем дело, Ярл?
- Не знаю. Но мне это все не нравится. Меня поставили на место, а тебя переводят в Контакт. Это все, что мне известно. Здесь я только мальчишка на побегушках. Так что хватай скутер и езжай. Вот твой пропуск.
- А, черт.., ладно. Прямо сейчас?
- Прямо сейчас.
Через полчаса Мойше добрался до отдела контакта. Там распоряжался все тот же старик.
- Вы будете снова работать с Гансом и Кларой, мистер бен-Раби. В пределах базовых упражнений по контакту. Кто из рыб будет с вами на связи, не знаю. Они это решат сами.
- Зачем я вообще здесь? Это же не имеет смысла! Я в конце той недели улетаю.
Старик будто не слышал.
- Вероятно, в течение ближайшей недели у вас будет контакт с несколькими рыбами поочередно. Они каждый разум исследуют с разных точек зрения, пока не подберут постоянного партнера. Ганс, Клара! Вот мистер бен-Раби, займитесь базовой программой.
- Да подождите же минуту, черт вас побери... Старик уже шел прочь, догоняя ремонтника в черной форме, чья работа его не устроила.
- Доброе утро, Мойше! - сказала Клара. - Приятно, что ты вернулся. Как там оно? А Ганс объявил:
- Мы будем твоей постоянной группой поддержки. Нам дали номер пятьдесят один...
- Кем этот тип себя воображает? Когда я к человеку обращаюсь, я рассчитываю получить ответ!
- Не бери в голову, - посоветовал Ганс. - Он так со всеми. Ты к нему привыкнешь.
- Жуткий начальник, - заметила Клара. - Просто жуткий. Но нам недолго его терпеть; Его продвигают наверх. Ты бы показал Мойше нашу станцию, Ганс. А я пока кофе сделаю.
- А по-вашему, что здесь происходит? - спросил бен-Раби у Ганса. Он сидел на краю кресла для контакта. - Мне здесь делать нечего.
Ганс пожал плечами:
- Понятия не имею. Нам просто сказали, что ты - наш новый телетех и чтобы мы начали вводить тебя в курс дела. Клара думала, что ты решил остаться. Правда, Клара?
- Что?
- Что ты говорила, будто мистер бен-Раби решил остаться на 'Данионе'.
- Да. А это так? - Она протянула Мойше чашку кофе. - Черный?
- Да, спасибо. Нет, я не остаюсь.
